В июне секретарь совета астраханского отделения "Партии народной свободы" (ПАРНАС) Ярослав Савин покинул Россию после ареста, штрафа за "дискредитацию" армии и угроз силовиков об уголовном преследовании. Вместе с ним уехала и его супруга Марина Миталева, которую без объяснения причин уволили с работы. Сейчас они находятся в Армении, но планируют в будущем вылететь в Германию. В интервью сайту Кавказ.Реалии Савин рассказал о методах работы силовиков в Астрахани и плате за активизм до и после войны.
– Когда вы впервые столкнулись с повышенным вниманием со стороны силовиков?
– Полиция интересуется и занимается "профилактикой" в отношении меня с 2006 года. Тогда я собирался в Москву на "Марш несогласных" (оппозиционная акция против ограничения свобод в России. – Прим.). Узнав об этом, полиция прислала повестку с требованием явиться в управление именно во время отправления поезда. Я проигнорировал ее и все равно поехал, но с тех пор перестал пользоваться поездами.
Видимо, я попал в какие-то списки "неблагонадежных" граждан. Еще до создания Центра "Э" (Центр по противодействию экстремизму. – Прим.) я состоял на учете в астраханском управлении по борьбе с организованной преступностью – это ведомство занималось активистами. С 2006 года силовики регулярно отправляли повестки, расспрашивали обо мне соседей, приезжали ко мне домой. Обычно я им не открывал.
– Вы были секретарем совета астраханского отделения ПАРНАС. Чем конкретно вы занимались?
– Раньше мы вели активную политическую деятельность, несмотря на то, что чиновникам не нравился контроль со стороны общества, они "зарубали" многие наши инициативы. Мы десятки раз пытались провести областные референдумы. Тем было много. Например, мы пытались вернуть муниципальные выборы в Астрахани, выступали против строительства химического завода, присутствовали на выборах в статусе членов комиссий, наблюдателей.
Я привык ко вниманию к себе силовых структур, но с начала этого года оно сильно возросло
Как физические лица мы подавали заявки на проведение публичных мероприятий. Нам пытались запрещать, но, например, в 2018 году мы провели акцию "Он нам не царь" (была приурочена к инаугурации Путина. – Прим.). Многократно проводили одиночные пикеты, выступали в поддержку [оппозиционного политика Алексея] Навального, занимались политическим просвещением.
К настоящему моменту нашу партию уже успели ликвидировать, потому что мы выступали с антивоенными заявлениями.
– С начала войны против Украины репрессии в адрес активистов участились. Как вы пережили этот период?
– Я привык ко вниманию к себе силовых структур, но с начала этого года оно сильно возросло, визиты и звонки по поводу моей работы участились. После начала войны я старался особо себя не проявлять в общественном поле, тогда я уже знал о риске уголовного преследования. 18 февраля 2023 на меня завели административное дело и дали штраф. За несколько недель до этого я опубликовал пост в фейсбуке о новогодних открытках, которые отправил политзаключенным. Пост был в три часа утра, а уже в начале рабочего дня ко мне пришла полиция, потребовали объяснений. Я им дверь не открыл, и эти вопросы мне задали уже в отделе, после задержания.
Тогда наряд полиции ломился домой, я не открывал. Они сидели в машине, ходили у меня под окнами, заходили в подъезд, а потом у нас отключили электричество. Я открыл дверь, чтобы узнать, в чем дело – за ней стояла толпа силовиков. Это была уловка, их обычная практика, чтобы я открыл. Некоторых правоохранителей я знал по многочисленным задержаниям на акциях.
– Силовики вам угрожали?
– Сказали, что меня ждет протокол по административному делу. Один из них пригласил проехать в участок и дал слово офицера, что мне не подкинут наркотики и оружие. Я ответил, что это очень убедительно звучит, но такое уже случилось в дагестанском отделении партии.
В машине я сидел с двумя участковыми. Меня привезли меня в здание городской полиции, там же размещается отдел Кировского района. Стали опрашивать, тянуть время. Говорили о нашей работе, о тех, кто уехал из Астрахани. Расспрашивали, что нам пишут коллеги из-за рубежа, читаю ли я их соцсети. Спрашивали об экс-главе астраханского отделения ПАРНАС Михаиле Долиеве, который в прошлом году уехал из страны. Узнавали, кто теперь главный в областном отделении партии.
– В чем вас обвиняли?
– Мне предъявили претензии в связи с эмодзи – украинский флаг рядом с названием моего телеграм-канала. Но в чем проблема? Там нет никакого текста, а по официальному разъяснению прокуратуры, "публичная демонстрация украинского флага, а также сине-желтых цветов сами по себе не образуют состав какого-либо правонарушения".
Угрожали обыском, говорили, что взломают полы в квартире и все там перевернут
Один из полицейских тогда пригрозил, что они отведут меня на второй этаж и там поговорят "по-другому". Я знаю, что в этом отделе были случаи пыток. Может быть, они рассчитывали, что я испугаюсь этого "второго этажа". Меня вызвал заместитель главы астраханской полиции по общественной безопасности Анатолий Разуван – он показал мне какую-то распечатку из соцсетей, стал хамить и требовать, чтобы я признался, что опубликовал некий пост, а потом удалил его. А я даже не вижу, что там на этой черно-белой распечатке, не смог рассмотреть. Я сказал, что первый раз вижу этот текст.
– Выяснилось в итоге, что в ней было?
– Это был якобы мой пост о том, что [президент Владимир] Путин со своим оккупационным войском вторгся на суверенную территорию Украины, а мы требуем вывести оттуда армию. Рядом с текстом была государственная украинская символика, трезубец и флаг. Тем временем сотрудники отдела составили протокол об эмодзи-флаге, предъявили обвинение в "дискредитации" армии. Упрекали, что я добровольно не пустил в дом полицейских, угрожали обыском, говорили, что взломают полы в квартире и все там перевернут.
Потом снова куда-то меня повели, сказали, что на меня составили дело по административной статье за мелкое хулиганство и неподчинение требованиям сотрудников полиции. На мои вопросы один из полицейских ответил: "Я здесь ничего не решаю, это начальство". Естественно, я не вышел из этого отдела, меня оставили там на ночь под стражей.
– Как прошел суд?
– На следующее утро дежурная судья "сляпала" решение сразу по двум статьям: хулиганство и "дискредитация" армии. По первой дали пять суток ареста, по второй – штраф в 30 тысяч рублей.
На заседании полицейские заявили, что я выражался нецензурно и не слушался их, якобы все это было прямо возле здания полиции. Они оговорили меня, а показания давали в масках, боялись, что про них напишут журналисты.
Приговор был строже, чем у моих сокамерников в спецприемнике, которые действительно нарушали порядок в нетрезвом виде. Я объявил голодовку в знак протеста и все пять суток отказывался принимать пищу. Настаивал, что меня осудили незаконно, на ровном месте.
– Когда появились опасения уголовного преследования?
– Под арестом я боялся, что на меня сфабрикуют еще одно дело, теперь уже уголовное, по статье о распространении "фейков" про армию. Это обычная практика в последнее время. Могут провести обыск дома или в офисе и вынести всю технику. С учетом того, как со мной разговаривал Разуван, я полагал, что так и будет.
Возможно, помогла моя голодовка. Я привлек внимание к незаконному аресту, обо мне написали СМИ. О начале голодовки силовики обязаны сразу же сообщать в прокуратуру – ко мне в камеру пришел помощник прокурора с формальным визитом, призывал прекратить голодать.
В спецприемнике я заболел. Там сидят люди с инфекционными заболеваниями, многие из них ведут не очень здоровый образ жизни, при этом никак не обследуются и не лечатся. Зима, окна закрыты, камера не проветривается, никакого медицинского обслуживания нет. Есть дежурный врач, но из помощи, которую я видел, – измерение давления, иногда температуры и таблетка обезболивающего.
Нет общественной поддержки войны, но и против мало кто высказывается
На следующий день после освобождения я проснулся и понял, что мне трудно дышать, потому что опухло горло, поднялась температура. Вызвали скорую. Мне назначили лечение, а когда стало лучше, я оспорил приговор, чтобы часть со штрафом не вступила в законную силу, ведь за повторную "дискредитацию" уже заводят уголовное дело. Заседание переносилось, я тянул время, не ходил в суд. В итоге апелляция мне отказала. Я все ждал нового дела по той фейковой распечатке. Полиция дала мне понять, что, даже если я ничего не размещаю в пабликах, мне снова могут предъявить то же обвинение, но уже по уголовной статье.
– Почему вы не уехали сразу же?
– Было стремление уехать из страны после выхода из-под ареста. Тем более, что жену уволили с работы без объяснения причин. Она была тестировщиком в частной IT-компании. Там знали, что я был арестован, а свою антивоенную позицию мы не скрывали.
После увольнения жены мы изучили информацию и подали документы на гуманитарную визу в Германию. Выехали из России 20 июня, в последний день срока уплаты штрафа, который я не стал закрывать из принципа. Думаю, сумма была не случайной – если есть долг перед государством от тридцати тысяч рублей, человеку можно закрыть выезд из страны. Кроме того, могли завести еще одно административное дело – тогда либо удваивают штраф, либо дают пятнадцать суток ареста. Мы сидели как на иголках и, не дожидаясь ответа по визе, решили уехать. За день до вылета пришло сообщение, что нам разрешен въезд в Германию. Мы вылетели в Казахстан, в Актау.
– Как прошла поездка?
– В аэропорту пограничники "придрались" к моему паспорту. Мы решили не получать немецкую визу в Москве, считали, что это рискованно – поездка в столицу привлекла бы к нам лишнее внимание. Решили лететь в Актау, оттуда в Ереван, где и получить визу. Для поездки в Казахстан мы использовали внутренние паспорта. На границе мне сказали, что якобы я подклеил в паспорт свою фотографию, хотя страница заламинирована и это невозможно. Ответы от меня потребовал и полицейский – может, у них стояла какая-то галочка около моего имени? Это повышенное внимание меня психологически очень напрягло. Я думал, паспорт заберут, а меня задержат, но нас все же выпустили.
В Ереване выяснилось, что в немецком посольстве большая очередь и приема в посольстве нужно ждать до конца июля.
– До отъезда какое отношение жителей Астраханской области вы наблюдали к войне против Украины?
– Думаю, что большинству все равно. В начале войны некоторые наклеивали на машины буквы "z" (символ российских войск во время вторжения. – Прим.). Постепенно их стало меньше, теперь их можно заметить только на государственных машинах и зданиях. Нет общественной поддержки войны, но и против мало кто высказывается, ведь за это грозит наказание. В основном народ понимает, что война – это страшная вещь.
– Остались ли еще в вашем родном регионе общественные активисты?
– Очень мало. Многих в Астрахани и сейчас штрафуют за уличные акции, но основная часть взысканий теперь за активность в интернете. Это одиночки, которым совесть не позволяет ничего не делать, но они не пытаются объединиться в группу. Ни о каком гражданском обществе говорить не приходится.
– Как вы намерены продолжать работу из-за границы?
– Возможно, это будет меньше связано с Астраханской областью. Буду заниматься активизмом в Германии, там много наших единомышленников из числа уехавших россиян. Эта страна на высоком уровне приняла решение о поддержке оппозиционных российских сил. Марина будет продолжать вести свой просветительский проект онлайн.
- В июне астраханские полицейские пришли домой к местной жительнице из-за доноса о "дискредитации" армии в ее сообщениях из родительского чата. Во время досмотра у ее мужа нашли наркотики – на него завели уголовное дело, а его супругу оштрафовали на 30 тысяч рублей по административной статье о "дискредитации".
- Тогда же жителя Наримановского района Астраханской области Владислава Макарова приговорили к 10 месяцам ограничения свободы за "надругательство" над российским флагом.
- В апреле 2023 года редакция Кавказ.Реалии поговорила с эмигрировавшими прошлой весной активистами из южных регионов об их опыте жизни за рубежом, видении сегодняшнего российского общества и том, продолжают ли они на новом месте политическую деятельность.
Форум