Астраханская активистка и популяризатор науки Марина Миталева открыла сайт "Памяти квадратный метр". Это онлайн-мемориал репрессированным в 1930-е годы сотрудникам и студентам Астрыбвтуза: Астраханский технический институт рыбной промышленности и хозяйства, ныне – Астраханский государственный технический университет.
Этот вуз в свое время окончила сама Миталева. В интервью сайту Кавказ.Реалии активистка рассказала, с какими сложностями столкнулась при сборе информации о репрессированных, как профессора обвинили в попытке отравить Каспийское море и Волгу "флаконом с сильнодействующим микробом" и почему сегодня власти предпочитают молчать о жертвах Астрыбвтуза.
– Как появился онлайн-мемориал?
– На территории Астраханского государственного технического университета, где я училась пять лет, расположен памятный камень "Преподавателям и студентам Астрыбвтуза – жертвам политических репрессий". Видела его практически каждый день, мемориал меня заинтересовал. В моей семье тоже были репрессии, я понимала, что это – памятник большой трагедии.
Так появилось желание рассказать о репрессиях в Астрыбвтузе. В 2019 году подала соответствующую заявку в "Летнюю школу журналистики и социокультурных исследований имени Бориса Немцова". Проект поддержали, много полезной информации и нужного вдохновения получила на занятиях школы, а также на ресурсах [ликвидированного в России правозащитного центра] "Мемориал" и "Бессмертного барака".
Информацию собирала одна в свободное время, для создания сайта освоила WordPress, научилась обрабатывать медиафайлы, и в итоге уже в этом году сайт был запущен.
– Расскажите подробнее, как проходил сбор данных? Что, например, должен делать студент из другого региона, который захочет повторить ваш путь?
– Начнем с того, что этот путь очень тернист. Если это вуз, можно обратиться к руководству или в университетский музей (если такой создан). С этой темой вас, скорее всего, просто проигнорируют – как и меня в музее АГТУ, в архиве, в медиацентре, везде я получила вежливый отказ в содействии.
Большой пласт информации можно найти в региональных Книгах памяти жертв политических репрессий. Чаще всего они доступны онлайн. Нужно узнать, как назывался вуз в 1930-е годы, и искать уже по полному названию и аббревиатуре. Нужно помнить, что уровень делопроизводства тогда был невысок, поэтому название может быть записано в карточках в нескольких вариациях, которые порой приходится угадывать.
Сделав выборку, можно обратиться с уже готовыми списками на кафедры. Иногда там бывает свой архив, а преподаватели более разговорчивые, чем администрация. Если и там пусто, остается городской архив. Работу в нем начинают со списков подборок документов, их часто выкладывают на официальных сайтах. Там также смотрим учебное заведение, ищем по фамилиям. Сразу скажу, сами дела репрессированных хранятся в архиве местных управлений ФСБ, в городском архиве вы их не найдете.
Сотрудники НКВД могли быть банально малограмотными, неправильно записывали имена, даты рождения и другие данные
Если в вашем случае речь тоже идет о вузе, а среди найденных репрессированных оказались преподаватели с учеными степенями, полезным может стать изучение научных журналов тех лет – посмотреть статьи ведущих преподавателей, местную прессу. Следующий инструмент – попытка найти через социальные сети родственников, у которых может быть информация.
Порой не удается отыскать вообще никакой информации, кроме пары строк из Книг памяти, выписанных из документов НКВД. Но и там могут быть неточности, описки и искажения. Например, в Книге памяти жена студента третьего курса Василия Брысина, расстрелянного в 1938 году за участие в "диверсионно-шпионской организации", указана также студенткой, но родственники уточнили, что на тот момент она была лаборантом Астрыбвтуза.
Такая путаница встречается достаточно часто, сотрудники НКВД могли быть банально малограмотными, неправильно записывали имена, даты рождения и другие данные.
Я пыталась взаимодействовать с руководителем местного отделения "Мемориала". К сожалению, взаимопонимания не сложилось. Мы созвонились по поводу помощи в поиске информации, затем встретились лично в День памяти жертвам политических репрессий. Спустя несколько дней она по телефону испуганным голосом отказала мне, сославшись на плохое здоровье и приговаривая: "Вы все понимаете". В 2021 году астраханское региональное отделение "Мемориала" ликвидировано, что стало с его архивом – неизвестно.
– Сколько сейчас на вашем сайте биографий репрессированных?
— Доступны 43 карточки, но на самом деле репрессированных получается больше. Пострадала каждая семья репрессированного, даже если он остался жив и дело прекратили. Семьи убитых Григория Вишнякова и Николая Пурпурова были высланы вместе с маленькими детьми, жены восьми сотрудников Астрыбвтуза получили сроки по обвинению "в недонесении органам власти о контрреволюционной деятельности мужа".
– Чьи судьбы и истории поразили вас больше всего?
– О большинстве [репрессированных] не так много известно, но поражает больше всего сам факт безумия репрессий. Например, видному ученому-ихтиологу профессору Константину Киселевичу вменяли заговор с целью отравить рыбу в Волге "флаконом с сильнодействующим микробом", химику Дмитрию Ксентицкому – намерение "взорвать любой завод, отравить Астраханский полк".
Поражает и реакция людей на террор. Тогдашний директор Астрыбвтуза Андрей Шуба призывал, "чтобы каждый студент, каждый педагог следил за всеми врагами", и его тоже расстреляли в 1938 году вслед за сотрудниками, которых он клеймил. Поражает разброс средств издевательств над людьми – тут и карательная психиатрия, и лагеря, и лишение прав, не говоря уже о расстрелах и замученных при следствии.
Самое лично переживаемое для меня – это, конечно, общение с родственниками репрессированных.
– Марина, удалось ли вам найти потомков репрессированных?
– После размещения на ютубе видео с акции "Возвращение имен" со мной связались родственники Артемия Алваньянца. Его дочь рассказала мне трагическую историю, скрывающуюся за вроде бы обнадеживающими строками "дело прекращено": пытки, смерть брата, жизнь сильного человека, который смог построить карьеру и создать семью вопреки последствиям террора. Еще двух родственников – Пантелеймона Якиманского и семьи Брысиных – я нашла во "ВКонтакте," их воспоминания скоро выйдут на портале.
Знаю, что некоторые родственники обращались в [астраханское] управление ФСБ. Разумеется, там дело на руки не выдают – разрешают только ознакомиться в кабинете. При этом большая часть материалов закрыта. Нельзя, например, посмотреть, кто написал донос.
– В вашей семье тоже были репрессированные, расскажите их истории?
– У меня репрессированные с обоих сторон. Со стороны отца это оперный певец Николай Александрович Бажанов. Его хотели арестовать, но благодаря известности, наличию поклонников и друзей ему удалось избежать лагерей. На фоне этой истории у него случился сердечный приступ, он умер довольно молодым.
Со стороны матери у меня два прадеда – Владимир Николаевич и Николай Николаевич Орлеанские – были ветеринарными врачами. Владимира Николаевича обвинили в "преступно-халатном отношении к служебным обязанностям" и "подрывной вредительской деятельности". В ноябре 1937 года ему вынесли приговор – десять лет лишения свободы. Но на следующий год, со сменой руководства НКВД, произошел пересмотр многих дел и "преступление" переквалифицировали, снизив срок до восьми лет. С началом [Великой Отечественной] войны мои прадеды оказались на фронте.
– Вы упомянули, что на территории нынешнего АГТУ есть памятник репрессированным сотрудникам и студентам вуза. Рядом с ним проводят какие-либо траурные мероприятия?
– В 2015 году местное телевидение даже показало сюжет о том, как здесь прошел День памяти жертв политических репрессий. Последние несколько лет ничего об этом не слышала.
Повторюсь, когда я начала работу над проектом о репрессированных и обратилась в вуз, директор музея, скажем так, напряглась. Было очевидно, что это не та тема, о которой она хотела бы рассказывать. Страх, сковывавший жителей СССР в годы большого террора, видимо, никуда не делся. Когда начинаешь говорить о репрессиях, особенно в бюджетных организациях и с должностными лицами, их первая реакция – страх. Он мешает людям думать, мешает распространению информации об этой страшной странице истории.
В материалах онлайн-мемориала есть интервью с профессором Юрием Кагаковым, который в год установки памятного знака репрессированным (в 1995 году. – Прим. ред.) был ректором АГТУ. Казалось бы, расцвет демократии и новых веяний, а и тогда многие, в том числе во власти, были далеко не в восторге от этой инициативы и отговаривали открывать мемориал.
– Как нынешнее руководство вуза относится к памяти репрессированных?
– Астраханский государственный университет возглавляет бывший председатель правительства области Константин Маркелов. Во время акций в поддержку оппозиционного политика Алексея Навального из вуза отчислили участвовавших в протестах учащихся. И этот человек, репрессировавший студентов, будет говорить о сталинских репрессиях?
Все, кто сегодня защищает репрессии, завтра могут оказаться на месте тех, кого обличали
Мы видим, как в стране последовательно вводится политика 1930-х годов – карательные меры к инакомыслящим, доносы, цензура, самые абсурдные и нелепые обвинения. К сожалению, россиянам было сложно оценить свободу. Многие сочли, что появившиеся с начала 2000-х материальные блага куда значимее. И из-за всего этого – иномарок в автокредит, поездок в Турцию, "айфонов" и ипотечных квартир – большинство легко отказались от свободы слова, честных выборов, сменяемости власти.
Тем, кто сегодня с пеной у рта поддерживает и зачастую предвосхищает репрессии, хотелось бы напомнить судьбу директора Астрыбвтуза Андрея Шубы. Он был встроен в систему, понимал, как она работает, но вместо того, чтобы в меру своих сил и полномочий не раздувать огонь репрессий, саботировать их изнутри, помогать семьям репрессированных сотрудников, публично клеймил их. Он-то прекрасно понимал, что никакую рыбу его преподаватели травить не собирались, а в итоге сам был приговорен к расстрелу и убит в тот же день.
Все, кто сегодня защищает репрессии, завтра могут оказаться на месте тех, кого обличали.
– Почему для вас важен проект "Памяти квадратный метр"?
– В России очень мало памятников репрессированным на территории вузов. Это, по сути, подарок просвещению молодежи, сделанный бывшим ректором Юрием Кагаковым. Если я задумалась о людях, скрытых за фразой на мемориале, найдутся и другие. Студент "погуглит" и задастся вопросами, зайдя на мой сайт: как так получилось, что столько невинных людей пострадали? Не буду ли я следующим студентом в истории вуза, получившим срок по оговору? Что можно сделать?
Если хотя бы частично этот сценарий воплотится, если люди будут задаваться вопросами, будет отлично. У людей должны быть вопросы к государству, а государство должно на них отвечать. И отвечать за свои действия тоже.
***
- В 2014 году в России появился проект "Последний адрес", с его помощью любой желающий может установить мемориальную табличку – прямоугольник из нержавеющей стали – на доме, в котором жил репрессированный человек. Для этого необходимо лишь согласие всех собственников. Таблички с именами жертв есть уже в нескольких городах Юга и Северного Кавказа: Нефтегорске, Ростове-на-Дону, Таганроге, Астрахани, а также в Махачкале и Буйнакске. Однако в некоторых городах процесс установки табличек так и не продвинулся дальше заявки. В интервью сайту Кавказ.Реалии представители проекта рассказали, как изменилось отношение общества к "Последнему адресу" после начала войны и в каких условиях теперь работают активисты.
- В странах с нестабильной демократией информация в архивах служит дополнительным политическим ресурсом. Поэтому в России, как раньше в СССР, ограничивают доступ к архивам. В каждом российском регионе руководство архивных фондов может устанавливать собственные правила доступа. И зачастую, по мнению опрошенных редакцией Кавказ.Реалии историков, это больше вредит, чем помогает исследователям.
- СССР стал первой страной, применившей "химическое оружие" против собственного населения. Ядовитые газы были использованы при подавлении Тамбовского восстания крестьян. Как ни странно, до сих пор находятся желающие поспорить даже с этим фактом, подтвержденным документально. А смириться с тем, что душегубки, один из главных символов преступлений Третьего рейха, первыми использовали не фашисты, а советские чекисты, оказалось еще сложнее.
Форум