В Дагестане новый политический скандал. Депутат от КПРФ Марат Асланов обвинил своих коллег по Народному собранию в тотальной коррупции и беззаконии и в знак протеста отказался от мандата.
Мнения пользователей дагестанского сегмента соцсетей о выступлении Асланова разделились: кто-то открыто угрожает теперь уже бывшему депутату, другие называют его героем, поддерживают и желают удачи. Так или иначе, о выступлении в стенах дагестанского парламента знает вся республика, что редкость не только для политической жизни региона, но и для России в целом. Запись сессии, на которой выступал Асланов, прокомментировал даже чемпион UFC Хабиб Нурмагомедов, написав три слова: "Кто ты, воин?"
Корреспондент Кавказ.Реалии поговорил с Маратом Аслановым после его скандального выступления и отставки.
– Почему именно сейчас? После выступления у многих возник вопрос: что же он молчал четыре года?
– Мандат депутата Народного собрания Дагестана я получил благодаря народу, несмотря на то что конкурент по округу вел нечестную борьбу и имел широкие административные ресурсы. Ни с кем из руководства я не договаривался. Я не получаю в республике государственных контрактов, мой бизнес находится в Санкт-Петербурге. Это дает независимость, отсутствуют инструменты давления на меня внутри Дагестана.
Если ты пообедаешь с кем-то из политического истеблишмента в Дагестане, потом не сможешь объективно публично говорить о нем
Поэтому все четыре с половиной года я использую трибуну парламента, чтобы говорить правду. В открытую называл ворами членов правительства, которые сейчас отбывают наказания за коррупционные преступления. Назвал "спектаклями провинциальных театров" конкурсы по избранию глав районов, когда муниципальные депутаты готовы проголосовать даже за швабру, если ее согласуют в Махачкале.
Переполнившей чашу терпения каплей стало знаменитое видео со спикером Народного собрания и некоторыми коллегами. Знаю, что в республике десятки ребят сидят по 228-й статье, 222-й статье ("Незаконное хранение наркотиков" и "Незаконное хранение оружия и боеприпасов". – Прим. ред.), огромное количество сломанных судеб не только этих мужчин, но их родителей, жен и детей. Знаю, что подбрасывание наркотиков и патронов поставлено на поток. А теперь мы видим, что некоторые государственные лица, мои коллеги, могут быть к этому причастны… Если все промолчим, значит внутренне согласимся с ними, станем частью этой системы.
Конечно, я мог заявить об этом в социальных сетях, не дожидаясь сессии. Но, раз полномочия депутата предусматривают возможность донести свою позицию в парламенте, выразил ее таким образом.
– Не пытались до заседания обсудить ситуацию со спикером парламента Хизри Шихсаидовым, услышать его аргументы?
– Не имею прямого контакта с Шихсаидовым и никогда не пытался его получить. Из коллег общаюсь только с несколькими, их по пальцам одной руки можно перечесть. Знаете, если ты пообедаешь с кем-то из политического истеблишмента в Дагестане, потом не сможешь объективно публично говорить о нем, не сможешь не согласиться с его позицией. Потому что начнутся разговоры: "Брат, мы же один кусок хлеба ели". Этим будут манипулировать – вашим общением. Поэтому свожу такие контакты к официальному минимуму.
Теперь о звучащих на видео угрозах. Такие методы в республике используются. Когда в 2016 году шел на выборы, лично слышал похожие угрозы от имени бывшего главы [Дагестана Рамазана Абдулатипова] и его брата. Кстати, Раджап Абдулатипов до сих пор висит первым номером в списке депутатов Народного собрания, хотя его дело о крупном взяточничестве сейчас рассматривается в Бабушкинском суде Москвы.
Отца я потерял в восемь лет, меня воспитывала мать. В 16 лет сам уехал в Санкт-Петербург, потому что учиться в Махачкале было не на что
Всевышний дал мне самостоятельность, дал определенную независимость, отстраненность от местных элит и их подковерных схваток, поэтому Он же спросит меня в День суда, как я использовал этот дар. И я не хочу оставаться рядом с этой грязью.
Что касается самой ситуации – был ли такой разговор (о фабрикации дел против политических оппонентов власти. – Прим. ред.) или нет? – правду установить легко. Хизри Исаевич сообщил в соцсетях, что подал заявление в Следственный комитет. Если возбудят уголовное дело о клевете, если экспертиза установит, что видео – монтаж (а по цифровой записи сделать это несложно), если назовут конкретных людей, причастных к провокации, мы убедимся, что уважаемого спикера парламент оклеветали.
Пока этого нет, остаются вопросы.
– Сразу же после вашего громкого выступления на сессии в социальных сетях начались угрозы, обвинения.
– Читал даже, что мой отец – криминальный авторитет, что я на его деньги развиваю бизнес. Отца я потерял в восемь лет, меня воспитывала мать. В 16 лет сам уехал в Санкт-Петербург, потому что учиться в Махачкале было не на что. Переживал и взлеты, и падения. В 2014 году потерял бизнес и остался с огромными долгами. Но сумел найти силы для развития. Благодаря Всевышнему.
– Несколько месяцев назад Дагестан покинул Владимир Васильев. Как вы оцениваете результаты его работы?
– Проведена действительно большая работа за счет авторитета Владимира Васильева в Москве, в республиканский бюджет поступили колоссальные средства. Жаль только, что команда правительства была подобрана таким непонятным образом, что эти вливания оказались неэффективными.
У бывшего премьера Артема Здунова оказалось много показушной работы, желания поиграться в модные штучки "эффективных менеджеров". Всегда удивляло, как чиновники кичились: "мы открыли школы", "мы построили", "мы сделали". Стоп! Школы, больницы, фельдшерско-акушерский пункты построены за бюджетные деньги. Вы наемные менеджеры, за свою работу получающие высокую зарплату и множество привилегий. Развивать социальную инфраструктуру – ваша прямая обязанность. Врач или учитель не кичится тем, что каждый день ходит на работу, учит и лечит. В правительстве же Здунова, где уровень снобизма зашкаливал, откровенные глупости выдавали за инновации и новые подходы.
– Громко начатая в 2017 году антикоррупционная кампания в Дагестане завершилась ничем. Почему?
– В начале 2000-х, после криминально-террористического периода, в Дагестане наступила эпоха дикого капитализма и тотальной коррупции. Воровали люто, просто невероятно. И тут федеральный центр обозначил новый тренд: приходит [уже экс-глава Дагестана Владимир] Васильев, хоть давно и не оперативный работник, но силовик. Он прилетел в республику именно с антикоррупционной повесткой, хотя ее реализация зависела не только и не столько от главы.
Знаете, какой шаг покажет, что в Дагестан пришел настоящий хозяин? Если снесут все заборы от севера до юга вдоль Каспийского моря
Когда Владимир Абдуалиевич был представлен Народному собранию в статусе врио, он подчеркнул: "Я бы сказал, что к вам пришел не я один, к вам пришла Россия". А сейчас такое ощущение, что он с собой Россию забрал? Она теперь ушла?
– Что ждете от нового главы Сергея Меликова?
– В нем есть воля, мужская харизма, он достаточно патриотично настроен к родной республике. Но сколько бы ни меняли колпак на печи, если не снизите жар, газ в ней взорвется. Глава может говорить одно, а на местах, в поделенных между кланами районах, это саботируют.
Знаете, какой шаг покажет, что в Дагестан пришел настоящий хозяин? Если снесут все заборы от севера до юга вдоль Каспийского моря. Все заборы, которые вопреки федеральному законодательству, ограничивают доступ к берегу.
Следующий ключевой вопрос – водоснабжение. Миллионная Махачкала снабжается из канала имени Октябрьской революции, который открыто течет через весь город. И в него сбрасывают мусор, трупы животных, идут канализационные стоки. Вода – это основа здоровья населения! Как только глава найдет политическую волю и ресурсы для решения этих двух вопросов, дагестанцы поверят в него. И поддержат.
Сейчас Сергей Алимович занят текущей работой: снегопады, отравления, отключения света и воды.
Хочется надеется, что он разберется с ними и заявит о себе по-настоящему, а команде Сулеймана Керимова (член Совета Федерации от Дагестана. – Прим. ред.), занимающейся финансовой и управленческой частью, хватит средств и менеджерского опыта для реализации планов. Пока остается выжидательная позиция с надеждой на перемены.
– Одна из громких новостей последней недели – попытка открытия штаба Алексея Навального в Махачкале. В Дагестане, по вашей оценке, у него много сторонников?
– Возможно, сторонники и симпатизирующие Навальному есть. Если расследование о дворце (приписываемом президенту России Владимиру Путину. – Прим. ред.) посмотрели более 100 миллионов зрителей, среди них есть и жители республики.
У нас очень много талантливых ребят. Но большинство вынуждены уезжать, потому что развития здесь они не получат
Но в Дагестане протест более локальный, дагестанцы сплачиваются вокруг каких-то внутренних проблем, а не федеральной повестки. То, что в Махачкалу координатором отправили татарина Руслана Аблякимова, как раз показывает, что контактов федерального штаба с местными активистами нет, что федеральный штаб не понимает специфики и взаимоотношений в республике.
Грубо говоря, история с открытием штаба – это возбудитель. Медики заносят некий возбудитель в организм и смотрят на реакцию. Произошло то же самое. Изначально федеральный штаб, мне кажется, был готов и на более жесткую реакцию.
– В советское время Махачкала была одним из культурных центров Кавказа – со своей театральной средой, светским обществом. Сегодня же – неприятие и жесткая борьба с инакомыслием, горы мусора на улицах, те же трупы животных в водопроводном канале. Почему?
– В 1990-е годы федеральный центр в обмен на лояльность и отсутствие сепаратистских движений дал в Дагестане полную власть определенным кланам, всего их 10–15, которые стали ничем не ограниченными хозяевами республики. Если бы здесь вспыхнуло, как в Чечне, все было бы намного страшнее и жестче, эту войну не остановили бы. И в обмен эти кланы просто грабили республику.
Взаимопомощь, поддержка даже незнакомых людей – все это дает надежду на будущее нашей республики
Люди вынуждены были выживать, в горных районах закрывались школы и Дома культуры, многие из отдаленных районов переезжали в Махачкалу, но не поднимались до уровня горожан, а сами снижали общую планку. Махачкала стала калькой с высокогорных аулов и сел.
У нас очень много талантливых ребят. Но большинство вынуждены уезжать, потому что развития здесь они не получат. Хотя в последнее время в обществе произошли важные сдвиги, вырос запрос на справедливость, люди начали спрашивать с власти. Те схемы распила, которые были в 90-е и начале 2000-х, сейчас проводить сложнее, потому что любой разговор, любой перевод оставляет цифровой след.
Самое главное, дагестанцы сохранили человечность. Если в Санкт-Петербурге или Москве у тебя отключили воду, из соседнего дома никто не придет сам с водой, чтобы поделиться, а в Дагестане в летний зной молодые люди набирают холодную воду и просто раздают ее на улицах.
Если в столице кто-то упадет на лестничной площадке, пьяный или умирающий, другие жильцы в лучшем случае вызовут скорую, никто сам не подойдет. В Дагестане не так. Ты знаешь, что не останешься на дороге, если проколол колесо. Взаимопомощь, поддержка даже незнакомых людей – все это дает надежду на будущее нашей республики.
