"Всем на нас плевать". Как живут заключенные в женской колонии на Ставрополье

Текст можно прочитать на чеченском языке

В российских колониях, по данным ФСИН, находится порядка 430 000 человек. Среди них примерно 35 000 женщин. Одно из мест, куда отправляют впервые осужденных женщин Северного Кавказа, – это исправительная колония в Зеленокумске. Рабские условия труда и насилие – лишь часть жалоб экс-заключенных, с которыми удалось побеседовать редакции Кавказ.Реалии. Жалобы арестанток на условия содержания оборачиваются против них самих, заявляют правозащитники.

Фабрика

Самое тяжелое в заключении – это фабрика, особенно зимой, рассказывает 28-летняя Наталья (здесь и далее – все имена героинь изменены). Она бывшая заключенная колонии в Зеленокумске: "Нереальный холод – помещение не отапливалось, и руки от мороза отекали, лопались и гнили заживо. Помещение было настолько промерзшее, что мы выходили на улицу погреться. Я не знаю, как там сейчас, но в 2021 году было так. В этом холоде нужно было сидеть по 8–10 часов, практически не двигаясь – ты должна отработать план пошива".

Наталья отбывала срок по статье о хранении наркотиков. По ее словам, их выводили на работу еще до 8 утра, часто приходилось работать по две смены – до 11 ночи: "Когда выходишь на какой-то перекур или выпить чай – это всегда большие возмущения, особенно если начальник на месте. Оплачивалась работа копейками. Мы получали в месяц рублей 200–300 – это просто сходить в магазин за шоколадкой".

На фабрике шили форму для полицейских, детские пеленки для перинатального центра, постельное белье, форму для других СИЗО, рассказала сайту Кавказ.Реалии другая бывшая заключенная – Марина. Она отбыла наказание по экономической статье и вышла в этом году. Отдельная строка, по ее словам, частные заказы – их было очень много: мужские трусы, летние платья и другая одежда по заказу маркетплейса Wildberries.

"Шили что угодно, а этикетку пришивали, будто заказ отшит в Москве или другом месте. Мы отшивали "каспера" (защитные одноразовые комбинезоны для медперсонала. – Прим. ред.) и пришивали этикетки "стерильно", – вспоминает собеседница. – Кидали эти якобы стерильные "каспера" на пол, а там пыль – на фабрике ужасный переполненный туалет, и мы этими же ногами ходили по полу. Никакой стерилизации естественно не было".

Шить изначально не умел никто, но учатся быстро, продолжает Марина. Бригадир сажает тебя за разные машинки, и осужденные постепенно набивают руку. Если совсем не получается или зрение плохое, то отправляют в "ручницы" – убирать ниточки с готовых изделий.

Швейное производство в ИК-14 в Мордовии

В колонии очень важна скорость и производительность, подчеркивает собеседница. Швейная бригада из 12 человек за дневную смену должна отшить и упаковать тысячу пар мужских трусов, но выполнить такую норму, по ее словам, не получалось.

"Чем больше работы ты сдаешь, тем больше с тебя требуют. Если не сдашь, то мусора (пренебрежительное название полицейских в уголовном мире. – Прим. ред.) начинают давить на бригадирку, угрожать. Та в свою очередь давит на нас, и нам приходилось перевыполнять план", – вспоминает она.

Третья бывшая заключенная рассказала, что сейчас в колонии очень много шьют на "нужды фронта" – формы для военных и рубахи для украинских пленников. Работы также много, а зарплаты маленькие, добавляет она: "В среднем швея получает 1000–2000 рублей в месяц. Очень много заказов, ты не можешь даже пойти в туалет – они гонят, как рабов".

Официально работа с 9 утра до 6 вечера, утверждают собеседницы, но на деле, заключенные постоянно перерабатывают – трудятся в две смены, по субботам, задерживаются допоздна – все это для того, чтобы выполнить план, который назначается "сверху".

"В итоге, мы недосыпали, ложились около часа ночи, притом что в 6 утра вставать, – отмечает Наталья. – Но тем не менее, если сидеть на работе, шить и никого не трогать – выживать там намного легче".

По словам Марины, ее однажды "спасли" от штрафного изолятора, потому что начальница цеха сказала, что она шьет на одной из сложных машинок и ее некем заменить.

"Если ты хороший работник – это высоко ценится, – продолжает она. – Мы занимали первые места по всем колониям: и по дисциплине, и по производству. Начальник был доволен, а если доволен начальник, то и нам что-то перепадет. Например, нас два дня подряд угощали арбузами – как косточка собачке".

ШИЗО

Если Наталья самым тяжелым испытанием в колонии называет фабрику, то Марина считает, что самое сложное для заключенной – штрафной изолятор (ШИЗО) – это наказание для осужденных. Там маленькая бетонная комната без свежего воздуха, где запрещено все, что может быть запрещено, поясняет она.

"Там с тобой может произойти все что угодно – любое насилие, и ты никогда никому ничего не докажешь, – вспоминает Марина. – Если ты идешь против системы, пытаешься отстоять справедливость, тебя могут посадить за мелочь".

По словам Марины, 10–15 суток в ШИЗО – это не так много и довольно привычно для арестанток. Иногда за курение дают 20 суток, за неправильно повязанный платок могут и 30 дать, уточняет она.

"Ты можешь идти по территории, и тебя могут внезапно начать шмонать (обыскивать. – Прим. ред.), они не имеют права этого делать, но делают. Могут написать на тебя рапорт без причины, якобы не так стоишь или нагрудной знак не так пришит, – поясняет Марина. – В туалет даже ночью нельзя спуститься в тапочках или без платка. Ты должна одеваться по правилам внутреннего распорядка".

В ШИЗО попадают по результатам комиссии, на которой присутствует администрация колонии, включая начальника, вспоминает экс-заключенная. Они судят и выносят решение, как будут наказывать: письменный или устный выговор, ШИЗО.

"Заводят по очереди, ты представляешься, и потом рассматривают твое нарушение. Ты извиняешься и признаешь свою вину. Нельзя оправдываться, говорить, что такого не было, даже если действительно не было, – подчеркивает собеседница. – Ты просто зэчка (заключенная. – Прим. ред.), а значит, виновата по умолчанию, поэтому – извиняешься, говоришь, что это больше не повторится, и выходишь. Так легче".

На одной из комиссий был случай, когда начальник колонии напал на заключенную – это видели как минимум пять человек, говорит Марина: "Девушка сказала им, что у них нет совести. Вначале начальник прижал ее к двери, бил кулаками, и они прямо вывалились за эту дверь. Она упала, он сел нее и душил, она кричала. Потом всех, кто видел это, разогнали. У меня эта картина до сих пор перед глазами".

На комиссии могут внезапно начать провоцировать, оскорблять и унижать, все это фиксируется на камеру, продолжает собеседница. Иногда эту запись показывают по телевизору по всем баракам.

"Стараются унизить тех, кто имеет авторитет на зоне, потому что остальные заключенные, когда им это показывают по телеку, думают: "Если ее сломали, то мы кто вообще". И ты считаешь себя еще более ничтожной. Вот какой эффект от этого", – уточняет Марина.

По ее словам, заранее никто из заключенных не знает, покажут ли запись прохождения комиссии. Каждый раз все очень сильно волнуются перед этим, некоторые даже плачут, кому-то становилось плохо, отмечает она.

"Главное терпеть, работать и чтобы тебя начальник не запомнил, – подчеркивает Марина. – Нельзя там качать права. Ты никому ничего не докажешь. Это зона. В принципе, жизнь несправедлива, а на зоне – ты еще зэчка, и если идешь против системы – у тебя нет шансов. И надо либо тихо сидеть, либо тебя будут избивать. Всем плевать на нас".

"Вас плохо выдрессировали?"

"Если ты болеешь, но у тебя температура не 40 – ты идешь на фабрику, – вспоминает Наталья. – Если у тебя температура 40, то ты принимаешь парацетамол и все равно идешь на фабрику. Лечат только парацетамолом, если тебе из дома не передали никаких лекарств. И даже их стало очень сложно пронести туда. Передачи стали ограничивать и запрещать".

По словам женщин, бывает трудно доказать медикам, что ты действительно нездорова. Больная в колонии – означает меньшую выработку на фабрике, а значит, болеть нельзя. "Добраться" до комиссии, которая решает, что ты можешь не работать по состоянию здоровья, очень сложно, отмечают собеседницы. В колонии было несколько случаев, когда из-за недосмотра врачей умерли заключенные, но это не изменило отношения к остальным, вспоминает Марина.

"Зэчки умирали и умирают до сих пор: при мне, до меня и после. Всем на это наплевать, – добавляет она. – Летом бывало очень жарко, и мы мочили платки и халаты. Девки падали в обморок, как картонные домики, одна за одной. Зимой очень холодно и ветрено, но запрещают завязывать платок, чтобы закрыть лицо или рот".

Периодически в колонию приезжает проверка, передают собеседницы, но жаловаться на условия не лучший выход – станет хуже. Когда пожаловались на питание, в дни проверки дали нормальную еду, вспоминают они, но когда комиссия уехала – заключенные получили кислый хлеб, "суп, похожий на мутную вонючую жижу" и рыбу на ужин с личинками.

"Пожаловались на баню – нам ограничили часы, – продолжает Марина. – И мы за два часа, все 1000 человек, должны были искупаться. Под одним краником становились 12–15 человек. Летом можно облиться водой в туалете или на улице, а зимой тяжело. Не помыться и не посушиться".

Каждый раз становилось хуже, это специально, чтобы не жаловались, соглашается Наталья. Постоянные угрозы водворения в ШИЗО: иногда самых слабых до слез доводят, вспоминает она: "Когда заходит начальник и здоровается, мы должны хором и по слогам ответить: "Здравствуйте". Один раз ему не понравилось, как мы отвечали. и он спрашивает: "Вас плохо выдрессировали?"

По словам собеседниц, в колонии есть и свои плюсы, например, тут лучше, чем в других женских колониях, отпускают по УДО (условно-досрочное освобождение. – Прим. ред.). Если кому-то из заключенных дали длительный срок, отмечает Марина, они терпят любое отношение, чтобы иметь возможность выйти раньше.

"Если у тебя есть крыша или твои родные платят начальнику каждый месяц, да, также дадут ШИЗО, если считают, что заслужила, но уже не 30 суток, а 7, например, – продолжает Марина. – Начальник так же будет орать на тебя, но не будет душить или избивать. А вот если ты сирота – за тобой никого нет, вот на таких бедолагах они и отрываются".

"Не хотят видеть беспредел"

В редакцию Кавказ.Реалии обратился уроженец Ингушетии Зелимхан Медов. Он рассказал, что администрация зеленокумской женской колонии систематически нарушает права осужденных, занимается "рукоприкладством" и заставляет осужденных на проверках свыше двух часов стоять при нестерпимой жаре под открытым небом. Некоторые из них при этом теряют сознание, передал он.

По личной инициативе и при активном участии начальника сотрудники колонии избили уроженку Чечни Шамаеву Раису Вахаевну, отбывающую наказание в данном исправительном учреждении, за то, что она потребовала от администрации соблюдать ее права, утверждает собеседник.

"По моим данным, в числах 26–28 августа 2023 года в избиении Раисы Шамаевой участвовали начальник колонии и три его заместителя, – указал Медов. – Я уже написал заявление в прокуратуру по этому поводу и даже получил ответ".

В ответном письме от прокурора по соблюдению законов в исправительных учреждения Ставропольского края (копия есть в распоряжении редакции) говорится, что обращение Медова для расследования направлено по месту происшествия, то есть в ИК-7.

Медов сообщил редакции, что на его обращение отреагировал уполномоченный по правам человека в Чечне Мансур Солтаев: он направил письмо омбудсмену Ставропольского края с просьбой "защитить конституционные права осужденной Шамаевой".

Журналистка Кавказ.Реалии также обратилась с редакционным запросом к начальнику ИК-7 в Зеленокумске Альберту Биджиеву и председателю Общественно наблюдательной комиссии Сергею Мухину, но ответа на момент публикации материала не получила.

"Насилие в колонии бывает, – подтвержает экс-заключенная Марина. – Как-то мент избил девушку. У нее были синяки, изнутри губа лопнула – он ее ударял головой об решетку. Это было зафиксировано на камерах, и мы жаловались, но администрация отрицала. Они не хотят видеть этот беспредел".

Согласно данным информационного проекта по защите прав заключенных "Гулаг-инфо", в 2020 году в ИК-7 Зеленокумска умерла заключенная Наталья Щербакова. Она жаловалась на боль в правом боку, температуру и рвоту, но фельдшер решил, что это симуляция, и отправил ее на работу в промзону, говорится в обращении на сайте. Впоследствии Щербаковой стало хуже, и по дороге в больницу она скончалась от перитонита (воспаление брюшины. – Прим. ред.).

По приказу начальника колонии фельдшерам медико-санитарной части запрещено выдавать осужденным больничный и освобождение от работы, пишет автор жалобы. На работу выходят и те, у кого был постельный режим по показаниям.

О нарушения прав заключенных, сообщается и на форуме справочника тюрем России "Атлас Ф". В ИК-7 Зеленокумска осужденных унижают, наказывают физически, отказывают в постельном режиме, отмечают пользователи. Также упоминается рабский труд, "ужасные" условия и "дедовщина".

Женский срок

Самое распространенное нарушение прав среди заключенных-женщин – это нарушение трудовых прав, подчеркивает Саша Граф, авторка проекта "Женский срок", поднимающая проблемы женщин в колониях.

В отличие от мужчин, которым может не хватать работы, женщины почти все заняты на производстве – шьют или производят продукты, отмечает собеседница. Они приносят огромную прибыль ФСИН и фактически находятся в рабстве у государства, добавляет она.

"У ФСИН есть множество способов не оплачивать труд. Заключенным завышают план выработки по максимуму, чтобы они не успевали его выполнить и им срезали зарплату, – продолжает экспертка. – Из нее вычитают процент в пользу государства. Многие из женщин платят алименты детям. И надо отметить, они сами платят за свое собственное содержание в колонии".

Физическое насилие со стороны администрации меньше распространено в женских колониях, поскольку их легче запугать, чем мужчин, но оно есть, отмечает активистка.

Мужчин-заключенных поддерживают их женщины извне: матери, сестры, партнерки, а у женщин ситуация обратная – от них часто отказывается окружение, продолжает она. У арестанток нет денег на оплату адвокатов, и они остаются наедине с системой. Они чаще подвергаются угрозам и психологическому насилию, отмечает Граф.

По словам экспертки, способов давления на осужденных много, начиная от невыдачи лекарств, например, людям с ВИЧ-инфекцией, заканчивая лишением средств гигиены, что для женщин, в силу их физиологических особенностей, очень важно.

"Они боятся получить много рапортов от начальства, стараются хорошо работать, не приносить неудобств, поскольку хотят поскорее выйти на свободу условно-досрочно и увидеть своих детей. Зачастую это их главная мотивация – выйти с хорошей характеристикой и восстановить родительские права", – указывает экспертка.

По словам Саши, примеров, когда по результатам жалоб наказывали бы начальников или сотрудников колоний, довольно мало. Какие-то громкие истории могут заканчиваться условным сроком. Добиться реального эффекта очень сложно – правоохранители и ФСИН тесно связаны личными связями, и они не заинтересованы принимать меры в отношении знакомых или родственников во ФСИН или ОНК, продолжает она.

"Заключенные прекрасно понимают, что все эти люди в костюмах, которые приезжают в колонию якобы для проверки, действуют номинально, – уверена активистка. – Если действительно им пожаловаться на условия, то скорее они просто расскажут об этом администрации колонии, а та – накажет заключенную бесконечными рапортами и штрафными изоляторами".

Это огромная комплексная проблема, продолжает Граф. Есть исключения, когда громкая общественная кампания и правозащитники на время помогали заключенным, но когда она стихает, все возвращается на круги своя.

• В августе 2023 года Ленинский и Октябрьский суды Краснодара рассмотрели иски двух арестованных, ранее находившихся в СИЗО №1. Они заявили о переполненных камерах, антисанитарных условиях и отсутствии прогулок, требуя в качестве компенсации вреда 950 и 300 тысяч рублей. Суды посчитали, что права заявителей нарушены не были.
• В 2021 году Центр анализа и предотвращения конфликтов представил доклад "Северокавказские мусульмане в тюрьмах России". По данным правозащитников, приверженцы ислама наиболее подвержены дискриминации в колониях. Они сталкиваются с пытками, избиениями, притеснениями со стороны других заключенных.
• Пятеро исповедующих ислам осужденных из Дагестана, Чечни и Узбекистана заявили в августе о насилии и оскорблении религиозных чувств со стороны сотрудников тюрьмы в Ульяновской области. По словам заключенных, им насильно обрили бороды, а также отбирали религиозную литературу, коврики для молитвы, а за неповиновение избивали. Такое отношение к мусульманам распространено в российских пенитенциарных учреждениях, указывают правозащитники, а статья об оскорблении чувств верующих используется лишь для преследования активистов.