"Все проблемы были в Чечне". Команда против пыток на Северном Кавказе

10 июня Минюст России в третий раз объявил "иностранным агентом" "Комитет против пыток" (КПП). Вскоре стало известно о самоликвидации организации, однако ее юристы продолжили работу под новым названием – "Команда против пыток". В начале июня у правозащитников находились более пятидесяти жалоб о пытках в полиции от жителей Краснодарского края и республик Северного Кавказа. По части из них уже возбуждены уголовные дела.

О том, как Комитет начинал работать в Чечне, выстраивал взаимоотношения с региональными управлениями Следкома и, несмотря на десятки отказов, добивался наказаний за пытки в полиции, его представители рассказали Кавказ.Реалии.

Эхо войны и приход Кадырова

Когда мы только пришли в Чечню, все было совершенно иначе: деятельность Комитета в 2003-м и нескольких последующих годах приветствовали и жители, и власти, вспоминает события почти 20-летней давности помощник руководителя КПП Олег Хабибрахманов.

"Это было эхом войны. Мы представляли интересы потерпевших от пыток и убийств сотрудниками федеральных структур – военнослужащими и полицейскими из временных отделов МВД. Вся Чечня, включая руководство, считала, что мы делаем очень правильную работу. Мы встречались с официальными лицами, проводили пресс-конференции в "Грозный-информ", без проблем могли попасть к любому чиновнику. Все стало меняться, когда Рамзан Кадыров пришел к власти, освоился и полностью подчинил себе силовой блок", – продолжает спикер.

В это время в Чечне возобновляются внесудебные расправы. Совершают их уже не прикомандированные федералы, а местные силовики. Хабибрахманов признается, что КПП тогда был загружен работой по предыдущим делам, поэтому новыми случаями занимался правозащитный центр "Мемориал" и сотрудница его грозненского филиала Наталья Эстемирова. Ее убийство в 2009 году вызвало международный резонанс, а заказчики до сих пор не наказаны.

"Мы были вынуждены создать параллельное подразделение – сводную мобильную группу, в которую вошли представители разных правозащитных организаций, но координировал ее работу "Комитет против пыток". Мы стали заниматься более актуальными делами, которые произошли не в начале 2000-х, а сейчас. Из-за таких расследований взаимоотношения с кадыровской властью стали портиться", – объясняет представитель "Комитета против пыток".

Дошло до открытой расправы: в 2014 году был сожжен офис КПП в Грозном, в марте 2016 года неизвестные с криками "Вам нечего делать в Грозном!" напали на автобус сводной мобильной группы с журналистами и правозащитниками, а спустя неделю в столице Чечни закидали яйцами на тот момент руководителя Комитета Игоря Каляпина. Разумеется, по этим преступлениям не нашли даже подозреваемых.

Игорь Каляпин после нападения в Грозном

За несколько дней до поджога офиса произошел заочный конфликт между Каляпиным и главой Чечни Рамзаном Кадыровым. Тогда правозащитники пожаловались на Кадырова в Следственный комитет и Генпрокуратуру из-за его угроз выдворять из республики семьи обвиняемых в терроризме и сжигать их дома. Позднее Кадыров заявил, что деньги "западных спецслужб от Ахмада Умарова (лидер сепаратистской военизированной группировки "Джамаат Нохчийчоь". – Прим. ред.)" напавшим на Грозный боевикам передал "человек по фамилии Каляпин". "В Чечне защитой прав человека занимаюсь я", – сказал тогда же глава Чечни.

"Мы поняли, что не можем работать в Чечне и только по Чечне, поэтому расширили деятельность на весь Северный Кавказ. Не думаю, что нас сильно любят представители Следственного комитета в других регионах страны, но серьезных проблем нигде не было. Все проблемы были только в Чечне", – подчеркивает Хабибрахманов.

Сегодня, считает собеседник, правозащитная работа в республике невозможна. Если речь идет о бытовых преступлениях, например угоне машины или торговле наркотиками, они могут быть раскрыты. Если же потерпевший говорит об избиении сотрудниками правоохранительных органов, шанс на возбуждение уголовного дела – менее процента. И даже это не означает наказание виновных.

"Во всех других регионах страны подразделение Следственного комитета круче, чем МВД. В республике же основное влияние у структур МВД и Росгвардии – полка ППС имени Ахмата Кадырова, отряда спецназа "Ахмат" – так называемых кадыровцев. Ни один следователь Следственного комитета, прокурорский работник или судья в Чечне не станет ссориться с ними, потому что это опасно для жизни. В других регионах Следком работает примерно одинаково, Чечня – единственное место, где все поставлено с ног на голову", – подытожил помощник руководителя КПП.

Возбуждение дел в ручном режиме

В Краснодарском крае филиал "Комитета против пыток" на постоянной основе работает с мая 2017 года. За это время правозащитники получили более ста заявлений о пытках со стороны силовиков, главным образом полицейских. В прошлом декабре Комитет опубликовал первый региональный отчет – доклад "Арифметика пыток: Краснодарский край".

Проанализировав практику, юристы установили: в 90% случаев сотрудники следственного управления Следственного комитета России по Краснодарскому краю выносят отказы в возбуждении уголовных дел в отношении полицейских. В среднем правозащитникам требуется оспорить семь отказов по каждому делу. Только в двух случаях уголовное дело было возбуждено сразу: по делу инвалида Евгения Манченко – он был жестоко избит правоохранителями при попытке перелезть через забор собственного дома – и по делу Ивана Гелиева, который умер после задержания.

В половине случаев в отношении подвергшихся пыткам составляют административные протоколы, чтобы "легализовать" их нахождение в отделах полиции. В каждом третьем случае задержанного избивают, требуя оговорить себя, отмечают правозащитники.

Чаще всего силовики Краснодарского края просто бьют пострадавшего руками. На втором месте – использование тока. Затем – наручников и избиение ногами. Также были заявления о подвешивании на ломе и поливании кипятком. Назвали тогда и самые "пыточные" отделы полиции Кубани – ОМВД по Гулькевичскому району и Анапе.

Вспоминая пять лет работы в Краснодарском крае, руководитель филиала Комитета Сергей Романов рассказывает, что изначально руководство краевого Следкома отнеслось к их появлению настороженно.

"Нам дали понять, что движения по делам о пытках не будет. Изменить это удалось только после того, как я попал на прием к заместителю Бастрыкина Борису Карнаухову. Тогда он заявил: "Если ваши доводы подтвердятся, дела будут возбуждаться, если нет – ко мне на личный прием не придете". Я еще удивился такой категоричной риторике, но примерно через месяц меня вызвал и.о. руководителя краевого управления, сообщив о возбуждении уголовного дела по пыткам в Анапе", – делится Романов.

Кардинальной перемены не произошло, бороться за наказание по каждому делу о пытках приходилось в ручном режиме. Собеседник признает, что по ряду кейсов у них "слишком разные позиции": "Где-то следователи не видят состава преступления. Как, например, в деле Евгения Ластина, хотя есть видеозапись его избиения полицейскими. По многим делам проверки тянутся годами, выносится более десятка незаконных отказов".

По жалобам жителей Анапы Артема Пономарчука, Арама Арустамяна, Карена и Эрика Енгоянов, которых пытали с особой жестокостью, засовывая палку в задний проход и перекрывая воздух в противогазе, постановления об отказе в возбуждении дела за четыре года выносились 11 раз. По делу других анапчан Григория Ачкасова и Артема Бегларяна (в настоящий момент они отказались от помощи правозащитников. – Прим. ред.) выносилось 14 постановлений об отказе в возбуждении дела, Евгения Скиданова – 12, жителя Гулькевичского района Артема Данилова (его поливали кипятком из кулера, вынудив подписать явку с повинной. – Прим. ред.) – 13. Расследование дела о пытках краснодарца Арама Гамбаряна, которого похитили с криками "работает ФСБ" и избивали шесть часов, требуя дать показания на местного бизнесмена, 14 раз приостанавливалось и два раза незаконно прекращалось.

"На личных приемах руководство следственного управления доброжелательно к нам, на одной из последних встреч нас поблагодарили за работу. Но это никак не влияет на расследование дел и наказание виновных. Следователи, наверное, только Александра Ивановича Бастрыкина боятся. По нашим обоснованным жалобам в редких случаях нерадивых следователей только к дисциплинарной ответственности привлекают. Например, лишают премии", – продолжает Сергей Романов.

По его словам, после включения "Комитета против пыток" в реестр "иноагентов" некоторые следователи звонили и желали удачи, говорили, что юристы выполняют важную миссию.

У кубанского филиала КПП несколько завершенных кейсов. Например, недавно в суд было передано дело в отношении бывшего заместителя начальника полиции МВД по Приморско-Ахтарскому району Евгения Волкова – он обвиняется в избиении жителей станицы Калининской. В апреле уголовное дело возбуждено в отношении сотрудников отдела МВД по Тимашевскому району, жестоко избивших Андрея Лихмана за то, что он снимал на телефон задержание отдыхавших на пляже.

"Думаю, в том или ином формате мы продолжим работу. Для наших заявителей, ряд из которых в Краснодарском крае мы представляем в судах, ничего не поменяется", – подытожил спикер.

От запретов плохо будет всем

Минюст нашел нишу, в которой легко делает себе показатели: список "иноагентов" пополняется случайными фамилиями, юрлицами и названиями изданий, указывает директриса Amnesty International по России Наталья Звягина. По ее словам, так в министерстве представляют "успешной" работу своих отделов, аналитиков и специалистов, отчасти еще и демонстрируют сотрудничество с МВД.

"Комитет против пыток" имеет настолько очевидную, ясную и социально одобряемую миссию, что от лейбла "иноагента" он не загнется. Вытеснить эту НКО ручной ГОНГО (GONGO – "государством организованные негосударственные организации", то есть НКО, созданные по инициативе властей и обслуживающие их интересы. – Прим. ред.) типа "Человек и закон" уже не получилось. Цель маркировки – перерубить прямой контакт организации с силовыми ведомствами", – уверена Звягина.

Такая позиция вредит и самим ведомствам, которые лишаются возможности хоть иногда решать в диалоге с юристами наболевшие проблемы с пытками и злоупотреблениями. Легче и лучше от этого не станет никому, говорит директриса Amnesty International по России.

"Лично я рассматриваю ликвидацию гражданского пейзажа, каким мы его помним: со знакомыми стабильными и предсказуемыми правозащитными НКО, свободными медиа и открытыми активистами, разнообразным интернетом, – как процесс китаизации России", – подытожила эксперт.

Ликвидация "Комитета против пыток" и создание "Команды против пыток" совпали с первым приговором полицейским в Краснодарском крае, которого добились правозащитники: избившие инвалида Евгения Манченко силовики получили три и четыре года условно. Об условном сроке суд попросила мать потерпевшего, не желавшая, чтобы "их дети росли без отцов".

"Мы решили продолжать борьбу с пытками, потому что не хотим, чтобы в отношении вас, нас, наших родных и близких, наших соседей, знакомых и незнакомых людей должностные лица применяли пытки или жестокое обращение", – заявил руководитель организации Сергей Бабинец.

• 14 июня Европейский суд по правам человека присудил компенсации российским НКО, которые были признаны "иноагентами". Решение ЕСПЧ было вынесено по жалобам от 73 заявителей, которые были объединены в дело "Экозащита и другие против РФ". Среди них и "Комитет против пыток" – по предыдущим кейсам включения в список Минюста. ЕСПЧ постановил выплатить каждой НКО по 10 тысяч евро. Комитету также присуждено почти 13 евро в качестве компенсации материального ущерба, полученного в результате оплаты штрафов.
• Закон об "иностранных агентах" был принят в России в 2012 году. Он позволяет властям признавать "иноагентом" любую некоммерческую организацию, получившую деньги из-за рубежа и ведущую, с точки зрения властей, политическую деятельность. Критерии такой деятельности в законе не определены, что позволяет властям преследовать, в частности, независимые СМИ. Сейчас Минюст ведет четыре реестра "иноагентов": список НКО-"иноагентов", СМИ-"иноагентов", незарегистрированных организаций – "иноагентов" и физических лиц, выполняющих функции "иностранных агентов" .