Домашнее насилие на Северном Кавказе имеет свою специфику: в местных обществах избиения жен мужьями открыто не порицаются, в праве на воспитание детей после развода матерям отказывают, ссылаясь на традиции и даже суды, а сбежавших от тирании девушек возвращают домой с помощью полиции.

Корреспондент сайта Кавказ.Реалии поговорила с тремя жертвами домашнего насилия, которые были вынуждены бежать из страны, а также с правозащитницей и юристом – о том, существуют ли механизмы защиты своих прав, кроме бегства.

Хава, 36 лет, Ингушетия

— С мужем мы учились вместе. Мы с ним всегда были разные: он такой сельский рубаха-парень, а я городская девушка с претензией на интеллектуальность. Не знаю, почему я выбрала его. Сейчас я понимаю, это была ошибка. Но, когда я была молодая, окружение меня не очень любило, мне хотелось стать как все, чтоб меня любили и дружили со мной. И я решила, что муж будет для меня как проводник в это общество. Это было самой большой ошибкой в моей жизни.

Я не нравилась его родственникам с самого начала. Они хотели ему в жены сельскую простую девушку, домашнюю, а тут я. Неприязнь ко мне они никогда не скрывали, от всех исходила токсичность. Но я надеялась, что приживемся, что они полюбят меня со временем.

Но нет – они постоянно жаловались на меня мужу. Я все время все мыла, убирала, стирала, готовила, как прислуга была. Личность никто во мне не видел. У меня был день рождения, и никто об этом даже не вспомнил. Даже муж не поздравил. Я тогда была в шоке – для моей семьи дни рождения всегда были праздниками. За все годы брака он ни разу меня ни с чем не поздравил.

Жизнь быстро стала обыденной. Меня растоптали так сильно, что я перестала быть в себе уверена. Я была виновата во всех конфликтах. Всегда мне пытались внушить, что я страшная, не такая. Меня вообще сложно унизить, но, когда ты сноха в ингушском доме, права качать невозможно. Родные говорили, что я должна терпеть. Ну и в какой-то момент я так и начала делать.

Когда я была беременна вторым ребенком, он меня впервые избил. Его мать очень радовалась, прям летала. Она вообще всегда дико радовалась, когда он меня бил. Никогда она мне не сочувствовала. Я один раз спросила у нее: почему ты так делаешь? Почему сыну ничего не скажешь? Она мне сказала: никогда в жизни не заступлюсь за тебя. Тогда у нас уже три ребенка было. Свекровь как будто питалась этими скандалами. А я умирала.

Постоянные замечания были. Почему ты пошла туда? Почему в этой одежде? Зачем украшения на рынок одела? Она меня вечно критиковала и винила.

Помню, как я готовила манты и в какой-то момент забыла их маслом смочить, чтоб не прилипли. Она тут же стала на меня орать. Муж это услышал, выбежал и начал меня бить. Один раз было такое, когда свекр спал, а я стала ставить в раковину посуду. Она немного звякнула в раковине. Свекровь начала орать, что мне все равно, мол, свекр спит, а я шум создаю, никого не уважаю. А от ее ора он не проснется! Я ей об этом сказала. Муж тут же вскочил, начал бросать в меня предметы, посуду, ну и избил, конечно.

Как-то ставила им кушать на стол огурцы. Почистила кожицу у них очень тонко, потому что обычно свекровь ругалась, что я слишком сильно срезаю шкурку с огурцов. И вот она стала снова орать, мол, слишком плохо почистила, они горчат. Я стояла молча, но муж все равно избил меня. Я начала убегать от него, выбежала во двор, он выбежал за мной – оторвал кусок водосточной трубы от дома и бегал с ней по улице. И бил этой трубой.

Это было в месяц Рамадан. Все соседи это слышали, видели. И никто ничего не сказал. Все такие добрые отзывчивые мусульмане – и никто ничего не сделал. Ни один человек.

Но это не самое ужасное, тогда еще жить можно было. Когда я была беременна третьим ребенком, то узнала, что муж травку курит. И что когда он не курит, он злой. Я говорила его родителям, что он что-то употребляет, что у него глаза красные. Я их просила поговорить с ним. Они выслушали меня и ушли. А вечером я услышала их разговор. Мать его уверяла отца, что это просто я вру, обзывала меня, клялась, что это просто я бессовестная, а их сын – хороший.

Он все деньги наши уносил куда-то. Постепенно круг его знакомых изменился – это стали все сплошные алкаши и маргиналы. Когда я была беременная третьим, пришел один из них. Мужа не было дома. И вот этот человек пытается в дом зайти. Я ему говорю: ты сюда не зайдешь. Во-первых, сюда его никто не звал. Во-вторых, у нас не принято, чтоб мужчина чужой в дом приходил, когда мужа нет, не положено так. Вечером муж пришел домой, начал орать, швырять меня по дому. Я упала, он меня стал пинать в живот. Я умоляла, чтобы не бил, говорила, что он убьет ребенка. А он сказал: если еще раз так поведешь себя с моими гостями, убью тебя.

Тогда я поняла, что это все. Не смогу простить. Я просила и умоляла его меня оставить, развестись, умоляла его родню и своих. Мои не хотели в доме разведенку, его не хотели тоже – это же детей забрать надо, а им не охота было за ними смотреть. Но я поставила тогда перед собой цель – каждый день делать маленький шаг к тому, чтобы уйти.

Год назад я позвонила своему дяде и сказала, что не могу тут жить, если не заберете меня и детей, я вскрою себе вены. Мои родственники приехали, а муж мой тогда просто разнес все. Ноутбук, планшет, телевизор, вентилятор. Стекла все в дверях побил. Они приехали и удивились, мол, а почему все разбито? А его отец сказал, что это я просто с ума схожу и все разбиваю. Я сказала, что муж мой наркоман. А его отец сказал, что на Коране поклянется, что это не так.

Мои родственники пытались забрать меня с детьми, но отец мужа угрожал, и они передумали. Мужчины из моей семьи сказали: если хочешь развода – детей оставь. Но это мои дети! Они во мне зародились, я родила их, кормила их. Я живу ради них, у меня больше нет цели в жизни, кроме моих детей. Ну и что в итоге? Родственники договорились "сохранить нашу семью". Отец просто сказал сыну, чтобы больше не бил меня. Ну и муж сказал потом: ты сильно провинилась перед нами, мой отец тебя накажет.

И вот перед Новым годом они забрали детей на праздники и младшего не вернули потом. Дед, отец мужа, сказал, что младший остается жить у них. Я, мол, права не имею на него. Вот так он наказал меня. Я не спала две недели, мне не давали даже позвонить и поговорить с сыном. Мои старшие дети в итоге его привели, я как его увидела, упала на колени перед ним. У него такой страх в глазах был! Он был такой неухоженный, худющий. И горячий – температура почти 39 была. Он после этого еще долго просился на руки, не хотел отходить от меня, я посуду мыла на руках с ним.

В конце января муж снова меня избил, наорал, выкинул за ворота и дверь закрыл. Пришел его отец и сказал ему: "Ты зачем так делаешь? Она бегает по улице, без косынки, людей смешит. Ты возьми палку, ворота закрой и хорошо ее избей, чтобы она ходить не могла". Через несколько недель после этого я ушла.

Я все это терпела, чтобы не потерять детей. Нам всегда так говорят: терпеть надо ради детей. Но ведь любому терпению есть конец. Я 11 лет прожила с ним. И ушла в итоге с детьми на руках и почти без вещей, у детей только рюкзаки были и сумка с едой.

У моего старшего должен был быть скоро день рождения. И я ему обещала лучший подарок. Он думал, что это будет [игровая] приставка. И вот когда мы уезжали, я ему сказала: это и есть подарок. Мои дети очень счастливы, что мы уехали, ни разу они не сказали, что скучают по папе. Мне не надо замазывать синяки, у меня нет постоянной головной боли от побоев. Я так счастлива и ничего больше не боюсь. Впервые за 11 лет я могу спокойно дышать. Когда я окрепну и встану на ноги, я хочу сама помогать таким же женщинам, как и я.

Мне казалось раньше, что у меня ничего не получится. Я не верила, что моя жизнь может измениться. Но сейчас я понимаю, что надо делать и не бояться. Если я смогла, все остальные точно смогут. Нельзя бояться. Самое страшное – это жить и знать, что он придет и будет тебя избивать. Страшно видеть ужас в глазах детей. А сбежать из дома – не страшно. Обязательно найдутся люди, которые тебе помогут.

Мадина, 38 лет, Чечня

— Первый раз я вышла замуж, когда была совсем молодая. Муж меня два раза крал, говорил, что не может без меня. От него я родила троих детей. Хотела уйти от него, еще когда старшую родила, но мать мне сказала: либо отдаешь ему дочь, либо остаешься с ним. Так что я и дальше осталась жить с этим ублюдком.

Это были самые худшие девять лет моей жизни. Он меня избивал, насиловал, плевал в лицо, нос сломал, живого места не оставлял. Я верю, что Аллах его накажет за это. Но по обычаям от меня требовали отдать детей бывшему мужу. Я год с ними прожила, но потом мои братья отдали детей мужу. Муж сказал, что у него онкология и что ему надо с ними увидеться, но он обманул их. Младшая дочь тогда была грудная. Деверь мой Кораном клялся, что вернет детей через два дня, но этого не произошло и спустя год.

Я начала психовать, орать, требовать вернуть детей. Я же мать. Они сказали, что я ненормальная, что во мне джинны, отвели меня к мулле. У нас так со всеми женщинами делают, потому что мы все "ненормальные" и надо нас лечить. Брат мой мне пистолетом угрожал, говорил, что убьет меня, если я еще раз о детях заикнусь.

Я сделала вид, что смирилась. Устроилась на работу. И начала ходить тайком видеться к детям. Если бывший муж узнавал, отправлял к нам в дом стариков, чтоб они обо мне "побеседовали", объяснили, что отец женился на другой и мне туда нельзя. А потом мой брат меня избивал.

Они угрожали, что, если я приду снова, они обратятся в полицию. И обратились. Вся ментовка встала на их сторону. Однажды я забрала детей, и меня потащили в полицию, сказали, что я чужих детей украла, хотели посадить. В итоге вынудили перестать видеться с детьми.

Потом я второй раз вышла замуж. Этот человек меня обманул. Он знал, что я осталась без детей, и обещал, что мы построим большой дом и заберем туда моих детей. У него были дети от других браков. Я поверила ему и вышла замуж. И через неделю узнала, что женился он на мне по расчету. Я ему не нужна была, он хотел, чтобы мои братья богатые ему дом построили и купили машину. А я бы с его детьми нянчилась. Потом вообще узнала, что он был аферистом, отбирал квартиры у матерей других его детей.

Мы переехали на север, в квартиру, которая принадлежала его бывшей жене. А где сама жена – непонятно. Я все это тяжело переживала, заболела, сбежать хотела, но он забрал документы и запирал меня.

Один раз я упала в обморок и вызвала скорую. Мне сказали, что я беременна. Это было через три недели после замужества. Он узнал и психанул, начал говорить, что "старушки не беременеют", а мне было 32 года тогда. Начал говорить, что рожать мне не надо, лучше чтобы выкидыш случился. Начал голодом меня морить, бить меня по животу.

Я пошла как-то к гинекологу, и она все поняла. Взрослая женщина, она заметила у меня синяки. Я сорвалась и рассказала ей, что происходит. Она пожалела меня и сказала: я сделаю так, чтобы ты лежала в стационаре и выносила ребенка. Месяц я лежала там, за это время муж только один раз пришел. Плакала я каждый день.

Я плохо ела, токсикоз был, анемия. Я очень похудела, весила 48 килограммов. Гинеколог меня регулярно клала в стационар. Как-то сделали мне узи и сказали, что будет сын. Я так обрадовалась, сказала мужу. Но он сына не хотел, кричал, что не хочет, чтобы я родила.

Потом он собрал у нас свою родню, братьев, сестер. Я обрадовалась, думала, что они пришли меня поздравить с сыном. Конфеты поставила, чайник погрела. Они приехали, и он при них три раза произнес, что разводится со мной. Я была в шоке: как это, я же беременна? А он сказал: вот так, ты мне не нужна и ребенка не рожай. Никто из его родственников ничего не сказал в мою защиту. А одна золовка вообще говорила, что муж должен бить свою жену: бей ее, говорит, делай так, чтоб на коленях стояла. Им все равно было, что я беременна. Все они ведь мусульмане, делают намаз, как так можно?

Я очень сильно старалась думать только о сыне. У меня был снимок с узи, я на него смотрела и успокаивала себя тем, что скоро увижу ребенка. Пока он не родился, никуда уехать я не могла – запретил гинеколог. Так что я продолжала жить с мужем в квартире. Он туда водил женщин, устраивал гулянки, они там пили, музыку громко слушали. Гинеколог старалась меня чаще направлять в стационар, чтобы я реже бывала дома. Но муж однажды и туда пришел – сказал врачу, что, мол, переживает за мое здоровье, что лучше бы я не рожала, и попросил сделать мне укол какой-нибудь, чтобы выкидыш случился.

Я родила. Обычно кавказцы салюты по этому поводу устраивают, праздник, особенно когда рождается сын. А ко мне никто со стороны мужа не пришел. Я лежала в реанимации и плакала.

И тут вдруг муж начал говорить, что любит меня, что не может без меня жить, просил прощения, дал мне бумажку какую-то. Сказал, что мы подадим заявление как малоимущая семья. Но для этого надо отказаться от ребенка, мол, мы вот от него откажемся, и мы получим участок и выплаты. Я поняла конечно, что он врет, и отказалась. Он начал избивать меня, нос сломал – зашивали потом. На столе нож лежал, и я на мгновение представила, что могу убить его и стать счастливой. Слава Аллаху, что я не сделала этого.

Рядом жила соседка, хорошая русская женщина, она вызвала скорую и полицию. Так муж в окно выпрыгнул, сбежал от них. Участковая, женщина, сказала мне: напиши заявление, я его на три года посажу. Я сразу написала, конечно. И уже вечером мне позвонила мама и потребовала, чтобы я заявление забрала. К ней приехали его братья и начали пугать. Я заявление забрала – и сейчас очень жалею.

Я вернулась с сыном в Чечню. Начала жить в доме у матери. Но его родственники начали ходить и требовать отдать ребенка и выплаты на него, мол, их ребенок – их деньги. Не давали нам жить спокойно, старики ходили постоянно. Шариатский суд устроили и после сказали, что я должна отдать сына, когда ему исполнится три года. Муж бывший хотел забрать сына в Сибирь, потому что там ему полагалась бы квартира и больше выплат – как многодетному отцу.

Я подала в суд и выиграла. Я лишила его родительских прав, на него завели уголовное дело из-за неуплаты алиментов и кредитов. Но его и это не остановило – он продолжал отправлять к нам стариков, имамов, требовал забрать заявления, мол, как так, его лишила родительских прав женщина, которую он бил и над которой издевался.

Потом мой старший брат начал грозить, что отдаст моего ребенка. А ему был всего год. Я схватила ребенка и поехала на такси в Осетию. Я там сидела до вечера на улице. Мать моя звонила, говорила: не бойся, никто не заберет твоего сына. Но как мне было им верить, если они уже отдали троих моих детей?

В итоге я вернулась назад. Устроила ребенка в частный садик, работала в двух местах. Платят же очень мало. Сутки убираешься – 800 рублей. Но я смогла и сына поднять на ноги, и сама жить начала вроде. Вышла на хорошую работу. Думала, что беда прошла мимо, но нет.

На мою работу пришло заявление – оказывается, мой первый муж, отец троих моих детей, подал на меня в суд на алименты. Там накопился огромный долг. Он меня еще и в розыск обьявил. А все потому, что моя старшая дочь начала со мной общаться, узнала мой телефон и писала мне. Она стала отправляла мне вещи, даже деньги, а потом написала: "Мама, я хочу с тобой жить". Он узнал, избил дочь, забрал телефон и подал на алименты. Мне пришлось уволиться с работы, потому что все равно 70 процентов зарплаты надо было отдавать ему. А ведь дети уже взрослые, старшей 20 лет!

И в то же время я увидела, что нас с сыном преследует машина. Я постоянно замечала это и узнала, что это отец ребенка. Я поняла, что он хочет его украсть. Я поняла, что все, не спастись тут. Собрала все свои сбережения и сбежала с сыном. Сейчас я каждое утро спокойно просыпаюсь, смотрю в окно и не верю в это. Есть трудности, конечно, мне надо много работать, делю жилье с другими женщинами. Но меня никто не преследует, сын мой спокоен и счастлив.

Если человек уехал, сбежал в другую страну, бросил свой родной край, значит, что-то серьезное случилось. Я знаю, многие женщины у нас живут в несчастье, печали, страхе, им некому помочь. Я сейчас всем советую не бояться и обращаться за помощью. Многим даже хуже, чем мне. Я знаю, это тяжело, но надо взять себя в руки и поменять свою судьбу, преодолеть страх. Мне было очень страшно, руки и ноги тряслись, думала, меня убьют. Но я справилась. Жалею только о том, что потеряла много времени. Я всем хочу сказать, что не надо бояться.

Хеда, 31 год, Чечня

– Я всего три раза уходила из дома, и только третья попытка была удачной. Я дважды уезжала в другой город России, но это для нас, чеченок, это не вариант. Если ты где-то засветишь свой паспорт или банковскую карту, полиция тебя найдет и сдаст прямо в руки родственникам. Второй раз, когда я сбегала, меня так и нашли. Просто приехал дядя и забрал меня. Даже если уедешь на Камчатку, тебя достанут и оттуда. Россия большая, а спрятаться негде.

Моя история не такая страшная, как у других. Муж меня не избивал, детей у меня нет. Но если тебе не выбивают регулярно зубы, это не значит, что ты на самом деле можешь нормально жить.

Я родилась и выросла не в Чечне, и у меня была немного российская этика, не чеченская. В городе, где мы жили, других чеченцев не было, и мне казалось, что все правила просто придумали мои родители. Отношения с матерью у меня были очень тяжелые, а вот с отцом было взаимопонимание. Но после его смерти стало невыносимо.

Ничего нельзя было решить самой, мать все контролировала. Выйти из дома в магазин без ее разрешения нельзя. Общаться с подругами нельзя. Ничего нельзя, контроль был тотальный. Надо делать только то, что мать говорит. С сестрами тоже было тяжело, потому что им не нравилось, что я не веду себя, как они, не слушаю мать.

Когда мы переехали в Чечню, мне постоянно говорили, что я бракованная, не такая, надо меня лечить. Одеваюсь не так, волосы стричь хочу. Родственники видели, что я с матерью часто конфликтую, и надо меня водить к мулле. После каждого моего побега они это делали. У нас это объясняют так: девушка "выходит из-под контроля", значит, ее джинн попутал. Иногда это очень удобно, люди не при чем – во всем виноват джинн. Некоторые так спасают репутацию семьи. Такое не принято обсуждать, про это говорят так: она заболела.

Мать говорила мулле, что я непослушная, что решаю сама волосы постричь. Мулла посмотрел на меня и сказал, что у меня джинн в глазах. Меня клали на пол, двоюродные братья держали меня за ноги и руки, а мулла бил меня по ступням и капал какое-то масло в глаза. А потом душил. Я не знаю, зачем он это делал, наверное, чтобы я сопротивлялась. И вот после этого он мне сказал, что надо прилично одеваться, совершать намаз, есть финики, пить тминное масло, читать Коран и не слушать музыку. После второго похода к мулле я начала молиться, потому что поняла, что от меня не отстанут. Меня к нему еще водили на проверку, но потом перестали.

Я долго думала, как мне быть, как жить в этой семье. Дядя по отцу меня избил после моего второго побега, сказал, если я еще раз уйду, он меня убьет. И я решила, что надо выйти замуж за адекватного человека. Они тогда решат, что я – проблема другой семьи, и мне станет легче. Я закончила колледж и вышла замуж.

Муж был в целом хороший и приятный человек. Но долгожданной свободы не получилось. Казалось, что все нормально, мы жили отдельно, у нас своя семья, и можно даже к друзьям поехать. Но мне приходилось работать на двух работах, ездить убирать дома родственников мужа. Не было своей жизни. Да и мои родственники никуда не делись – все время приходили, требовали родить детей. Мы три года прожили в браке, но детей не было. Потом мать мужа начала настаивать, чтобы мы жили с ней. Муж часто не работал, мне приходилось платить за все, в том числе за съемную квартиру.

Брак в итоге развалился. Муж начал часто уезжать в Россию, последние два года он постоянно по несколько месяцев там жил. А я с ним не могла ехать, говорил, мол, он там живет у каких-то друзей. Да и не особенно-то он меня и звал. И я решила вернуться домой.

После того как я вернулась, начался вообще кошмар. В моей семье ко мне стали относиться еще хуже. Несмотря на это, мне надо было постоянно работать, платить коммуналку за одну из наших квартир, где я не жила. У меня даже не было своей комнаты в доме, я спала где-то на проходе. Не было даже своего угла.

Я была в диком стрессе, не понимала, как вообще дальше жить. И тут в друзья ко мне добавится парень, чеченец, такой весь "на спорте", бородатый. Начал писать, присылать какие-то свои рассказы. Мне показалось, что он вроде мыслящий человек. Начала с ним общаться.

Он узнал, что я развелась, и начал очень активно за мной ухаживать. Или, скорее, преследовать. Мог позвонить и спросить: а ты где? Я отвечаю, и вот он уже там появляется. Сначала мне казалось, что это прикольно. Я поздно поняла, что он неадекватный и просто контролирует меня. Скоро он начал брать у меня телефон и его проверять. Требовал, чтобы я ни с кем не общалась, носила платья подлиннее, платок иначе повязывала. В итоге я надела хиджаб.

Я пыталась выйти из отношений с ним, но он угрожал, что расскажет моим родственникам, что я якобы имела с ним отношения сексуального характера. Им просто его слов было бы достаточно для того, чтобы меня тихо закопать. Его родственники из того же села, что и мои, он угрожал, если я перестану с ним общаться, он поедет в это село и расскажет, что я гулящая и все такое.

Разведенным женщинам в Чечне очень трудно. Тебя постоянно подозревают в чем-то или пускают слухи о тебе. Недобросовестные мужчины могут заставить вступать в сексуальные отношения, мол, тебе же уже нечего терять. Хотя бы из-за этого женщины стараются выйти снова замуж. А я не могла найти даже фиктивного мужа, потому что этот человек мне угрожал, что не даст мне жизни. Он меня хватал на улице за одежду, мог начать на меня орать или даже душить. Люди ничего не говорили, наверное, думали, что мы муж и жена.

Я пыталась говорить другим девушкам, с которыми он общался, чтобы они не поддерживали связь с ним, потому что он конченый. Но он узнавал об этом и орал, что придет к моей матери, к братьям, что-то расскажет обо мне. Мне надо было присутствовать в его жизни и молить о том, чтобы он на мне женился. Я представляла, что было бы, если бы я была за ним замужем, и это было страшно. Я боялась привлечь к этому моих родственников, потому что он мог им начать наговаривать на меня, и это было бы последнее, что я услышала.

Как-то ночью он начал звонить и требовать, чтобы я вышла на улицу поговорить. Иначе он угрожал, что будет в дверь стучать и в окна. Я вышла, он начал на меня орать, довел меня до истерики. Я ревела, а он начал на камеру снимать и говорить за кадром, мол, сейчас три часа ночи, а она тут стоит, шлюха. И сказал, что отправит это видео моему бывшему мужу. Регулярно он угрожал подобными вещами. Я даже не знаю, рассказал ли он что-либо кому-то в итоге, потому что после побега из дома я ни разу ни с кем из родни не выходила на связь.

Я хочу сказать, что если ты чеченка, то много вещей, которые кому-то кажутся не очень страшными, реально угрожают твоей жизни. Я уверена, у меня все могло закончиться очень плохо, если бы я не решилась уехать. Я долго готовилась, собирала деньги, искала выходы, чтобы уехать в другую страну.

В обществе, где наши женщины живут, мы привыкаем к роли жертвы. Надо все время об этом помнить и стараться не терять независимое мышление. Иногда кажется, будто легче умереть в этом дерьме, чем подняться и начать себя спасать. У меня такое было. Я загуглила "способы уйти из жизни безболезненно", и мне выдал гугл плашку "обратитесь за бесплатной консультацией к психологу". Это был первый шаг к тому, чтобы начать планировать побег.

Я всем женщинам советую быть осторожными и иметь ресурсы, чтобы сбежать, если все станет плохо. Откладывать деньги, делать документы, заводить надежных друзей. Потому что можно иначе попасть в ситуацию, когда ты ни о чем не можешь думать, кроме как поскорее бы "выпилиться". Даже если боишься бежать, надо бежать.

На что надеяться и где искать помощь?

О том, как помогать пережившим домашнее насилие, корреспондент сайта Кавказ.Реалии поговорила с правозащитницей Дианой (полное имя не указывается из соображений безопасности), которая уже помогла с эвакуацией более чем 30 женщинам.

– Что чаще всего становится "последней каплей" для побега?

– Когда дети начинают говорить о самоубийстве, женщина понимает, что "терпеть ради детей" уже не имеет смысла, и начинает действовать. Или когда отец или братья женщины решают отдать ее детей семье бывшего мужа, ибо традиции. Когда побои становятся опасными для жизни женщины – он душит, угрожает оружием. Или когда женщина прошла огонь, воду и медные трубы и поняла, что она в этой ситуации осталась одна, семья и полиция никак ей не помогли.

– Чем отличается домашнее насилие на Северном Кавказе от подобных проблем в остальной России?

– Я сама проходила реабилитацию в российских организациях, работающих с пострадавшими от домашнего насилия, я была на группах, где слышала истории женщин из разных российских городов и социальных слоев. Для себя я сделала вывод, что внутренние причины, приводящие женщин в подобные ситуации, очень похожи, независимо от региона. Но вот внешние факторы разнятся.

У женщин Северного Кавказа нет возможности обратиться в полицию с заявлением, даже просто позвонить. Нет возможности уйти к подруге на ночь переждать бурю, скажем так. Это может грозить ей еще худшими последствиями – вплоть до убийства чести. Ведь даже если она решится на развод, и у нее есть жилье и работа, у нее нет права жить в этом жилье отдельно с детьми. Это считается позором. И конечно, мужчины пользуются этим положением на полную катушку.

– Почему некоторые женщины на Северном Кавказе терпят унижения и насилие годами?

– А почему они делают это в целом по России? По моим наблюдениям, потому что всем хочется человека рядом. И для многих даже такая близость все же лучше, чем вообще никакой. И у российских женщин достаточно высокий уровень терпимости к агрессивному поведению мужчины. Я считаю, это, скорее, следствие патриархальности общества и отсутствия наказания за насилие от государства.

Что же касается Кавказа, даже в тот момент, когда женщина понимает, что жить с таким мужем опасно для жизни, и идет искать помощи у самых близких людей, она чаще всего слышит: "А ты не перечь, не провоцируй, старайся лучше, делай то, что скажет, все так живут", либо: "Хочешь развестись? Оставь детей и приходи домой".

Это значит потерять связь со своими детьми, оставить их в заведомом сиротстве, поскольку мужчина наверняка почти сразу женится и дети от первой жены в таком случае становятся обслугой для жены второй или для бабушки со стороны отца. Самой женщине после развода придется жить с братом, без права отселиться.

– Есть ли в вашей практике случаи, когда пострадавшей женщине удалось выжить и остаться у себя дома?

– Ко мне в основном обращаются женщины, доведенные до отчаяния, прошедшие все суды. Правда, недавно у нас был кейс женщины из Ингушетии, которой мы помогли поднять общественный резонанс и добиться доступа к детям. И ей для этого не пришлось бежать никуда.

– С какими проблемами пострадавшие женщины сталкиваются чаще всего уже после эвакуации?

– Им надо научиться заново разговаривать с продавцом в магазине, с таксистом, с незнакомыми людьми. Найти работу зачастую не составляет труда, так как женщины наши очень трудолюбивые и радуются, что могут выйти из дома без угрозы насилия, они берутся за любую работу. Самая большая проблема – это, конечно, жилье, но есть организации, помогающие первое время. Трудно бывает психологически, женщинам и их детям обязательно требуется психотерапия, так как дети зачастую бывают свидетелями насилия.

– Как вы считаете, закон о профилактике домашнего насилия мог бы изменить ситуацию?

– Когда я слышу такой вопрос, я вспоминаю свою подругу, которая замужем за европейцем. Мы с ней часто обсуждали эту тему. Плюс я сама столкнулась с домашним насилием и достаточно всесторонне изучала это явление. Я пришла к такому выводу: мужчины и женщины одинаковы во всем мире. Просто в Европе за насилие над женой мужчина может получить тюремный срок, поэтому европейский мужчина научился сдерживать свои так называемые природные позывы. А там, где закона такого нет, все объясняется "мужской натурой". Так что я считаю, что закон – единственный способ решить проблему домашнего насилия, независимо от географии.

Есть ли надежда?

Адвокат Григор Аветисян, специализирующийся на вопросах международного права и работающий с делами по Северному Кавказу, напоминает, что при разводе семья мужа часто забирает у женщины детей, мотивируя это местными традициями. И зачастую это происходит вопреки решению судов.

"То есть суд определяет место жительства ребенка с матерью, а решение, по сути, не исполняется. Ребенка, который задолго до решения суда либо уже находился в семье отца, либо был насильственно или обманом перевезен, просто не допускают к матери. Несомненно, такая практика является прямым нарушением законодательства – это неисполнение решения суда. Но дело в том, что за саботажем судебного решения, к сожалению, во многих случаях, стоит сама система и местная община", – объясняет юрист.

По его словам, в российском законодательстве есть инструменты, которые могут защитить женщину от преследования со стороны родственников, но расследованием таких дел полиция не занимается.

"Действия родственников могут и должны рассматриваться как продолжение преступления или преступлений, которым подвергались жертвы. В основном это классическое похищение – статья 126 Уголовного кодекса России. К сожалению, обращения девушек ни до, ни после актов насилия не приводят к полноценным расследованиям и наказанию виновных. В подавляющем количестве случаев девушки и не пытаются обратиться за помощью, так как проживают в общинах, в которых жалоба в полицию просто бессмысленна. А обращения юристов в связи с похищениями из убежищ правозащитников не приводят к возбуждению уголовных дел", – говорит Аветисян.

Закон о профилактике семейного насилия действительно мог бы улучшить жизнь женщин на Кавказе, но положения закона должны сопровождаться разъяснительной, образовательной кампанией, которая должно иметь долгосрочный характер, считает Аветисян. Он подчеркивает, что ситуация с защитой прав женщин осложнилась после начала полномасштабной войны в Украине.

"С прекращением членства России в Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ) все граждане страны лишились, пожалуй, одного из самых эффективных международно-правовых инструментов в мире. В настоящее время сохраняется возможность обращения по индивидуальным жалобам в ряд органов ООН – в Комитет по ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, в Комитет по правам человека. Также сохраняется возможность обращения к специальным докладчикам ООН. К сожалению, перечисленные органы не могут служить заменой ЕСПЧ. Однако в данном случае сохраняется возможность постановки вопроса на международном уровне перед представителям России для его разрешения в соответствии с национальными и международными обязательствами, которые на себя взяла страна", – заключил адвокат.

• 20-летнюю уроженку Чечни Селиму Исмаилову, которая пыталась сбежать от насилия в семье, задержали в аэропорту Внуково и на следующий день передали чеченским силовикам. Девушка хотела улететь в Европу, но на паспортном контроле выяснилось, что после обращения родственников на нее завели уголовное дело о краже. Исмаилову доставили в Чечню, что с ней сейчас – неизвестно. Это не первый случай, когда кадыровцам передают бежавших из республики жителей на основании сомнительных уголовных дел. По мнению экспертов, этот механизм силовики стали использовать чаще.
• Во Владикавказ вернулся бывший полицейский Вадим Техов, который до 2035 года должен был сидеть в колонии за убийство бывшей жены. Техова амнистировали после участия в войне России против Украины – даже несмотря на то, что во время вторжения его задержали с наркотиками на оккупированных территориях. Как в Северной Осетии отреагировали на возвращение виновного в громком убийстве и как амнистия вообще оказалась возможна – в материале сайта Кавказ.Реалии.
• В Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин редакция Кавказ.Реалии опубликовала три монолога чеченских феминисток – большинство из них скрывает свои взгляды, так как сталкивались с домашним насилием, осуждением среди окружения, той или иной формой буллинга.
• Всплеск бытового и семейного насилия в России в последние месяцы не миф, хотя точной картиной и статистикой не располагает никто, включая государственные органы. Об этом говорят опрошенные Радио Свобода эксперты, раскрывая причины людской агрессии и предрекая еще более печальные примеры уже в ближайшем будущем.