В ночь с 6 на 7 февраля в Грозном неизвестные напали на адвоката Марину Дубровину и журналиста "Новой газеты" Елену Милашину. Двух женщин избили толпой в холле гостиницы "Континент". Удары наносили преимущественно женщины, однако, по словам пострадавших, избиением руководили стоящие рядом мужчины.
Дубровина и Милашина прилетели в Чечню на судебное заседание по делу Ислама Нуханова, который снял и выложил в YouTube ролик о так называемой "чеченской Рублевке" – поселке в центре Грозного, где, как утверждал блогер, живут родственники и ближайшее окружение руководства Чечни.
Сотрудничающий с Правозащитным центром "Мемориал" адвокат Марина Дубровина работает в Чечне с 2015 года. Она представляла интересы осужденного правозащитника Оюба Титиева, а также работала по многочисленным делам о внесудебных казнях в Чечне. Дубровина рассказала "Кавказ.Реалии" подробности инцидента.
– Марина, что произошло вчера? Сложилось впечатление, что эти люди вас ждали в холе гостиницы и знали о времени вашего прибытия.
– Конечно, ждали. На первом этаже гостиницы есть кафе, они просто там сидели и ждали нас. В это время в кафе напротив гостиницы мы встречались с заявительницей. И мы там сидели, пили чай, потом перешли через дорогу и вернулись в отель. Они нас увидели, когда мы подходили к лифту. Нас обступили, окружили. Ну и вот произошло то, что произошло.
– Что говорили нападавшие?
– В принципе, ничего такого [не говорили]. Во всяком случае, я этого не слышала. Лена [Милашина] пишет, что ей кто-то говорил (по словам Милашиной, их обвинили в намерении "защищать ваххабитов" - ред.).
Женщина, которая стояла напротив меня, начала наносить удары, поэтому я не слышала, чтобы она что-то говорила. Они просто сразу повалили нас на пол, и там уже, конечно, лежачего человека бить очень просто. Я начала кричать, потом начала кричать Лена. У открытой двери этого кафе стоял человек, такой высокий мужчина в темно-зеленой куртке, который записывал это на видео. Конечно, это спланированная акция. Рядом у выхода стояли молодые люди, где-то четыре или пять человек. Они смотрели, как все происходит.
Я лежала лицом вниз и закрывала голову руками. Поэтому у меня синяки на руках, пострадала голова, а на теле гематом меньше из-за того, что у меня дутое пальто – оно как бы скрадывало. Голова, конечно, сильнее пострадала в этой ситуации.
– Как отнеслись к вам врачи, когда вы в Грозном в ночи поехали снимать побои?
– Травматолог просто осмотрел и написал, что у меня и у Лены множественные ушибы. У меня очень распухла левая рука, но снимок показал, что перелома нет. Потом подошел нейрохирург, который осматривал Милашину, он просто посмотрел на меня и сказал: "Я вижу, что у вас все хорошо". Причем я сидела на кушетке, а он стоял в полутора или двух метрах от меня. Вот так издалека он решил, что у меня все нормально. Обычно людей как-то проверяют на наличие сотрясений, хотя бы первичный какой-то осмотр, но этого не произошло.
– С каким отношением вы столкнулись в чеченской полиции?
– Ну, сотрудники полиции приехали сразу в травмпункт, поскольку, как только мы поднялись в номер, мы сразу вызвали полицию. И они ждали, пока мы пройдем все эти процедуры в травмпункте. Потом мы вернулись в гостиницу, полицейские осмотрели место происшествия и взяли у нас заявления. Потом мы поехали в полицию, эти заявления сдали и взяли корешки о приеме наших заявлений, поскольку это дело частного обвинения, без заявления никто ничего расследовать не будет вообще. Я думаю, что они никак не будут расследовать, но заявление должно быть. Где-то к четырем утра мы были совершенно свободны.
– Вы связываете это дело с вашей работой по делу Ислама Нуханова, которого задержали после публикации видеоролика о богатых домах кадыровцев, или с другими кейсами?
– Конечно, это по делу Нуханова, но это и по другим делам тоже. Сейчас я работаю в четырех делах по Чечне, в каждом из них были похищения людей, было длительное незаконное содержание под стражей, были пытки. Я написала на эту тему кучу всяких жалоб, в которых была крайне возмущена тем, что чеченские власти не производят никаких действий по расследованию этих вопиющих нарушений. И вот, видимо, действие против меня – это и есть некое признание критической массы написанных мною документов.
– Ранее вы сталкивались с подобным в Чечне?
– Раньше мне поступали угрозы – разного рода, по разным делам. И со стороны правоохранителей, и оперов, и прокуратуры, и даже аккуратные намеки со стороны судей. Были различного рода акты устрашения, но до физического насилия не доходило еще за пять лет работы. Но вот, видимо, накопилось.