Министерство юстиции России в ноябре в очередной раз внесло "Команду против пыток" (КПП) в реестр "иностранных агентов" – это уже пятый раз, когда правозащитная организация оказывается в этом списке. Ранее, чтобы продолжить работу, она самоликвидировалась и сменила название, но Минюст вновь и вновь объявляет борцов с пытками "иноагентами".
КПП осталась единственной правозащитной организацией, которая имеет филиал на Северном Кавказе. Ее сотрудники регулярно рассказывают о своей деятельности в регионе, из-за чего сталкиваются с давлением и угрозами.
О том, насколько эффективно в России расследуют насильственные практики и как "Команда против пыток" намерена продолжать работу на Северном Кавказе, рассказала юрист правозащитной организации Ольга Садовская.
– Полтора года назад в России ввели наказание за пытки, с тех пор под суд за это попали 58 силовиков – это много или мало?
– Это очень мало и никоим образом не отражает реальный объем проблемы. Приговоры по насилию и пыткам со стороны силовиков выносятся в основном по делам, которые ведут правозащитники. Это обеспечивает максимальную публичность, при которой сложно уклониться от расследования.
Когда об истории пишут крупные СМИ, и следователи, и судьи чувствуют себя более свободными в принятии решений
Другая группа дел – когда пострадавший погибает от насилия. В таких случаях уголовные дела возбуждаются стопроцентно и обычно доходят до приговоров.
Если судить по количеству поступающих к нам жалоб и социологическим исследованиям, 58 обвиняемых за полтора года – это малая часть верхушки айсберга. Если бы следствие и государство адекватным образом реагировали на все заявления о применении насилия, таких дел были бы тысячи.
И это мы еще практически не получаем информацию из учреждений, к которым у правозащитников нет доступа, – из детских и психиатрических, где применение насилия является достаточно распространенным.
– Принятие таких поправок в Уголовный кодекс было обнадеживающим или изначально воспринималось в правозащитной среде как формальное?
– Обнадеживающим стало не принятие поправок, а озвучивание инициативы по криминализации пыток.
Когда мы узнали, что есть потребность в законопроекте и анализе проблемы, начали разрабатывать свой вариант законодательной инициативы, надежды на реальное изменение ситуации были.
В итоге была принята не полноценная отдельная статья, как того требуют международная практика, рекомендации ООН и грамотные юристы, а только часть – дополнение к уже существующей статье Уголовного кодекса.
Мы критически оцениваем ее содержание, потому что уверены, что пытки должны быть выделены в законодательстве как отдельное преступление, а не как вариация превышения полномочий.
При этом все равно сделан шаг вперед. Не огромный и не продуктивный, но все-таки шаг. Теперь мы можем требовать, чтобы следствие называло вещи своими именами, а уголовные дела возбуждались именно по пыткам.
Так что поправки гораздо хуже, чем могли бы быть, но это лучше, чем если бы они вообще не были внесены.
– Почему "Команда против пыток" выбрала путь максимальной открытости при ведении дел своих подзащитных?
– Глубокое убеждение всей нашей команды состоит в том, что медийная активность по делам о пытках добавляет ресурса к тому, чтобы добиваться их расследования. Я убеждена: когда об истории пишут крупные СМИ, и следователи, и судьи чувствуют себя более свободными в принятии решений и менее зависимы от второй стороны дела, которое представляет государство.
Помимо истории каждого конкретного человека, это позволяет в целом поднимать проблему пыток, убеждая общество, что эта проблема актуальна, а во-вторых, добиваться исключения насилия из государственной системы.
При этом такая медийность работает не во всех случаях. Например, она может помешать при защите обвиняемых по делам о государственной тайне или (в некоторых случаях) военнослужащих. Верю в профессионализм и экспертность коллег [из других правозащитных организаций], выбирающих такую стратегию, – в их случае это может быть обоснованно.
– Почему "Команду против пыток" снова и снова признают "иноагентами"?
– Причина внимания со стороны министерства юстиции заключается в нашей эффективности и уже упомянутой медийной активности, которая не снизилась ни после начала активной фазы применения закона об "иностранных агентах", ни после февраля 2022 года (когда началась полномасштабная война России против Украины. – Прим. ред.).
"Команда против пыток" будет делать все, чтобы сохранить активность на Северном Кавказе и юге России
Напомню, тогда у многих правозащитных некоммерческих организаций активность ненадолго – примерно на месяц – выросла, а потом резко снизилась из-за введенного репрессивного законодательства. Мы же стараемся наращивать активность, поэтому становимся более видимыми.
Наша деятельность на Северном Кавказе порождает другие проблемы – угрозы, обыски, нападения. Силовики там менее избирательны в тактике давления на правозащитников и более жестоки в мерах воздействия. Очевидно, в качестве инструмента они используют не Минюст, а физическое воздействие.
– В России еще остается поле для работы правозащитных организаций?
– Да, конечно. Утверждаю это хотя бы на основании того, что в России продолжают работать несколько крупных правозащитных организаций, причем в разных областях, и достаточно эффективно.
"Команда против пыток" будет делать все, чтобы сохранить активность на Северном Кавказе и юге России, нам важно работать именно в тех регионах, откуда растут связанные с применением насилия проблемы, и которые порой служат "полигоном" для обкатывания подобных преступных методов.
Одной из движущих идей КПП, нашей принципиальной позицией является убеждение: ни один потерпевший не должен оставаться один на один с государством. Именно мы, правозащитники, должны стоять между ними.
– Европейский суд по правам человека продолжает рассматривать иски по ранее поданным жалобам от доверителей "Команды против пыток", многие из этих дел касаются Северного Кавказа, хотя компенсации от государства за нарушение своих прав заявители в ближайшие годы вряд ли получат – из-за выхода России из Совета Европы. В чем тогда значимость решений ЕСЧП?
– У нас сохраняется связь с доверителями, могу передать их позицию: каждой жертве важно, что независимый международный орган признал применение к ней насилия, что ей поверили и вынесли объективное решение.
Кроме того, думаю, не за горами ситуация, когда присужденные компенсации могут быть выплачены. Возможно, это произойдет не в обозримом будущем. Но убеждена, что мы доживем до этого момента. Такая надежда дает сил нашим доверителям, многие из них тоже верят в это.
Кроме того, предстоит рассмотрение нашей жалобы на отказ от выплат по решениям ЕСПЧ в Конституционном суде России. Мы уверены в незаконности такого решения, поскольку выводы суда в Страсбурге касаются событий, произошедших еще до выхода России из Совета Европы. Поэтому государство обязано выполнить существовавшие на тот момент обязательства.
Особой веры в это обжалование нет, тем не менее мы хотим добиться рассмотрения вопроса на уровне Конституционного суда и в будущем, возможно, вернуться к нему в новых обстоятельствах.
Дела о пытках на Северном Кавказе и юге России
После введения уголовной ответственности для должностных лиц за пытки соответствующие дела возбудили, например, в отношении полицейских из отдела МВД по Советскому району Махачкалы, где в январе этого года умер 35-летний Курбан Далгатов. На его трупе обнаружили многочисленные ссадины и кровоподтеки. Родственники погибшего заявили, что его душили и били электрическим током – гематомы от ударов видны и на фотографиях из в морга. Далгатов имел звание кандидата в мастера спорта по вольной борьбе и до задержания полицейскими не жаловался на здоровье. В настоящий момент обвиняемыми по делу проходят семеро сотрудников МВД по Дагестану.
Еще одно дело, касающееся применения пыток, возбуждено по заявлению отбывавших наказание в калмыцкой колонии уроженцев Дагестана Магомеда Атимагомедова и Дауда Курмагомедова. По версии следствия, сотрудники ИК-2 насиловали осужденных туалетным ершиком, в августе 2022 года сами арестанты напали на работников исправительного учреждения, один сотрудник ФСИН умер, семь человек получили ранения. Судя по картотеке Верховного суда Калмыкии, в пытках обвиняются минимум пятеро силовиков.
Пока что единственный в России сотрудник ФСБ, ставший фигурантом дела о пытках, – Владимир Козак из Ростова-на-Дону. Согласно постановлению Южного окружного военного суда, он служит по контракту с августа 1997 года и имеет статус участника боевых действий. Козака подозревают в причинении тяжкого вреда здоровью, что повлекло смерть потерпевшего, а также в превышении полномочий с насилием и пытками. Уголовное дело поступило в суд еще летом этого года, но известно о нем стало только после того, как военный решил оспорить арест в вышестоящем суде.
Один из первых на юге России приговоров по статье, связанной с пытками, в мае вынес Новочеркасский гарнизонный суд в отношении контрактника Сергея Васильченко. Будучи командиром отделения войсковой части № 3719, он, согласно официальной версии, участвовал в жестоком избиении сослуживцев. Пострадавших заставили съесть по пачке сигарет, запивая это мыльным раствором, а затем вынудили выполнять упражнения в собственной рвотной массе. Кроме того, к ним применялся электрический ток. В итоге Васильченко получил минимальное наказание – четыре года колонии.
- Семь из десяти дел, по которым с марта прошлого года Европейский суд по правам человека обязал Россию выплатить крупнейшие компенсации (в пересчете на одного заявителя), касаются нарушений прав жителей юга и Северного Кавказа. Пострадавшие не получат выплаты – в прошлом году Россия вышла из-под юрисдикции ЕСПЧ.
- В Краснодарском крае на участкового Евгения Самонова завели второе уголовное дело – на этот раз за служебный подлог. Следствие считает, что он подделал подписи понятых в протоколе о доставлении в отдел станицы Новомышастовской сторожа Федора Валько. Там участковый вместе с коллегой Иваном Таценко избил задержанного металлическим стулом.
- Задержанный сотрудниками ФСБ житель Гуково Ростовской области Сергей Токарь заявил о применении к нему силы после отказа пройти добровольный опрос. Городской суд признал мужчину виновным в неповиновении требованиям силовиков и отправил под административный арест на пять суток. Токарь пытался добиться отмены этого решения, но вышестоящий суд встал на сторону силовиков.
- Бывший дагестанский полицейский Курбан Гаджиев вновь требует привлечь к ответственности следователя Ленинского отдела Махачкалы. Он отказался заводить уголовное дело о пытках со стороны оперативника Магомеда Маликова. Об этом сайту Кавказ.Реалии сообщила его адвокат.