Прошло около года с тех пор, как Минобороны вместо ЧВК "Вагнер" начало вербовать заключенных из колоний. Они попадали в отряды под общим названием "Шторм Z". Несмотря на то что президент России Владимир Путин обещал уравнять в правах заключенных, мобилизованных и военнослужащих, на практике это оказалось не так. Выжившие "штормовики" не получают обещанных денег, а родственники заключенных – тела убитых близких, пишет Север.Реалии.
Теперь нет помилования, которое было у вагнеровцев, зэкам дают лишь выход по УДО, а вместо полугода участия в войне от них требуют участвовать в конфликте до конца военных действий. Север.Реалии рассказывает, как изменились условия для заключенных на войне в Украине и с чем в реальности сталкиваются они и их родственники.
В один конец
Сергей родом из республики Марий Эл, там же отбывал наказание в колонии. Срок – полтора года. Но осенью прошлого года к ним в колонию приехали вербовщики из Минобороны. Сергей решил рискнуть – говорит, что им всем обещали помилование, компенсации в случае ранения и большие зарплаты. Контракт подписал 18 сентября, а уже 21-го поехал в Украину. На войну он пошел не по идейным соображениям, а из-за денег, но вместо 200 тысяч рублей ему перечисляют чуть больше 17 тысяч, а некоторые завербованные зэки вообще остались без денег.
– Один я в семье остался, думал: сейчас денег подзаработаю, хоть себе жилье куплю. А то у меня и крыши над головой нет, ничего нет, поэтому и в тюрьме сижу. А тут как денег заработаешь? Тут чуть жизни не лишился, не знаю, какой бог меня там уберег. Нас в блиндаже, в окопе, танк обстрелял. Один у меня "двухсотый" (убитый. – СР), один успел убежать, а меня завалило бревнами, – рассказывает он.
Сейчас он лежит в госпитале – сломал шейный позвонок. Из обещанного вербовщиками Сергей получил только справку об освобождении.
– Наши командиры подавали в воинскую часть по поводу выплаты нам боевых, но никакого ответа не получили. Кроме как зарплаты в 17 380, больше никаких выплат нам не приходит. Один раз была зарплата 35 тысяч. И все, вот три зарплаты, которые я получил. При заключении контракта мне выплатили 195 тысяч и 100 тысяч региональных, итого – 295 тысяч, но больше никаких выплат не было, в том числе боевых, хотя в контракте было прописано, что мы будем получать от 204 тысяч рублей, – возмущается бывший заключенный.
Вместе с ним после очередной вербовки из колонии на фронт уехали восемь человек. Большинство из них ранены, но живы. Никто из них денег не получил, утверждает Сергей. Он слышал, что некоторые штормовцы все-таки получили свою зарплату. Но к каким частям они принадлежат, он не знает.
– Получили единицы. Наш командир роты получил ранение в ногу, и его комиссовали. Он из Казани. Приехал в военкомат и говорит: "В чем проблема, почему ни боевых, ничего нет?" А ему ответили: "Ты что, еще живой? Мы думали, тебя давно уже убили". Они, когда зэков отправляют туда, надеются на то, что они быстро там погибнут. Думают, что отправили нас в один конец. Я предполагаю, поэтому они никаких денег и не направляют, и эти деньги где-то у них оседают. А таких, как я, тысячи, – рассуждает Сергей. – Им пофиг. Ты – "Шторм Z", ты – раб, ты обязан. Невыполнение боевых задач, невыполнение приказа командира – можешь быть расстрелян. И никто с тобой долго разговаривать не будет. Это просто умалчивается, пока идут боевые действия. Когда все закончится, тогда какие-то разборки начнутся. А пока никому до этого дела нет. Самое главное – работа идет, а кому там что выплачивают, кому не выплачивают, всем насрать, – заключает бывший зэк.
Сергею, можно сказать, "повезло": он успел получить справку об освобождении, в то время как другие заключенные, завербованные из российских колоний, теперь вместо помилования получают документы об условно-досрочном освобождении (УДО), об этом пишут Русская служба Би-Би-Си и "Важные истории".
Роман Поляков из Москвы, отсидевший 20 лет, утверждает, что поехал на войну только ради помилования и снятия отметок о судимости. Но в итоге у Полякова судимость осталась.
По словам Полякова, заключенным обещали во время вербовки в колонии "полный соцпакет" и равные условия с другими бойцами за участие в войне. Но контракты с реальными условиями они увидели уже в Ростовской области перед отправкой на передовую, рассказал он "Важным историям". Копии на руки им не дали, а сами "контракты" оказались не документами Минобороны, а соглашениями об "участии в добровольческом формировании с целью оказания помощи по освобождению донецких и луганских территорий", которое подписывалось "главой ДНР". Завербованные на войну заключенные пожаловались в обращении к Путину на невыплаты зарплат, вместо обещанных 205 тысяч рублей им платили "максимум половину".
Желающих много
Руководитель движения "Русь сидящая" Ольга Романова говорит, что за год вербовки правовой механизм призыва заключенных сильно изменился.
– Когда Пригожин (Евгений Пригожин, глава ЧВК "Вагнер", погиб в авиакатастрофе в августе 2023 года. – СР) забирал заключенных, вообще не было никакого правового механизма, но он так забрал 50 тысяч человек. Поэтому был придуман очень странный механизм помилования: через полгода на войне. Почему через полгода – непонятно. Я думаю, они не предполагали, что зэки пойдут на войну с удовольствием, поэтому помилование через полгода было очень хорошим манком. Во-вторых, никто не ожидал, что зэки выживут и вернутся назад, – объясняет Романова.
Ольга Романова
Помилование заключенных оказалось засекречено, так как все необходимые элементы для помилования – примирение с потерпевшими, слушания в региональных общественных палатах и т.д. – отсутствовали.
– Через некоторое время выяснилось, что зэки идут на войну охотно, – продолжает Романова. – И гибнут далеко не все. А потом возвращаются через полгода и совершают новые преступления.
Затем последовал конфликт Евгения Пригожина с главой Минобороны Сергеем Шойгу, который закончился в июне 2023 года попыткой "мятежа" вагнеровцев. В итоге ЧВК прекратило набирать заключенных на войну, на место компании Пригожина пришло Минобороны, которое "подготовилось законодательно": приняли поправки, которые разрешали нанимать на контрактную службу и мобилизовывать людей с судимостью. Помилование уже обещали не через полгода, а через 18 месяцев, говорит Романова.
Но Минобороны сразу же стало готовить очередные поправки: об условном освобождении заключенных, заключивших контракт с Минобороны для участия в войне в Украине. Владимир Путин утвердил их летом прошлого года.
Если раньше в справке об освобождении писали: освободился по истечении срока, освободился по решению суда условно-досрочно, освободился по указу президента о помиловании, освободился в связи с актировкой (последняя стадия смертельной болезни. – СР), то теперь появилась новая формулировка – "освобожден условно".
– Не условно-досрочно, а условно. Никакого суда, как прописано в этой поправке, для этого не надо. Нужно, чтобы дядя Вася или дядя Петя в колонии решили, что он может быть отправлен на фронт. Эта поправка вступила в законную силу осенью, и в конце сентября – начале октября зэков начали забирать по-новому, – говорит Романова. – Но и те, кто ждет помилования, – добровольцы, а не военнослужащие. Они свободны уже через полгода, но за это получают маленькие деньги и маленькие права, поэтому они жалуются Путину, что обещали 300 тысяч, а дали на руки 100 тысяч, обещали лечить ранения, а лечат их за свой счет и т.д. Те, кого забирали с сентября, получают больше, но зато у них условное освобождение, а не помилование.
Большая часть заключенных идут на войну добровольно, говорит Романова, поскольку их выжившие предшественники получили помилование после полугода войны.
– Они платят взятки, чтобы пойти на войну. Они рвутся сами. Теперь они видят, что люди свободны, что люди при деньгах. Ко мне обращаются их родственники, но только чтобы помочь "уйти на СВО" (специальная военная операция, СВО, так российские власти и СМИ называют войну в Украине. – СР). Но когда заключенные попадают на фронт, то они начинают вопить "заберите нас назад". Но все равно едут новые, новые и новые. Вместе с "Вагнером" больше 120 тысяч забрали на зонах, но желающих попасть на войну еще больше, – заключает Романова.
Ситуация с невыплатами зарплат завербованным заключенным – повсеместная. Так, неделю назад видеообращение к российскому президенту записали бывшие заключенные из Орловской области. Ответа на него не было. В соцсетях появилось видео от осужденных из ставропольских колоний, которым тоже не заплатили. В нем они жалуются, что к зэкам относятся как к "мясу" и не дают наград. Андрею Соколову из Волгограда также отказали в снятии судимостей и не выплатили обещанные деньги. Как выяснил Комитет солдатских матерей, с бывшими заключенными Минобороны подписывает не типовой контракт, а специальный. Это стало известно из ответа военной прокуратуры на жалобу организации, согласно которой штормовец не получил три миллиона рублей за ранение. Z-пропагандистка Анастасия Кашеварова также утверждает, что участники отряда "Шторм Z" не имеют права на выплаты.
"Не могу его найти"
Помимо этого семьи заключенных сталкиваются с тем, что их близких, пропавших на войне, не ищут. Об этом ранее неоднократно рассказывали родственники зэков, которые потеряли связь с завербованными. Многие из близких пропавших без вести не знают ни номера части, ни номера личного жетона, ни другой информации о своих родственниках.
Эдуард Попов, пропавший без вести бывший заключенный из Коми
Екатерина из Республики Коми ищет брата – Эдуарда Попова. Он уехал из исправительной колонии в Сыктывкаре, где отбывал срок за убийство. Ему оставалось сидеть три года. Екатерина говорит, что искать брата кроме нее некому, а сама она с ним не особо общалась. Почему он подписал контракт, она не знает. До этого к ним в колонию приезжали вербовщики из ЧВК "Вагнер". В первый раз ехать на войну Попов отказался, но после вербовки Минобороны согласился.
– Ему оставалось сидеть три года. Он когда мне первый раз сказал, что хочет пойти, я говорю: "Даже не смей!" Он вроде как передумал, а потом снова начал на эту тему разговаривать. Опять звонил и говорил: "Я поеду". Я отвечаю: "Ты что, дурак, что ли?" Видимо, им по ушам поездили, и он в итоге повелся. Ему пообещали там, конечно, все... В итоге он поехал и ранение сразу получил – осколки в шею и в руку. Из шеи вытащили, а из руки нет. Так потом и воевал, – рассказывает Екатерина Лютоева.
Звонил ей брат очень часто, практически через день, несмотря на то что до войны они практически не общались. Пока Эдуард был на войне, ему не выплачивали зарплату, потому что при заключении контракта он указал её банковскую карту. От сослуживцев брата она слышала, что завербованным заключенным частично платили деньги наличкой прямо на фронте.
– Мне должны были прийти больничные за его ранение – не пришли. Потом он мне говорил, что в конце мая должны прийти 300 тысяч за то, что они там служат. Тоже ничего не пришло. Пришло только 23 тысячи, когда они уехали, – говорит Екатерина.
В середине мая он позвонил ей последний раз и сказал, что очень сильно переживает, что не вернется.
– В итоге так и получилось – он не вышел оттуда. Сослуживец через неделю позвонил и сказал, что его убили. В правую ногу попали, потом в шею опять. И оставили на поле боя. И числится он теперь как "без вести пропавший", – вздыхает Екатерина.
Она обращалась в Минобороны, чтобы найти Эдуарда. Ведомство отправило запрос в военкомат по месту его прописки. Ответ оттуда пришел. В нем говорилось, что брат Екатерины пропал без вести. Но в документе даже номер военной части указан с ошибкой. Кроме того, в бумаге, которую Екатерина получила от Минобороны, указано, что Эдуард числится "без вести пропавшим" с 31 мая, а в ответе из военкомата – что пропал он в конце июня.
– Я не могу его найти. Никто не хочет работать, потому что никому это не надо, – говорит Екатерина.
Она обращалась в фонд "Защитники Отечества", в Красный Крест, к уполномоченной по правам человека Татьяне Москальковой, звонила по моргам – везде тишина.
– На деньги мы вообще уже не претендуем, – говорит Екатерина. – Просто верните нам домой тело, просто похоронить. Я даже уже не верю, что если скажут "мы нашли", что привезут его, а не кого-то… Просто не знаю, что там будет в гробу. Я даже не подойду туда, если у нас родственники захотят открыть. Я боюсь мертвых. Пусть мне даже кирпичи привезут, пусть все будут хотя бы думать, что это он, но надо его похоронить. Я понимаю, что от него ничего не осталось.
"С зэками не церемонятся"
Михаил Яковлев отбывал срок в колонии в Плесецке Архангельской области за убийство и кражу, сел еще в 2016 году и имел судимости до этого. В конце весны он позвонил домой маме и сказал, что подписал контракт и едет на фронт.
– Я думаю, хотел выйти пораньше. Ему оставалось сидеть еще четыре года. Он отсидел уже большую часть, но по УДО сейчас вроде как не отпускают. Как началась эта спецоперация, теперь говорят: идите на войну, воюйте, – рассказывает Север.Реалии его брат Александр.
Последний раз мама Михаила говорила с ним два месяца назад. Во время двухминутного разговора Михаил ничего конкретного ей не сказал: ни где находится, ни номер части, ни номер жетона. По словам Александра, в колонии, где Михаил отбывал наказание, никаких сведений им тоже не дают, "видать, с зэками не церемонятся".
– Я звонил по номеру 117 (горячая линия Минобороны. – СР). Они в течение двух часов ищут информацию, потом перезванивают. Мне в итоге сказали, что у них никаких плохих данных про него нету. Плохие данные – это убит, в госпитале, в плену. Значит, все нормально, человек где-то в части. Но это чисто по телефону сказали, – говорит Александр.
Он надеется, что брат все же выйдет на связь. Если же Михаил погиб, то как его искать при полном отсутствии данных, семья просто не представляет.
– Война закончится, а погибших-то сколько. Мужья, сыновья, чьи-то братья… И потом все долго будут вспоминать это. Украинцы будут вспоминать, что мы на них... А мы будем вспоминать, что украинец убил моего знакомого. Рана такая надолго, да, – тяжело вздыхает Александр.
- На конец января 2024 года журналисты Русской службы Би-би-си и "Медиазоны" совместно с командой волонтёров установили по открытым данным имена 43 014 российских военных, погибших на войне в Украине с февраля 2022 года. Из них 8062 человек – это заключенные.
- Кавказ.Реалии регулярно публикует данные о погибших военнослужащих с юга и Северного Кавказа России.