Эту статью можно прочитать и на чеченском языке

Период первой чеченской войны – уникальное время для российской журналистики. Многие СМИ свободно освещали неудобные и даже принципиальные для властей подробности конфликта. В то же время журналисты сталкивались с отстраненностью государства, попытками первых кампаний по дезинформации, враждебностью срочников и некоторых борцов за независимость Ичкерии.

Как военные журналисты работали в первую войну в Чечне? Почему так быстро закончился период относительной свободы для независимых СМИ? Действительно ли Кремль проиграл информационную войну властям Ичкерии и как это сказывается на России сейчас? Эти вопросы сайт Кавказ.Реалии задал российским и иностранным репортерам, которые были тогда в Грозном и подвергались арестам и нападениям за свою работу.

Жители Чечни читают газету в бомбоубежище. 23 декабря 1994 года. Фото Александра Неменова и Анатолия Морковкина

"Их там нет"

В декабре 1991 года, после августовского путча и распада СССР, в России приняли закон "О средствах массовой информации". Он провозглашал свободу слова, запрещал любую цензуру и информационную госмонополию, а также разрешал гражданам и организациям беспрепятственно учреждать свои СМИ.

Зна­чи­тель­ная часть те­ле­ра­диокомпаний и печатных изданий была скон­цен­три­ро­ва­на в ру­ках го­су­дар­ст­ва (РТР, ИТАР-ТАСС, "РИА Но­вос­ти", "Рос­сий­ская га­зе­та"), но в начале 1992 года возникли и частные СМИ. Наиболее крупные медиагруппы принадлежали олигархам: владельцу "Сибнефти" Борису Березовскому (ОРТ, "Коммерсантъ", "Национальная служба новостей"), основателю "Мост-банка" Владимиру Гусинскому (НТВ, "Новая газета") и владельцу "Норникеля" Владимиру Потанину ("Известия", "Комсомольская правда").

Пристальное внимание к происходившему в Чеченской Республике Ичкерия (ЧРИ) новые СМИ стали уделять за несколько недель до официального начала первой войны. 26 ноября 1994 года оппозиционный президенту Джохару Дудаеву Временный Совет вместе с завербованными российскими военными вторглись в Грозный. В штурме участвовали не менее 1200 человек, около 40 танков, бронетранспортеры и автоматчики на грузовиках. Они добрались до центра Грозного и попали в ловушку – армия Дудаева уничтожила колонну.

Джохар Дудаев, первый президент Чеченской республики Ичкерия

В плен попал 21 танкист, сообщало Радио Свобода. В пресс-службе президента Ичкерии при этом отчитались о примерно 70 российских офицерах, один из которых впоследствии скончался. В Комитете солдатских матерей сообщили тогда, что речь идет о солдатах и офицерах Кантемировской дивизии.

Кремль свою причастность к атаке на Грозный отрицал. По словам министра обороны России Павла Грачева, если бы в Чечне действительно оказались российские десантники, то "проблемы были бы решены в течение двух часов", а "для наведения порядка хватило бы одного десантного полка". Чеченская сторона была более открыта – уже на следующий день, 27 ноября, пленных российских танкистов показали в эфире новостей нескольких телеканалов. Отрицать очевидную причастность к штурму Кремль больше не мог.

Андрей Черкасов

Первые кадры с пленными обнародовал канал НТВ, где тогда работал тележурналист-международник, а сейчас автор и ведущий проекта "Смотри в оба" на телеканале "Настоящее время" Андрей Черкасов.

"Эти пленные солдаты называли в кадре свои имена, номера воинских частей, отпираться было уже невозможно. [Журналисты] заставили чиновников и военных признать этих пленных, а не упираться, что это наемники во внутренних чеченских разборках", – сказал Черкасов в разговоре с редакцией.

Фотографу и спецкорреспонденту газеты "Собеседник" и журнала "Столица" Владимиру Воронову тогда удалось узнать сумму гонорара, который выплатили завербованным солдатам, – по его словам, интервью с двумя пленными танкистами "напечатали без какой-либо цензуры".

"Один – прапорщик, как сейчас помню, фамилия Потехин. Из горящего танка его вытащили чеченцы, у него было обожжено лицо и обе руки. Второй мой собеседник – сержант-срочник Чикин, которого объявили контрактником. Они рассказывали, как их вербовали. Даже назвали фамилию того, кто это делал, – подполковник Дубина, начальник особого отдела этой дивизии. Им дали денежку – примерно 300 долларов (порядка миллиона рублей по курсу ЦБ РФ на 2 ноября 1994 года. – Прим.) – и отправили", – вспоминает журналист.

Николая Потехина и Алексея Чикина в числе других пленных вернули российской стороне 9 декабря 1994 года.

Эпизод с танковым штурмом в 1994 году стал одним из первых мифов Кремля под названием "Их там нет". Россия не раз использовала его в дальнейшем, например во время аннексии Крыма в 2014 году, войны на Донбассе и в ходе вторжения в Украину применительно к срочникам.

Российские солдаты в селе Шатой. Фото Александра Неменова

"Белые колготки"

На любой войне всегда будут слухи – отчасти правдивые, отчасти выдуманные. Но пропаганды, которая появится позже, во время военных конфликтов в Грузии в 2008 году, Сирии, на Донбассе и в Украине, в первой чеченской не было, отмечает Андрей Черкасов.

"Тогда еще не умели так работать. Казалось, что это и не потребуется, что конфликт в Чечне очень быстро разрешится. Пропагандистская машина с огромными денежными вливаниями, технологиями и концепцией зародилась и развернулась уже при нынешней власти", – говорит журналист.

Однако помимо мифа об участии в войне только наемников, а не российских солдат уже после официального ввода войск появился еще один – миф о "белых колготках". Так среди российского командования называли иностранных наемниц, которые якобы воевали за Ичкерию.

"Про эти "белые колготки" даже репортаж вышел: "Раскрыта банда снайперш". А на самом деле это были никакие не снайперши, а журналистки: Галина Ковальская из "Нового времени" и Ирина Дементьева из "Известий", – вспоминает журналист Владимир Воронов. – Они приехали в Грозный как раз перед новогодним штурмом дудаевского дворца. Началась бомбежка, и они, побросав рюкзаки со своими женскими пожитками, выбежали из съемной квартиры, а потом уже не смогли туда вернуться. И вот эти обнаруженные кем-то позже вещи и послужили рождению мифа о прибалтийских снайпершах в белых колготках".

Российская сторона заявляла и об "огромном количестве наемников из Афганистана", рассказывает корреспондент. При этом те иностранцы, которых он встречал в Чечне в то время, по его признанию, были либо журналистами, либо представителями иностранных миссий типа "Красного Креста" и "Врачей без границ".

Грозный. 25 января 1995 года. Фото: Александр Неменов

Утром 11 декабря 1994 российские войска выдвинулись по направлению в Грозный с трех сторон: из Владикавказа через Ингушетию, из Моздокского района Северной Осетии и из Дагестана. С этого момента главные проблемы журналистов были связаны с передвижением, считает Дмитрий Сошин, бывший продюсер американского агентства Worldwide Television News (WTN).

"До начала активной фазы [конфликта] журналисты прилетали во Владикавказ и могли свободно уехать в Грозный, путешествовать по всей республике без проблем. После ввода войск добираться стало сложнее, но это было выполнимо – мы заезжали со стороны Минеральных вод, брали в аренду автобусы, частные машины и добирались до Грозного. Это было достаточно непросто, а иногда и очень опасно", – говорит Сошин.

Некоторым корреспондентам удалось въехать в республику вместе с чеченской делегацией, которая была на переговорах с правительством России во Владикавказе, вспоминает фотограф госагентства ТАСС, который в целях безопасности попросил об анонимности. Переговоры начались 9 декабря и прервались после официального начала войны – чеченцы сели в машины и вернулись в Грозный, с этим кортежем в город удалось попасть и некоторым журналистам.

Кто-то, как журналист "Собеседника" Владимир Воронов, обращался за помощью к таксистам из Ингушетии. Въехать в Грозный можно было и через североосетинский Моздок, но этот путь был открыт только по договоренности с Минобороны РФ, как и любая поездка в расположение российских частей.

Аккредитация и бутылка водки

Разрешение на работу на территории Чечни журналистам выдавал Временный информационный центр при госкомитете по печати. Особых сложностей в ее получении, по словам наших собеседников, не было. Обычная процедура: в пресс-центр отправляли официальное письмо от редакции, фотографию и анкету журналиста с паспортными данными. Заламинированную карточку делали два-три дня. Однако, помимо аккредитаций, российские власти не подготовили больше никаких инструкций для работы с прессой во время войны.

Как вспоминает сотрудник ТАСС, даже будучи представителем официального агентства, работать на стороне федеральных войск было практически невозможно. Корреспондентов держали в пресс-центрах, и за редким исключением, в основном с помощью личных связей, можно было как-то попасть в части.

"Штабные не давали работать, а солдаты боялись очень. Чеченцы спокойно шли на контакт, а наши при виде фотографа поднимали оружие и стреляли над головами. Они, конечно, перепуганные, замерзшие 18-летние пацаны", – делится воспоминаниями фотокорреспондент.

Российский солдат. Урус-Мартан, Чечня. Май 1996 года. Фото: Александр Неменов

Невозможность работы с российской стороной отметил и Владимир Воронов – в 1995 году российские военные арестовали его на своей базе в Ханкале вместе с коллегой.

"По приезде мы, конечно, тыкались в пресс-центр, чтобы попасть в республику. Несмотря на то, что это была официальная командировка, с аккредитацией – безрезультатно. Пришлось воспользоваться связями. И нам предложили слетать на фронт на боевом вертолете, но для этого надо было попасть в Ханкалу. Там выяснилось, что вертолет будет только на следующий день. Надо где-то переночевать – рядом был пресс-центр для журналистов государственных СМИ. Огромная палатка армейская, человек на 50 – уютно, культурно. Туда и пошли. А там сразу вопросы: "Вы кто? Как сюда попали? Где пропуск?" Я показал наши аккредитации, документы, письмо от редакции, но нас арестовали", – рассказывает Воронов.

Арест этот он называет "очень оригинальным" – журналистов держали рядом с коллегами в той же пресс-палатке на 20 человек.

"Там были сотрудники "Красной звезды", "Парламентской газеты", "Российской газеты". Вот им можно было работать с федералами, а нам – арест. Из палатки выходить не можем, кормить водили три раза в день под конвоем автоматчика. На второй выход, правда, военному это надоело – он стал приходить без оружия. В туалет – тоже под конвоем. Там была система "сортир деревянный" примерно на 10 посадочных мест. Туалетной бумаги нет, вместо нее были сложены газеты Минобороны и "Красная звезда"", – вспоминает Воронов.

Корреспондент чешской газеты "Лидове новины" Петра Прохазкова рассказала редакции Кавказ.Реалии, что российская аккредитация на самом деле не сильно помогала журналистам: "Она просто была у нас на руках, а солдаты и всякие военные начальники действовали по своему усмотрению. Было очень сложно добиться от них какой-то информации. Нам, скорее, помогали взятки на блокпостах – пара бутылок водки открывала проезд намного эффективнее, чем бумага".

Петра Прохазкова

Прохазкова убеждена, что российские солдаты считали врагами большинство журналистов – за попытку заговорить с одним из них на нее напали, а под обстрелы российской стороны журналистка попадала не один раз.

"Недалеко от Грозного мы попытались снять уничтоженную федералами гражданскую машину. В городе был хаос, многие уезжали, но хаос был и на дорогах. Как только мы достали камеру, российские солдаты открыли по нам огонь. Тогда мы не были подготовлены, у нас не было никаких опознавательных знаков с надписью "Пресса". С одной стороны, русские солдаты могли принять нас за кого угодно. С другой стороны, у нас были камеры и фотоаппараты, только дурак не понял бы, что мы не боевики. Даже если бы мы были гражданскими чеченцами, они тоже не должны были по нам стрелять. А они стреляли. И это повторялось много раз", – говорит Прохазкова.

Однажды Прохазковой пришлось убрать уже приобретенные знаки "Пресса" с крыши служебной машины – за группой журналистов следил российский вертолет, они боялись, что по ним откроют огонь.

"Полагаться на то, что российские солдаты будут соблюдать какие-то международные правила ведения войны, не приходилось. Они считали большинство журналистов врагами, потому что мы были против войны. Иногда нам приходилось прятать не только знаки, но и бронежилеты, чтобы не провоцировать агрессию со стороны военных", – вспоминает журналистка.

Российские военные покидают село Шатой. Февраль 1996 года. Фото: Александр Неменов

Чеченцы и журналисты

Продюсер WTN Дмитрий Сошин рассказывает, что аккредитация нужна была и с чеченской стороны: "Но можно было показать и удостоверение, например сотрудника НТВ. Потому что все тогда очень внимательно следили за этим конфликтом и корреспондентов знали в лицо – документы можно не доставать, если чеченские военные вечером посмотрели твой репортаж".

При этом Петра Прохазкова получила в свое время не одну, а несколько чеченских аккредитаций: "Тогда каждый чеченский руководитель, политик, полевой командир стал раздавать бумаги со штампами. Чеченцы любили, чтобы были типа официальные документы: это придавало важности, что ли. Мы часто переходили от русских к чеченцам, от одного формирования к другому, и эти на коленке выписанные и печатью из картошки заверенные бумажки нам помогали. Главное – не перепутать их на российском блокпосту и случайно не показать аккредитацию с ичкерийским волком. И наоборот, конечно".

По словам журналистки, чеченцы шли на контакт гораздо проще, потому что они были заинтересованы в том, чтобы о них говорили: "Для чеченцев это была оборонительная война, они защищали свои дома, и тогда, вначале, симпатии журналистов были на чеченской стороне. Ополченцы, боевые командиры, руководители администраций – все старались показать, что натворили российские солдаты. И им было что показывать".

Глава чеченской делегации Усман Имаев отвечает на вопросы журналиста. 22 июля 1995 года. Фото: Александр Неменов

Общение со сторонниками Ичкерии было своеобразным – каждый боевик считал себя верховным главнокомандующим, признается журналист "Собеседника" Владимир Воронов. Но было возможно попасть на их позиции – однажды журналисты не успели уехать, и чеченцы указали им на пустующую квартиру, в которой можно было переночевать.

"Они не то чтобы помогали работать, но, по крайней мере, не мешали. Можно было спросить: "Ребята, мы поработаем тут с вами?" Они без проблем соглашались. Отношение к прессе было спокойное, [в ЧРИ] были в нем заинтересованы. Поэтому они выиграли информационную войну просто вчистую", – говорит фотокорреспондент ТАСС.

Член совета Центра защиты прав человека "Мемориал" Александр Черкасов считает, что не всем было легко работать с чеченцами и не все из них любили журналистов.

"Скольких журналистов закопали в районе Бамут? Там сгинули эксперт Фонда Сороса, гражданин США Фред Кьюни, его переводчица Галина Олейник и двое сопровождавших их сотрудников Российского Комитета Красного Креста. В феврале 1995-го на территории, контролируемой ичкерийцами, пропали корреспонденты газеты "Невское время" Максим Шабалин и Феликс Титов. В окрестностях Ведено исчез сотрудничавший с челябинской газетой "Акция" Александр Терентьев. Была расстреляна журналистка "Общей газеты" Надя Чайкова. Ее, как и Терентьева, ичкерийцы обвинили в сотрудничестве с российскими спецслужбами. Можно долго перечислять. Журналисты имели проблемы и с той стороны, это невозможно отрицать", – заключает правозащитник.

Пресс-конференция представителей ЧРИ, слева направо: Ахмед Закаев, Руслан Гелаев, Дауд Ахмадов. 20 октября 1995 года. Фото: Александр Неменов

Свобода?

В 1994 году на российском телевидении доминировали три канала: ОРТ (сейчас – Первый канал), РТР (ВГТРК) и НТВ. Сотрудник ТАСС вспоминает: "Больше всего было видно и слышно НТВ – там работала безумно профессиональная команда. Но надо сказать, что и на государственном телевидении выходили довольно сильные репортажи. Так тогда все работало: нормально было не соглашаться с действиями властей и говорить об этом в эфире госканала".

Ответственным за сюжеты из Чечни для РТР, или нынешнего ВГТРК, был Александр Сладков – сейчас он является так называемым "военкором", поддерживает вторжение России в Украину и находится под санкциями всех стран Евросоюза за пропаганду. В декабре 1994 года 27-летний Сладков снимал репортажи в Грозном под обстрелами российской армии, которая готовилась к штурму столицы.

"Долбят по-черному, без разбора. Мы материмся и качаем новости, а новости наши вот такие [в кадре – тела убитых мирных жителей]. Кошмар. Вьетнам какой-то. Зачем? Мой дед на войне был летчиком, отец был летчиком, сам я восемь лет служил в авиации, знаю, для чего она на войне предназначена. Но тут – полная… лажа. Ну не хотят они с нами жить – что ж, всех пускать под замес?" – говорит Сладков в документальном фильме, собранном из его репортажей.

Спустя почти 29 лет, во время войны против Украины, Александр Сладков поздравит знакомых вертолетчиков с профессиональным праздником и особо отметит свою гордость знакомством с участниками войн в Чечне.

Редакция Кавказ.Реалии пыталась связаться с "военкором", чтобы задать вопросы для этого текста, но на переданное нами предложение об интервью Александр Сладков не ответил.

Российский полицейский снимает на видео своих друзей на память за несколько дней до вывода российских войск из Чечни. Станица Червленная. Чечня. Декабрь 1996 года. Фото: Александр Неменов

Надо отметить, что с течением времени и журналисты не связанных с российскими властями изданий меняли свои взгляды и позиции.

Репортажи корреспондента Радио Свобода Андрея Бабицкого во время обеих войн в Чечне правозащитник Александр Черкасов называет "звездным часом" Радио Свобода. Но в 2014 году Бабицкий сделал несколько репортажей из контролируемых сепаратистами регионов Украины, а осенью того же года он покинул радиостанцию. С 2015 года жил в Донецке, сотрудничал с российскими СМИ и прессой так называемой "ДНР", выступал с резкой критикой Украины и в поддержку президента Владимира Путина.

"Репортажи Радио Свобода с чеченской войны были одним из основных источников свободной информации. Бабицкий, тогда еще не подвергшийся трансформации, делал потрясающие материалы. В одно время с ним в Чечне работал и Саша Евтушенко, который теперь работает на госсми и вполне себе вписался в это дело. Очень хорошо помню, как мы, Радио Свобода и "Мемориал", едем вместе с НТВшниками в Бамут, где собираются расстреливать по пять пленных в день. И этот парень с НТВ, который был с нами в Бамуте, он тоже потом перешел на "темную сторону" силы", – говорит правозащитник.

Спецкор газеты "Собеседник" и журнала "Столица" Владимир Воронов с уверенностью заявляет, что во время первой чеченской войны цензуры не было, все "публиковали как есть". По его мнению, цензура была невозможна даже технически, ведь для этого нужно было ввести военное положение во всей стране и поставить около каждой редакции автоматчиков.

Никакого давления со стороны Кремля во время работы в Чечне не чувствовал и эстонский политик, а тогда журналист и обозреватель Марко Михкельсон. В 1994–1997 годах он работал редактором в отделе зарубежных новостей газеты Postimees в Москве, а в феврале 1995 года записал интервью с тогдашним президентом Ичкерии Джохаром Дудаевым.

"Российские журналисты не сильно отличались в рассказах о происходящем: они снимали, показывали и говорили совершенно искренне то, что видели. Никакого разночтения с репортажами иностранных СМИ, никакой пропаганды российских властей в репортажах лично я не замечал", – говорит собеседник.

Александр Черкасов

Правозащитник Александр Черкасов с этим не согласен: "СМИ, контролируемые государством, гнали повестку из различного рода центров, силовых ведомств. Да, российские власти тогда были не в силах ограничить других, но сам поток, исходящий от государства, был чудовищным. С нашей современной точки зрения, когда нет никакой альтернативы, подобные претензии можно считать странными, но тогда казалось чудовищным то, что несли из информцентра, пресс-центра МВД и так далее".

При этом Черкасов отмечает значение материалов, опубликованных правозащитниками. В частности, множество текстов, книг и статей тогда выпустил "Мемориал" – некоторые публикации касались и происходившего с информацией.

"[Мы проанализировали], насколько различались два информационных потока: официозный и журналистский, когда официальная информация не имела точек пересечения с репортажами независимых журналистов. Книга "У нас там не оказалось подводной лодки: Хроника задымления: Кизляр – Первомайское", как раз об этом", – сказал правозащитник.

Действительно, Кремль, недовольный критическими оценками в прессе, через подконтрольные СМИ обвинил независимые медиа в "обострении политической обстановки, подрыве международного авторитета и основ государственности, предательстве интересов страны и армии". Сам президент России Борис Ельцин заявил, что несколько изданий якобы существуют за счет денег сторонников независимости Ичкерии. Главным аргументом стало убеждение, что журналисты якобы транслируют только позицию чеченских боевиков.

Бывший журналист НТВ Андрей Черкасов категорически с этим не согласен: "Колонны военной техники были разбиты, погибло очень много российских солдат. Скрывать это было невозможно, потому что в Грозном работали журналисты и с чеченской стороны, и международные агентства. Начиная с января 1995 года съемочные группы нашей телекомпании присутствовали по обе стороны фронта. Я был в первой съемочной группе НТВ, которая зашла в Грозный с федеральной стороны", – говорит Черкасов.

Опрошенные нами журналисты согласны с тем, что информационно российское правительство проиграло первую войну в Чечне. У этого поражения было несколько причин, утверждает журналист Дмитрий Сошин, и отсутствие протокола общения с прессой – лишь одна из них. Необходимо учитывать и поведение сторонников Ичкерии, считает он.

"Во-первых, Дудаев давал регулярные интервью. Он вплоть до начала новогоднего штурма Дома правительства в Грозном общался с журналистами практически ежедневно. Тот же [ичкерийский полевой командир Шамиль] Басаев приезжал на нейтральные территории, встречался со СМИ, мы его снимали тоже. Поэтому, безусловно, я согласен, что чеченская сторона тем самым выигрывала в информационном поле", – говорит Сошин.

Его поддерживает и фотокорреспондент ТАСС: "Если даже министр обороны кричал, что мы сейчас одним парашютным полком этот город возьмем, а в итоге все там полегли, то о чем вообще можно говорить? Информационная война была проиграна подчистую".

В августе 1996 года между Россией и Чеченской Республикой Ичкерия были заключены Хасавюртовские соглашения. Подписи под договором поставили начальник штаба вооруженных сил ЧРИ Аслан Масхадов и секретарь Совета безопасности РФ Александр Лебедь. С подписанием этого документа первая чеченская война официально завершилась. В январе 1997 года прошли выборы президента Ичкерии, их выиграл Аслан Масхадов.

Подписание Хасавюртовских соглашений между Чечней и Россией

Через три года, к началу "второй чеченской кампании", Россия подошла в полной готовности к информационной войне – чтобы не просто победить в ней, но и не допустить ее совсем. О том, как осложнилась работа журналистов в Чечне в 1999 году, читайте на сайте Кавказ.Реалии в декабре.

Первый текст в партнерстве с "Мемориалом" о том, как Ахмата Кадырова сделали президентом Чечни, можно прочитать здесь.

***

С 1994 по 1996 год в Чечне погибли 20 журналистов. Их имена приводит "Коммерсантъ": Гелани Чагиров, оператор программы "Маршо" чеченского телевидения; Синтия Элбаум, американская фотожурналистка; Билал Ахмадов, корреспондент программы "Маршо"; Владимир Житаренко, спецкор газеты "Красная звезда"; Султан Нуриев, чеченский журналист; Йохен Пист, корреспондент немецкого журнала Stern; Валентин Янус, оператор псковского телевидения; Максим Шабалин, корреспондент газеты "Невское время"; Феликс Титов, корреспондент газеты "Невское время"; Руслан Цебиев, корреспондент Президентского канала чеченского телевидения; Малкан Сулейманова, корреспондент газеты "Ичкерия"; Фархад Керимов, оператор Associated Press; Шамхан Кагиров, корреспондент газеты "Возрождение" и "Российской газеты"; Евгений Молчанов, оператор НТВ; Виктор Пименов, оператор чеченской телекомпании "Вайнах"; Надежда Чайкова, корреспондент "Общей газеты"; Анатолий Ягодин, корреспондент журнала внутренних войск МВД РФ "На боевом посту"; Нина Ефимова, корреспондент чеченской республиканской газеты "Возрождение"; Рамзан Ходжиев, корреспондент ОРТ; Иван Гогун, корреспондент газеты "Грозненский рабочий".

Редактор: Александра Соколова