"Слышны отголоски ГУЛАГа". Осуждённый за нападение на Нальчик – о 16 годах в заключении

Азамат Ахкубеков более шестнадцати лет провел за решеткой. В начале декабря он вернулся из якутской исправительной колонии в родную Кабардино-Балкарию. Следствие, а затем и суд в 2014 году объявили его виновным по "делу 58" о нападении на Нальчик 13 октября 2005 года.

Тогда, по официальной версии, несколько вооруженных групп, примерно 250 человек, напали на административные объекты и государственные учреждения в Нальчике. Бои продолжались сутки. Были убиты 35 силовиков и 15 гражданских. Примерно двести человек получили ранения. Погибли 95 нападавших. 58 человек предстали перед судом. Большинство из них подписали признательные показания, однако правозащитники считают, что они были даны под пытками. Также журналисты и правозащитники неоднократно обращали внимание на сомнительность аргументов обвинения в отношении ряда подсудимых.

Азамат Ахкубеков

Ахкубеков себя виновным не признает. По его словам, в тот день он шел на встречу со своим знакомым по имени Зейтун Султанов, чтобы обсудить предстоящий в поселке Хасанье мирный митинг. Вместе с односельчанами Ахкубеков собирался выразить гражданский протест против присоединения Хасаньи к Нальчику, но на месте встречи он обнаружил вооруженные отряды, уходящие в столицу республики, а Султанов вручал прибывшим письменные указания подчиняться требованиям амира – самого Султанова. Ахкубеков скрылся и переждал нападение дома у одного из родственников.

Спустя время Ахкубеков пришел в полицию и заявил, что не участвовал в нападении. По его словам, его мучили – избивали и пытали током. Ахкубеков подписал признательные показания, но позже отказался от них.

В следственном изоляторе, где он провел почти десять лет, а затем в якутской колонии Ахкубеков писал жалобы на нарушение своих прав, на плохие условия содержания. Несколько раз он устраивал протестные голодовки и добивался, например, возвращения отнятых у него личных вещей.

О своем противостоянии с системой – российскими судами, следствием и Федеральной службой исполнения наказаний, о судьбе своего дела в Европейском суде по правам человека и о том, почему он опасается за свою жизнь, Азамат Ахкубеков рассказал в интервью Кавказ.Реалии.

– В начале двухтысячных из регионов Северного Кавказа, в том числе и Кабардино-Балкарии, то и дело приходили сообщения о терактах либо об их попытках. Как тогда боролись с терроризмом?

– Милиции большие деньги выделялись на оперативную работу, на борьбу с терроризмом, с экстремизмом. Были гонения на религиозных людей. В отделениях на ровном месте составляли списки ваххабитов. В суде полицейские потом не признавали это, уклонялись от ответа и утверждали, что не видели приказов начальства о преследовании религиозных.

Надо сказать, что в перечень "ваххабитов" могли попасть и те, кто не знал, в какой стороне находится мечеть, даже те, кто пил водку, прося денег у людей каждый день на бутылку. Думаю, силовики отмывали деньги, а людей подставляли наобум. Обвиняли в терроризме, фабриковали дела, пытали. Сюда же добавьте неурегулированные межэтнические споры. Мой народ, балкарцы – меньшинство в республике, мы чувствуем себя уязвимо. Балкарцев депортировали в сталинское время в Среднюю Азию, а когда мы вернулись, наши земли были заняты. Позднее, когда вышел закон, позволяющий присоединять к городам небольшие поселки, наши населенные пункты Белая Речка, Хасанья, Вольный Аул присоединили к Нальчику. Мы же хотели независимого статуса и местного самоуправления. Само собой, народ был недоволен. В селах проходили сходы и митинги.

Выбранный глава администрации Артур Зокаев, который добивался статуса отдельного поселка для Хасаньи, был убит в 2005 году.

В том же 2005-м мы с односельчанами собрались и написали письмо Путину. Жаловались на преследование молодежи, исповедующей ислам. Выходила абсурдная ситуация: преследовали тех, кто не курит, не пьет алкоголь, ведет здоровый образ жизни.

Из аппарата президента пришел ответ, но не нам, а в республиканское духовное управление мусульман. Те, разумеется, ответили, что у них все хорошо, проблем нет.

– Если коротко, каково ваше отношение к произошедшему 13 октября 2005 года?

– Это был мятеж против незаконных действий сотрудников правоохранительных органов. В суде обвинение преподнесло иную версию – якобы нападавшие пытались отделить Кабардино-Балкарию от России. Но это глупости. Как могли отделить регион от России пара сотен человек? Писали, что хотели захватить прокуратуру, дом правительства и аэропорт. Это все сказки. Я сам приехал в МВД.

– В тот же день?

– Если бы я приехал в тот же день, меня бы на месте убили. Я выждал почти два месяца. Мне передали, что меня никто не оговорил, обо мне задержанные говорили как есть, что я в нападении не участвовал. Зная уголовный кодекс, я понимал, что по закону максимум, что мне могут предъявить, – незаконный оборот оружия.

– Вы умеете обращаться с оружием?

– На Кавказе, наверное, нет среди мужчин моего поколения таких, кто не умеет. Многие росли с оружием в руках. В 15–16 лет я умел стрелять. Но против людей я оружие не использовал.

После 13-го числа меня искали, я это знал, но официального розыска не было. Я был дома, особенно не показывался. 9 декабря мы с соседом вместе пошли в милицию, заручившись поддержкой начальника отдела дознания. Он согласился быть гарантом, что с нами ничего не случится. Но нас сразу арестовали и поместили в изолятор временного содержания в Чегеме, на следующий день перевезли в изолятор в Нальчик, а уже потом в СИЗО. Там начали избивать и пытать. От меня требовали оговорить двух человек и взять на себя убийство главы администрации. Избиениями от меня не смогли ничего добиться.

– Тогда применили ток?

– Да. У них был телефон, старый, армейский. Такие при Советском Союзе в военных штабах стояли. Если крутить рычаг, вырабатывается ток большой мощности. Им и пытали. Называли это "звонок Путину".

Это было самое страшное. Я от тока дважды сознание терял. Словами не объяснить. Под пытками я оговорил двоих. Моими действиями в тот день оперативники не интересовались.

В суде сотрудники отдела, где нас пытали, отрицали, что у них есть такой аппарат. Но на заседании была представлена видеозапись допроса моего однодельца. Там было видно, что на сейфе стоит тот самый телефон. Оперативникам задавали вопросы о нем, но они не смогли объяснить, почему раньше отрицали его наличие. Судья и прокурор тогда вмешивались, выручали коллег.

– А психологическое давление было?

– Водили меня всегда в согнутом виде, голова вниз, на уровне пояса. Иногда тюремщики пытались унизить или оскорбить. Приходилось терпеть.

– Вас признали виновным по статьям "Вооруженный мятеж", "Бандитизм", "Теракт", "Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов", "Хищение либо вымогательство оружия", хотя вы никого не убили и не ранили. Какова была позиция обвинения?

– Остановились на том, что я не добровольно отказался от преступления, а не успел напасть, потому что, хотя имел оружие, не получил приказа. Но я и несколько человек, бывших со мной, говорили, что нам велели напасть на пост ДПС, а мы от этого отказались. В материалах дела есть доказательство, что приказ был. Это добровольный отказ от преступления, предусмотренный статьей 31 УК РФ. Следствие и суд нарушили закон, обвинив и осудив меня.

– А кто отдал приказ, которому вы не подчинились?

– Зейтун Султанов, наш амир. Когда-то он был лучшим стрелком Кабардино-Балкарии и лучшим сотрудником ГАИ. В юности его ставили всем в пример, школу милиции он окончил с красным дипломом. Из милиции ушел, чтобы не брать и не давать взяток, по исламу нельзя. Гонения на мусульман убедили его пойти против официальной власти. К началу двухтысячных он был старшим амиром в Хасанье.

– Кто из правозащитников поддержал вас?

– Меня поддержал правозащитный центр "Мемориал" (российские власти внесли "Мемориал" в список иностранных агентов, "Мемориал" с этим не согласен. – Прим. ред.), он оплачивал адвоката. Но адвокат много сделать не мог, все было предрешено. Кроме того, у подсудимых по делам о терроризме отняли возможность суда присяжных. Уверен, именно из-за нашего дела. Уже шел отбор присяжных для нашего суда, но в нарушение российской Конституции нас лишили этого права. Позже проект "Правовая инициатива" помог мне обратиться в Европейский суд и сейчас продолжает помогать.

Жалоба в ЕСПЧ еще не рассмотрена. Ждем в течение ближайшего года. Она называется "Ахкубеков и другие против России". Там собраны жалобы около двух десятков человек на пытки и несправедливый приговор. Коммуникация уже прошла.

По режиму содержания в якутской колонии у меня была жалоба. России было предложено урегулировать со мной этот вопрос, выплатив компенсацию в десять тысяч евро.

По этому вопросу коммуникация была в апреле. Я отказался от возможного получения денег, хочу, чтобы мои аргументы рассмотрели по существу и в части пыток, и в части условий содержания.

– Вас поместили в одиночную камеру?

– Не в одиночную, но сидел один. Лишь однажды со мной посадили русского парня из Красноярска. Он оказался мусульманином. Он курил, но за две недели в моем обществе бросил. Я ему посоветовал религиозную литературу, которую он сам же с собой привез, подсказал, какая глава. Он почитал, подумал и сигареты в унитаз выбросил. Администрация тогда его перевела в другую камеру, якобы я на него плохо повлиял. А он просто не понимал, что курение запрещено в исламе, думал, что просто нежелательно.

– У вас отнимали молитвенный коврик. Почему?

– 27 августа начальник управления ФСИН по Якутии у меня отобрал молитвенный коврик, молельную шапочку, подсолнечное масло, молоко, чай. Официально он вообще теперь, после жалоб, отрицает свой визит.

Еще раньше, в 2018 году у меня оперативник украл мой коврик. По закону я имею право на все это.

Думаю, последний раз это была месть за то, что я написал в Совет по правам человека при Президенте жалобу на условия содержания в одном из ШИЗО. Там было грязно, бегали крысы. Эту жалобу передали обратно в Якутию. Естественно, начальству в управлении не понравилось. Начальник дал распоряжение вплоть до освобождения не выпускать меня из штрафного изолятора.

– Почему из колонии вас выпустили позже срока на неделю?

– Администрация ссылается на то, что не получила документов из Девятого кассационного суда во Владивостоке. Моя супруга куда только не звонила – и в управление ФСИН Якутии, и прокурору, но везде одно и то же говорили.

– Как вы себя чувствуете после 16 лет изолятора и тюрьмы?

– Нужно время, чтобы адаптироваться. Вы когда-нибудь оставались одни в квартире на два дня? Плохо было? А я так шесть лет при тюремном режиме. Это не исправительная, а карательная система. Отчетливо слышны отголоски времен ГУЛАГа. Попав туда, ты лишаешься всего. Даже работы не дают. Просто тупо сидишь в камере. Тебя объявляют каким-то монстром. Скажем, человек имеет право пойти в магазин и отовариться. Но его туда не ведут, а приносят прайс-лист, говорят, выбирай. А потом охрана решает, что из выбранного тебе можно купить. Давят на человека через желудок.

Кашу на завтрак дают, а я такой кашей своих коров дома кормил. Обед я есть тоже не мог из-за религиозных убеждений. Не знаешь, что за мясо там было – сдохшая корова, свинина. По исламу нельзя. На ужин может быть картошка. Это еще приемлемо, можно съесть. Перебивался хлебом, его давали три раза в день. Да, похудеешь, слабость будет, но что поделаешь.

Давят, морально уничтожают. С большими боями и скандалами мы едва добивались книг из библиотеки. Просто так не давали читать. Читали все подряд. В основном книги были с печатями старых советских библиотек, которые давно закрылись. Помню, последнее, что прочитал, "Война и мир" Толстого, первую часть. Вторую не нашел.

– Что планируете делать теперь?

– До тюрьмы я жил в селе, работал на стройке, растил детей, занимался домом, ходил в мечеть.

Сейчас дети уже взрослые. Сначала я адаптируюсь, потом займусь домом, его надо ремонтировать, заведу скот, буду жить дальше. На свободе, можно сказать, есть второй срок, повторное наказание – восемь лет административного надзора. Я должен еженедельно приходить в отдел полиции отмечаться. С десяти вечера до шести утра я не имею права покидать свой дом. Также я не имею права уезжать из Нальчика.

Знаю, как бывшим осужденным за терроризм сложно найти работу. Им почти всегда отказывают. Сложности возникают даже с оформлением страховки на машину – представители фирм в приватном разговоре ссылаются на какой-то запрет страховать транспорт сидевшим по 205-й статье.

Доходит до абсурда. Если человек выигрывает Европейский суд, Россия обязана выплатить компенсацию, но он ее получить не может, потому что значится в базах силовиков как террорист и не может открыть счет в банке – везде отказ. Выехать за рубеж тоже невозможно – заграничный паспорт не дадут.

– Для вас сейчас существует опасность?

– Да. Думаю, меня могут попытаться убить. Силовики уже убили одного из тех, кто жаловался в Европейский суд. Летом прошлого года с Хасанби Хупсергеновым связались представители республиканских властей. Предложили отказаться от жалобы в ЕСПЧ. У них даже была составлена бумага, которую мужчине надо было только подписать. Его убеждали, что его использовали деструктивные силы для дискредитации. Такое давление повторялось несколько раз, а потом Хупсергенова убили.

***

Адвокат проекта "Правовая инициатива" Рустам Мацев прокомментировал Кавказ.Реалии ход дела Азамата Ахкубекова в ЕСПЧ.

"Дело в стадии ожидания постановления суда. Коммуникация прошла, правительство направило меморандум, мы в ответ направили свой комментарий к меморандуму и ответы на вопросы суда. Теперь только ждем само постановление, которое обычно созревает через год-полтора после окончания переписки с судом", – рассказал Мацев.

По словам адвоката, правительство России отрицает применение пыток по "делу 58" полностью. Наличие повреждений на телах подследственных либо отрицается, либо снижается степень их тяжести и прочие характеристики.

"Могут и указать, что повреждения получены до задержания или в ходе задержания. Проведены служебные проверки, никто насилие не применял", – утверждает Мацев.

С 2019 года Европейский суд ввёл в качестве обязательной процедуры предложение сторонам мирного урегулирования конфликта.

"Суд гарантирует выполнение обязательств сторонами и снимает жалобу с рассмотрения. Условия такого соглашения запрещено разглашать в публичном пространстве. В этом деле никто из сторон не изъявил желания к урегулированию и не предлагал каких-либо условий для соглашения, – продолжает Мацев. – Внутри России в случае признания указанных в жалобах нарушений де-юре возникнет обязательство выплатить компенсации, расследовать факты применения пыток и пересмотреть уголовное дело, поскольку жалобы были не только на пытки, но и на несправедливое судебное разбирательство".

Российское правительство сообщило ЕСПЧ, что приняло "все возможные меры" в связи с жалобами заявителей на пытки и "проверка была остановлена, потому что предположения об избыточном применении силы не нашли подтверждения". Власти указали, что "объективно невозможно установить, когда были получены травмы". При этом версия заявителей расследована не была. Ни в том, ни в другом случае даже не было возбуждено уголовное дело. Каждый из заявителей получил более чем по восемь отказов, которые не удалось обжаловать в суде.

Главные новости Северного Кавказа и Юга России – в одном приложении! Загрузите Кавказ.Реалии на свой смартфон или планшет, чтобы быть в курсе самого важного: мы есть и в Google Play, и в Apple Store.