"Путин у каждого свой". Что стоит за высоким рейтингом президента?

Исследователи независимого проекта "Хроники" решили выяснить, что стоит за стабильно высоким рейтингом Владимира Путина, и провели телефонный опрос среди 800 взрослых россиян. Вывод социологов: реальная поддержка Путина может быть существенно ниже, чем принято считать, пишет Радио Свобода.

"В электоральных демократиях с конкурентными СМИ и выборах с открытым результатом одобрение деятельности политиков может говорить о многом, – пишут социологи, представляя свое исследование. – Но в России социально-политический контекст сильно отличается: конкурентные СМИ запрещены цензурой, результат выборов почти всегда предопределен заранее, а критика руководства может привести к уголовному преследованию. Внятного объяснения того, что означает показатель одобрения деятельности Путина, пока не существует. Часто говорят, что одобрение означает поддержку текущей политики или готовность поддержать любые действия, предпринятые Путиным. Мы выяснили, что это не так. В действительности большинство заявивших об одобрении деятельности Путина не поддерживают большую часть его фактических действий".

Социологи сначала задали вопрос в той же форме, в какой его задает, например, "Левада-центр": "Вы в целом одобряете или не одобряете деятельность Владимира Путина на посту президента России?" Затем путем дополнительных вопросов начали выяснять, поддерживают ли те, кто выразил одобрение деятельности президента, его фактические действия.

О полученных результатах рассказал Радио Свобода исследователь проекта "Хроники" Всеволод Бедерсон.

– Интересно разобраться, что стоит в реальности за поддержкой Владимира Путина в современной России. Если задавать прямой вопрос об одобрении и поддержке президента, понятно, что в условиях электоральной и информационной автократии, в персоналистском режиме, коим является современная Россия, эта поддержка будет зашкаливать. За этим стоит и присоединение респондентов к большинству, и просто форма лояльности, и в какой-то мере фальсификация предпочтений, то есть желание ответить социально одобряемо. Но, безусловно, есть какая-то часть и реальной поддержки, есть люди, которые полагают, что они искренне на стороне Владимира Путина. Однако из ответов на прямой вопрос не очень понятно, что именно одобряют и поддерживают респонденты. Ровно поэтому нам захотелось понять, из чего складывается эта поддержка, какие противоречия мы можем наблюдать в ответах опрошенных.

Для этого были заданы сначала еще два вопроса, которые прямо касаются Владимира Путина. Один из них: как вам кажется, может ли Путин совершать ошибки, или это маловероятно? Такая формулировка более аккуратна, она не предполагает дихотомической позиции: за или против. Мы полагаем, что в такой формулировке респонденты, которые не хотят, боятся, не могут однозначно ответить о неподдержке, в состоянии просто выразить рациональную позицию: естественно, Владимир Путин может совершать ошибки, просто как человек. И наоборот, позиция "это маловероятно" притягивает людей с более низким порогом критического мышления или тех, которые сильно верят во Владимира Путина, считают его лучшим национальным лидером и так далее.

Третий вопрос – уже про активную, деятельную составляющую поддержки: голосовал ли респондент на прошедших президентских выборах, и если голосовал, то за кого. Затем мы смотрели, как эти комбинации ответов на разные вопросы складываются в группы в сочетании с вопросами о поддержке или неподдержке внешней и внутренней политики Путина, войны, мобилизации, а также смотрели на степень информированности респондентов: откуда они получают информацию, пользуются ли VPN.

– Какое распределение мнений получилось в ответах на прямой вопрос об одобрении деятельности Путина?

– Одобряют его деятельность 78%, не одобряют 12%, затруднились с ответом 10%, что примерно соответствует тому, что показывают коллеги из "Левада-центра" в последние два-три года. Этот вопрос хорош тем, что он позволяет прямо идентифицировать респондентов, которые негативно, критически относятся к Владимиру Путину. Кстати, как выяснилось, их не так уж и мало!

В ответах на вопрос, может ли Владимир Путин допускать ошибки в управлении страной, получилось любопытное сочетание: 54% это допускают, а тех, кто считает, что это маловероятно, 40%. Еще 7% затруднились или отказались отвечать. Отвечая на третий вопрос, 55% сообщили, что на прошедших выборах они голосовали за Путина. Тех, кто за него не голосовал, 26%.

Баннер на фасаде здания в Кельне (автор – художник Томас Баумгертель). Июль 2023 года

– То есть голосовало все равно большинство?

– Само собой. Мы, естественно, не ожидаем обнаружить, что какая-то существенная группа, от трети до половины респондентов, вдруг окажутся жестко против Владимира Путина. Это невозможно в условиях автократии и полуанонимного телефонного опроса: люди могут бояться, не хотеть отвечать правду или действительно думать, что они одобряют президента. Задача была другая – понять: что означает вот то большинство, про которое мы понимаем, что оно за Владимира Путина? И в какой-то мере нам это удалось.

Мы выделили две группы одобряющих. Узкая группа – это те, кто одобряет деятельность Путина, голосовал за него на выборах, солидаризировался с его внешней политикой, заявляет о поддержке "СВО" (официальное название войны в Украине, применяемое российскими властями. – РС), не выражает желания восстанавливать отношения с Западом. Кстати, это люди информированные, они получают информацию из YouTube и телеграма. И эта группа составляет всего 14%, то есть таким образом большинство резко сужается вот до такой доли.

Есть еще широкая группа одобряющих, она составляет 52%: это респонденты, которые одновременно выразили одобрение деятельности Владимира Путина и заявили о том, что голосовали за него на выборах в марте 2024 года, но не заявляют о своей поддержке его внешней политики, сожалеют о разрыве отношений со странами Запада и "СВО". Как только мы начинаем добавлять такого рода дополнительные вопросы, эта группа начинает резко сужаться.

Не приходится говорить и о сколько-нибудь существенной группе солидаризовавшихся с внутренней политикой Владимира Путина: лишь 13% тех, кто выразил одобрение его деятельности, не хотят, чтобы главные усилия были сосредоточены на решении внутренних социально-экономических проблем.

– Какие же действия власти в лице Владимира Путина все-таки соответствуют желаниям россиян?

– Тут сразу видны противоречия. Например, заключение мирного договора с Украиной со взаимными уступками среди одобряющих Владимира Путина поддерживают 61%, то есть значительная часть таких респондентов хочет ровно противоположного тому, что он делает. За восстановление отношений с Западом в этой группе 43%. Желающих, чтобы правительство, власть сосредоточилась на внутренних делах, социальных, экономических проблемах, суперподавляющее большинство – 83%. Мобилизации мужчин для участия в "СВО" среди сторонников Путина хотела бы только четверть опрошенных.

Эти данные показывают, что, хотя одобрение действий руководства страны выражает большинство респондентов, подавляющее их большинство хочет вещей, прямо противоположных фактическим действиям Путина, а респондентов, которые солидаризовались с внешнеполитическим курсом Владимира Путина, в выборке меньшинство.

– Интересно сравнить это с ответами на те же вопросы людей, заявивших о неодобрении деятельности Путина.

– Здесь более понятная ситуация, ведь эти люди по умолчанию критически, негативно относятся к нему, поэтому нет большого сюрприза в том, что, например, среди них 79% хотят мирного договора с Украиной, 90% – восстановления отношений с Западом, 92% желают, чтобы власть сосредоточилась на внутренних проблемах, и меньшинство, 12% хотели бы мобилизации мужчин для продолжения "СВО".

Всеволод Бедерсон

Среди тех, кто выразил прямое неодобрение Владимира Путина, как будто бы есть связка "Путин и война": не одобряя Путина, они не хотят войны. У одобряющих этой связки нет, наоборот, там мы видим противоречия: мы поддерживаем Путина, но не хотим того, что он делает.

– Каковы ваши выводы из этого исследования?

– Большинство декларативно поддерживает Владимира Путина, при этом далеко не все эти люди поддерживают его фактические действия и ту политику, которую он проводит. И кстати, те 12%, которые в ответ на прямой вопрос говорят, что не одобряют Путина, в условиях цензуры, пропаганды и репрессий – не такое уж и маленькое число. Надо обладать определенной долей смелости, чтобы на прямой вопрос по телефону сказать, что ты не одобряешь самого главного и влиятельного человека в стране, от которого тут все зависит.

Получается, что сама фигура Путина становится своего рода основанием для сегментации общества. Даже среди сторонников Владимира Путина формируются разные сегменты групп одобрения. Есть те, кто больше поддерживает его внешнюю политику, есть те, кто прямо не поддерживает, и в этом континууме есть еще какие-то группы. Таким образом, нельзя сказать, что Путин – это нечто единое для всех россиян. Путин, пожалуй, у каждого свой. Для кого-то это символ могущества, для кого-то – сильная рука или "свой мужик во власти", а для кого-то – злодей, тиран и агрессор.

– Тем не менее на протяжении 20 с лишним лет мы не слышим от социологов столь подробного разбора того, из чего складывается рейтинг Путина, а слышим в основном просто высокие цифры этого рейтинга. И это, похоже, самоподдерживающаяся система: люди видят эти зашкаливающие цифры – и те, кто не имеет своего мнения, невольно присоединяются к этой позиции. Как вы думаете, будет ли меняться картина?

– Это в самом деле самовоспроизводящаяся система! Именно так это устроено в авторитарных режимах, да и в демократиях мы иногда это видим. Будет ли она меняться? Здесь у меня нет больших ожиданий. Судя по всему, на данный момент мы видим скорее сценарий статус-кво. Хотя осознание происходящего, катализированное войной, вероятно, постепенно будет происходить, – отмечает исследователь проекта "Хроники" Всеволод Бедерсон.

Политолога Николая Петрова это исследование не воодушевило.

– Социологам и аналитикам, работающим с социологическими данными, по понятным причинам хочется найти основания для некоторого оптимизма и увидеть, что через два с половиной года после начала войны россияне изменились. Нет, люди, которые тогда спокойно все это восприняли, и теперь вполне комфортно себя чувствуют. Не может же человек столько времени жить в ощущении кровавых преступлений, которые творят от его имени: он или уходит в себя, или находит для себя какие-то объяснения.

Мне кажется, даже немного вредны попытки найти основания для оптимизма, вместо того чтобы оценить степень деградации людей в общественном качестве после двух с половиной лет войны. А это важно, потому что так или иначе придется выкарабкиваться. Неправильно тешить себя надеждами на то, что если поскрести, то в глубине люди не согласны, они хотят мира и так далее: это разоружает. А правильно понимать ту глубину падения, несчастья, в котором оказались люди в России, чтобы яснее себе представлять, что и как придется делать, когда этот морок окончится.

У меня есть три тезиса по этому поводу. Первый – не надо преувеличивать расхождения между людьми и властью, которые могут показать те или иные исследования. Потому что в основе этих расхождений нет эмпатии, а есть только соображения личного удобства. Люди могут спокойно жить с тем ужасом, который творится в Украине, а говорить, что кто-то не знает, не слышал, оболванен, сегодня довольно сложно. Конечно, если человека спросить, хочет ли он, чтобы это продолжалось, чтобы он по-прежнему испытывал некоторые неудобства, связанные с войной, с санкциями, перебои с какими-то продуктами, человек ответит, что нет. Но здесь важно понимать, почему нет. Вовсе не потому, что происходящее – преступление, не потому, что он полон сострадания даже к своим (я уже не говорю об украинцах), а только потому, что ему приходится сталкиваться с неудобствами.

Николай Петров

Второе. То, что мы видим, – не результат каких-то потаенных, зреющих помимо воли Кремля глубинных процессов в обществе, которые постепенно настраивают людей иначе, чем два года назад. Нет, Кремлю вполне удобны именно такие люди, которые заявляют, что "вообще, мы за мир, за договор" и так далее. Но это не выливается ни в какие действия, просто так было бы спокойнее, чтобы мы не враждовали с Западом, могли ездить и что-то покупать, как раньше. Люди видят, что их жизнь не улучшается, и испытывают понятное беспокойство.

Два месяца продолжаются военные действия в Курской области: казалось бы, это уже не где-то далеко, а российская территория. Но люди спокойно приняли и это, переработали, испытывают по этому поводу общее беспокойство, но не более того. Их особо не трогает то, что происходит уже с их согражданами там.

Россия – гигантская страна, абсолютно не имеющая единого общества. Вот это мой третий тезис: общества в России нет. Есть люди: хорошие, плохие, разные, – есть какие-то локальные сообщества, объединения, но общества нет. Поэтому большое преувеличение – говорить о том, что чувствуют или как к чему-то относятся россияне. Это такая куча песка, атомизированная структура. Нет ничего, что объединяло бы людей в рамках этой гигантской страны: ни общих ценностей, ни устремлений, ни авторитетов, ни каких-то структур, которые выражали бы их интересы.

Вот у людей кислое отношение к тому, что идет война, они опасаются новой мобилизации. А есть ли возможность артикуляции этих настроений, есть ли партии, которые могут от имени этих людей транслировать, что это плохо, это нужно менять? Нет! Конечно, это в значительной степени результат целенаправленных усилий Кремля за все эти годы. Но в этом смысле надо очень сдержанно относиться к любым социологическим результатам, и даже не потому, что люди боятся говорить правду.

Самое важное: эти настроения людей не могут выливаться в какое-либо политическое действие. Нет общества, нет субъекта. Во многом социологические опросы показывают именно это. Я не согласен с тем, что мы наблюдаем какие-то серьезные изменения, а значит, должны ждать, что они каким-то образом повлияют на политическую динамику, к чему-то подвигнут Кремль. Этого нет и не будет.

– Выходит, нет вообще никакой надежды?

– Конечно, надежда есть. И именно с этими людьми и с их потомками дальше страна будет каким-то образом выбираться из этой ямы и развиваться в демократическом направлении. Я надеюсь и верю в это. Когда я говорю о деградации, я имею в виду градиент. Некоторое время назад было иначе, а сейчас вместо прогресса мы наблюдаем регресс, исчезновение социального капитала, когда люди не верят друг другу, опасаются что-либо обсуждать. И понятно почему. Когда ребенок рисует антивоенную картинку и за это сажают отца, это ведет как раз к тому, что мы наблюдаем.

– В чем, на ваш взгляд, причины столь высокого рейтинга Путина на протяжении многих лет, в разные периоды? Понятно, в начале 2000-х годов были одни причины, сейчас – совсем другие, но он все равно высокий.

– Да, это так. Те объяснения, которые использовались в начале: растет экономика – растет рейтинг, вроде бы работали, а потом – бах – экономика перестала расти, а рейтинг высокий и даже увеличивается. Здесь важно понимать, что Путин и люди "зеркалят" друг друга. И даже не то чтобы Кремль абсолютно манипулирует людьми, в какую хочет сторону, в такую их и поворачивает. Мне кажется, особый талант Путина заключается в том, что он считывает настроения и ожидания людей и подыгрывает им, развивает те настроения, которые ему выгодны.

А дальше идет такое взаимное отражение: люди видят в Путине то, что они иногда, может быть, и не формулировали, но хотели бы видеть, а он усиливает эти их негативные чаяния, устремления, фобии, ресентимент и использует это. Это такой симбиоз. Отчасти Путин – это мы сами, только не лучшее, а худшее в нас: злобное, завистливое, никому не верящее, бесчеловечное. Он культивирует в людях то ужасное, что в них есть. Например, неизбывную обиду на Запад: нас якобы обманули, не сделали нам такую прекрасную жизнь, как мы рассчитывали в конце 80-х и в 90-х, и вообще, мы не такие великие, как нам казалось. Эта обида есть у многих, и на ней очень легко играть.

Для политолога Аббаса Галлямова результаты исследования проекта "Хроники" не стали неожиданностью.

– По-моему, исследователям в самом деле удалось обойти значительную часть проблем, связанных с боязнью респондентов нарваться на неприятности. Думаю, результаты получены близкие к честным. Хотя и не буду утверждать, что абсолютно честные, так как часть респондентов реально запугана, и даже при осторожных формулировках они все равно говорят не всю правду.

Аббас Галлямов

Но в целом результаты ожидаемые. Я уже давно говорю, что реальный уровень поддержки Путина гораздо ниже, чем декларируемый. Дело в том, что в обычной ситуации, когда социолог о чем-то опрашивает человека, он это воспринимает как возможность донести до властей свою точку зрения. А в наших условиях, то есть в условиях репрессивного режима, человек видит своей главной задачей избежать неприятностей, поэтому быстро прокручивает в голове варианты ответов и выбирает наименее опасный.

Народ устал от войны, не верит в перспективы, связанные с Путиным, но при этом открыто выступать против него пока боится. Вот так можно описать состояние общественного мнения. По мере ослабления Путина этот страх пройдет и сменится злостью.

– То есть для вас не новость, что люди, на словах выражающие поддержку Путину, на деле во многом не одобряют его действия?

– Нет, я давно говорю, что в реальности Путин может рассчитывать не более чем на треть голосов. Если бы завтра были честные выборы, он более-менее уверенно набрал бы треть. Но и эта треть уже не то чтобы сильно его любит. Она пока еще лояльна, скажем так, но следов былой любви, как когда-то, году в 2015–16-м, уже нет. Тогда его любили по-настоящему, и это было видно на фокус-группах: люди до хрипоты доказывали, какой он молодец, как им повезло с президентом.

После 2020 года этого вообще не осталось. Лояльность объяснялась так: "ну, все равно же он победит" или: "а кто, если не Путин?" – негативные, по сути, мысли. Третья часто встречающаяся мысль: "Как бы без него еще хуже не стало". Так что даже эта лояльная треть все равно подвержена эрозии. У людей нет надежды на будущее, у них есть страх будущего.

Самый реальный рейтинг, с помощью которого можно измерить отношение к политику, – электоральный. Доверие, одобрение деятельности – это все уже немного от лукавого. А электоральный рейтинг – это отчасти поступок: у человека есть голос, и он готов отдать этот голос политику. Человек может одобрять всех подряд и доверять всем подряд, а вот голос у него один.

Единственный из социологических центров, который долгие годы регулярно мерил электоральный рейтинг, был Фонд "Общественное мнение" (вопрос: "За кого из предложенных кандидатов вы бы проголосовали, если бы в ближайшее воскресенье состоялись президентские выборы?"). И, обратите внимание, в январе 2020 года ФОМ прекратил публиковать этот рейтинг! Спохватились и придумали смешную отговорку: "А что его сейчас публиковать, когда до президентских выборов далеко?". В 2018-м мерили, в 2019-м мерили, а тут перестали. Но когда подошли президентские выборы 2024 года, все равно уже не мерили. С чем это связано? Если в 2015 году электоральный рейтинг Путина доходил до 76%, то к январю 2020-го он упал до 44-45%, и они прекратили его публиковать.

Если бы у Путина реально был тот рейтинг, который ему рисуют, разве побоялись бы они зарегистрировать кандидатами в президенты Екатерину Дунцову и Бориса Надеждина? А в ситуации с Надеждиным вся страна видела, какие огромные очереди стояли, чтобы поставить за него подпись. Если ты ищешь легитимности, так регистрируй всех, кто хочет, и выигрывай со своим огромным рейтингом! Но нет ведь! Они понимают: вся конструкция держится на полной безальтернативности, и поэтому регистрируют только откровенных фриков, которые сразу после регистрации заявляют, что поддерживают президента. Так что убедительных доказательств того, что реальный рейтинг Путина бесконечно далек от нарисованного, больше чем достаточно.

– Однако в исследовании проекта "Хроники" все-таки большинство, 55% заявили, что голосовали за Путина.

– Многие на всякий случай это говорят. Думают: "Ведь неизвестно, кто мне звонит, а вдруг это не социологи? А вдруг следующим вопросом будет: почему вы не голосовали за Путина?" Сказав, что ты не голосовал за Путина, ты как бы вступаешь на скользкую дорожку, которая непонятно куда тебя приведет. И человек пытается минимизировать риски. Но и 55% все равно гораздо меньше тех почти 90%, которые нарисовали Путину на выборах! А в реальности эта доля еще ниже.

– Как и под воздействием каких факторов может меняться нынешняя картина общественного мнения, чтобы люди перестали бояться и начали что-то делать?

– Режим должен ослабеть. Первый показатель – это военные поражения. А новости о репрессиях должны смениться новостями о протестах. Вот как в Башкортостане полыхнуло, или во время мобилизации что-то возникало, или как когда на юге этим летом электричества не было. Когда все это начнет доминировать в информационном поле, когда власть перестанет казаться страшной, тогда все и случится.