Председатель Ассамблеи народов Кавказа Руслан Кутаев, отсидевший несколько лет за то, что провел конференцию о сталинской депортации (формально - за наркотики), рассказал "Кавказ.Реалии" о своем отношении к российской правовой системе, делу Оюба Титиева и главных фобиях чеченской власти.
- Как долго вы были в тюрьме?
- Я провел в Чернокозово 3 года 10 месяцев, хотя прокурор просил для меня пять лет. Мне дали четыре года реального срока и год надзора. Потом реальный срок снизили на два месяца.
- Всего на два месяца…
- Два месяца для заключенного – это очень много. Даже два дня играют роль. На суде я сам думал – ну что это такое, два месяца. Но когда ты там, все меняется. Любому человеку хочется выйти на волю.
При этом скажу так: УФСИН – это единственное место на территории Чечни, где соблюдают законы российского государства. Все остальные, включая ФСБ, их нарушают. Федеральная служба безопасности заняла позицию стороннего наблюдателя – она все фиксирует, документирует, хранит. Но сейчас ничего не предпринимает для того, чтобы справедливость восторжествовала. Считаю, что ФСБ тоже несет ответственность за все, что происходит в Чечне.
- Давно ли вы знакомы с руководителем грозненского "Мемориала" Оюбом Титиевым?
- Я обратил внимание на Оюба на моем процессе – он посещал почти все заседания, несмотря на то, что присутствующих фотографировали, некоторым угрожали. Поначалу я даже не знал, к какой он принадлежит организации.
Your browser doesn’t support HTML5
Кутаев вышел на свободу
Оюб очень спокойный, порядочный и непубличный человек. Одно то, что он находился в Чечне и занимался такой работой – уже подвиг.
Мы с ним совершенно разные люди. Я человек публичный, который всегда стремится озвучить свою позицию. Я эмоциональный. Но мы с ним делали одно дело.
- Дело Титиева очень похоже на ваше – тоже наркотики, тоже правозащитная и общественная деятельность. Как думаете, какое решение примет суд?
- Если у защиты Оюба что-то получится, это будет здорово. Но не нужно себя обманывать. Надо быть готовыми к тому, что Титиеву дадут 4-5 лет тюрьмы.
- Задержание Оюба вызвало бурную реакцию как в России, так и за рубежом. Ваш арест тоже широко освещался в прессе. Но ведь тогда они ничего не испугались.
- Это неправда! Они боятся. Как бы они сейчас не хорохорились, у них серьезные проблемы. Они понимают, что их действия сегодня подлежат огласке и осуждению. Это вранье, когда люди говорят, что они никого не боятся.
На моем процессе незыблемость их власти получила большую трещину. Я был в их руках – меня пытали, пугали, но я говорил все, что считаю нужным. Люди в Дагестане, во Франции боятся сказать, что думают, а я не боялся. Это сломило их позиции.
- Почему же тогда преследования правозащитников, журналистов продолжаются?
- Фокус в том, что никто ничего не делает. Ну да, он [Кадыров] не разрешает. А что, нам тогда разрешали? В те годы, когда я работал в Чечне, они были жестче. Все, что они делали, оставалось незамеченным. Сейчас все иначе – их огрехи рассматриваются под микроскопом.
В обществе бытует мнение, что они плевать хотели на критику. Это глубокое заблуждение. Они не такие смелые, как пытаются внушить чеченскому обществу. Они постоянно ищут, что о них говорят. Они, повторюсь, боятся. Они знают, что в любое время Путин их "сольет". ФСБ все фиксирует, их нарушения подшиваются в папку. В один день это будет использовано против них. Их призовут к ответу.
Чтобы понимать, почему они боятся, надо знать чеченское общество изнутри. Там все может в одночасье поменяться. Появятся какие-нибудь триста бородачей с криком "Аллаху Акбар", и тысячи людей, которых называют полицейскими, сбегут. Все, кто носят сегодня черную, зеленую, серую форму, спрячутся. А молодежь, которую они достали, встанет на сторону бородачей.
Поэтому они так жутко боятся даже намека на активность со стороны общества, в том числе и исламской активности. Они судорожно пытаются продлить себе жизнь, потому что знают – если чеченское общество поднимется, им конец. А Путин, чтобы сохранить свое влияние, быстро сменит верхушку, сказав, что не знал об их преступлениях.
Таковы условия, и они [власти Чечни] знают правила игры. Сколько можешь держать людей в капкане – держи. Если не смог – извини, это твоя проблема. Условия исключительно бандитские.
- Вы планируете продолжить общественную работу в Чечне?
- Я однозначно вернусь в Чечню, у меня нет другой родины. Не представляю себя вне чеченского общества и вне Кавказа. В то же время как политик и ученый понимаю, что надо сначала навести порядок в России, а уже потом – на Кавказе. Надо менять бандитскую власть.
Мы в Ассамблее народов Кавказа выступаем за свободу личности. Интересы личности ставим выше интересов государства. Я буду отстаивать это столько, сколько смогу.