Обыски, задержания, аресты. Представитель баталхаджинцев – о преследовании семьи 

На прошлой неделе суд продлил арест руководителю Счетной палаты Ингушетии Мустафе Белхороеву, который уже больше месяца находится в СИЗО по обвинению в незаконном хранении оружия. Незадолго до этого его брат Якуб Белхороев был приговорен к девяти годам лишения свободы за присвоение и растрату средств Фонда социального страхования, а также хранение оружия и боеприпасов.

Мустафа и Якуб Белхороевы – лидеры суфийского братства баталхаджинцев. Они называют себя последователями учения шейха Батал-Хаджи, жившего на рубеже 19–20-го веков. Баталхаджинцы утверждают, что подвергаются преследованиям с 2015 года.

Сын Мустафы Белхороева Амирхан в интервью Кавказ.Реалии рассказал, чем религиозные представления баталхаджинцев отличаются от верований других мусульман, за что, по его предположению, задержан его отец, и какое отношение к братству имеет глава Чечни Рамзан Кадыров.

– Что представляет из себя братство баталхаджинцев?

– Это более закрытая община, нежели другие. Как и остальные суфийские тарикаты (школы в исламе. – Прим. ред.), наше братство не очень крупное. К братству Кунта-Хаджи, например, относятся многие жители Чечни и Ингушетии. Есть общины дениарсановцев и другие. Они были созданы приблизительно в одно время и утверждали тарикатское (мистическое. – Прим. ред.) направление ислама на Кавказе.

Шейх Батал-Хаджи сначала жил у Кунта-Хаджи, брал у него наставления. Через какое-то время он приехал в Ингушетию, основал наше родовое село Сурхахи и начал проповедовать.

В религиозном плане у нас нет никаких отличий от других мусульман. Но мы обычно берем в жены представительниц своего вирда (братства. – Прим.). Мы это делаем потому, что устаза (учителя. – Прим.) нельзя менять. В других тарикатах в основном тоже стараются так делать.

– Когда начались аресты и преследования баталхаджинцев и с чем это было связано?

– По большому счету все началось с убийства моего двоюродного брата Ибрагима Белхороева в 2018 году, но и до этого у нас были обыски. Первые из них – еще в 2015 году, в основном у моего отца и дяди. Повторно к нам пришли в 2017-м. И во время каждого обыска нам подкидывали оружие. И что самое интересное, уголовные дела не возбуждали.

– Тогда для чего обыски проводили?

– Я так и не понял, что они хотели сделать. Как будто забрасывали удочку. Рыба клевала, а ее не вытаскивали.

– Предшествовали ли этому какие-то конфликты?

– Мы всегда были лояльны власти. Против старались никогда не выступать, ни на митингах, нигде. Возможно, были какие-то наговоры на нас.

– Как вы считаете, кто за ними мог стоять?

– Мы более серьезно относимся к религии в своем вирде. Например, насчет курения у нас строго, насчет алкоголя. Мы друг друга все знаем. Есть люди, которые ушли из нашего братства. Ушел человек – скатертью дорога, мы его не трогаем. Если ему с нами не по пути – ради бога. Мы его просто отделяем от своего братства и говорим, чтобы жил спокойно своей жизнью. Но такое отделение им тоже не нравится. Им кажется, что они нашли какой-то истинный путь, они хотят, чтобы по нему пошли все остальные. Но мы не хотим.

Возможно, поэтому они и клевещут, злодействуют. Сейчас есть какие-то паблики в соцсетях, которые специально настроены против вирда Батал-Хаджи, чтобы дискредитировать нас в первую очередь перед ингушским обществом. Они пишут, что мы – секта, экстремисты. Но мы не являемся террористическим сообществом – у нас даже есть письменные подтверждения этого от правоохранительных органов.

Я могу предполагать, кто стоит за этим всем, но публично называть их имена не буду, так как до конца не уверен в их вине.

– Вы сказали, что никогда не выступали против власти. За последние тридцать лет в Ингушетии сменилось четыре президента. Как складывались отношения с каждым из них?

– С кем-то лучше, с кем-то хуже. Например, с Махмуд-Али Калиматовым у нас нет сейчас никаких отношений. С Русланом Аушевым были нейтральные. С Муратом Зязиковым – хорошие. С Юнус-Беком Евкуровым – сначала были не очень, а потом тоже хорошие.

Когда представляют наш вирд, думают, что у нас все олигархи. Нет! Так как у нас в братстве строгое отношение к алкоголю, к сигаретам, к наркотикам, нашим людям больше ничего не остается, кроме как зарабатывать деньги. У нас очень много ребят, которые занимаются мелким бизнесом - работают на маршрутных перевозках или на стройках, хорошо зарекомендовали себя как каменщики, кровельщики, бетонщики-монолитчики.

У нас всегда были люди, которые и за пределами Ингушетии зарабатывали деньги, инвестируя их в регион, где выросли и хотят прожить свою старость. Именно поэтому здесь много объектов, которые принадлежат нашим людям: рынок, завод минеральной воды, строительные компании.

В то же время в нашем братстве есть и те, кто нарушал закон. Мы к такому строго относимся, боремся с этим! Но так получается, что если из нашего братства кто-то сделал ошибку, масштаб этого в народе сразу увеличивают десятикратно.

– Если говорить о крупном бизнесе, принадлежащем представителям вашего братства, можно ли утверждать, что он полностью законный?

– У нас за последние десять лет всего максимум 15 человек были чиновниками на высоких должностях. В республике 500 тысяч населения, а из нашего братства было только 15 чиновников! Поэтому нельзя говорить, что мы власть захватили.

Кроме того, в братстве много меценатов, которые строят дороги, мечети, мосты. В нашем родовом селе Сурхахи мосты построили не на бюджетные средства, а на личные. Например, строительство перинатального центра в Назрани забросили, потому что проект показался экономически нецелесообразным. Но другой подрядчик, баталхаджинец Ас, взялся завершить стройку за свои средства. Он до сих пор не может их вернуть.

Такие люди создают рабочие места для жителей нашего региона, это экономическое развитие Ингушетии. Из вирда же у них работает максимум пять процентов людей.

– Почему после ряда обысков и задержаний за вас вступился глава Чечни Рамзан Кадыров? В каких вы с ним отношениях?

– У нас самые теплые отношения с нашим братом Рамзаном Ахматовичем. Он в 2014 году открыл мечеть в чеченском селе Ачхой-Мартан, где родился и вырос Батал-Хаджи. Кадыров относится к устазу Кунта-Хаджи, а Батал-Хаджи – его ученик. Конечно, члены братства с ним общаются на протяжении многих лет.

– Вы можете утверждать, что никто из вашего братства не имеет отношения к убийству начальника ЦПЭ по Ингушетии Ибрагима Эльджаркиева в 2019 году? Ранее в этом обвинили 12 баталхаджинцев.

– Есть такой следователь по особо важным делам Алексей Северилов, который занимается смертью моего двоюродного брата Ибрагима Белхороева. У него же в юрисдикции находится и дело Ибрагима Эльджаркиева. Расследование убийства нашего двоюродного брата стоит на тормозах. Никто его не хочет доводить до конца. Не было ни одного допрошенного, даже из тех, на кого указывали прямо.

Зато в тюрьме сидит 12 человек, обвиненных в покушении на Эльджаркиева, столько же находится в федеральном розыске. Большинство из них считаются причастными к слежке за Эльджаркиевым потому, что мы собирали видеоматериалы, чтобы найти убийцу моего брата. Мы сами передали эти записи в Следственный комитет Ингушетии, однако в итоге следователь Северилов представил все наоборот, как будто мы следили за начальником ЦПЭ.

Эльджаркиев якобы расследовал какие-то коррупционные дела, связанные с нашей семьей. При этом я с детства был знаком с ним. Он знал наше братство, у нас всегда были хорошие отношения. Но сейчас какому-то человеку выгодно было представить все так, что Эльджаркиев шел против нас.

– Вы подозреваете кого-то в убийстве вашего брата?

– Пускай следствие работает над этим. Я уверен, что они знают виновного, но им невыгодно это озвучивать. Они хотят выставить нас террористическим сообществом. Кто-то хочет, чтобы наше братство не существовало. Следователи просто тянут дела, даже тома для ознакомления не выдают.

– Прекратились ли обыски и задержания, которые начались несколько недель назад, когда забрали вашего отца?

– Эти обыски длятся с начала прошлого года. С тех пор посадили, подбросив оружие, 43 человека. Я могу их всех перечислить поименно. Среди них была одна девушка, по фамилии Кортоева – ей подкинули наркотики, потому что найти у нее пистолет, наверное, было бы странно.

– Почему это происходит?

– Мы знаем, почему нашей семье подкидывают оружие. По делу об убийстве Эльджаркиева нас назвали террористическим сообществом. Это нужно для того, чтобы дело рассматривал военный суд, а не суд присяжных, так как никаких доказательств причастности всех обвиняемых к убийству Эльджаркиева нет.

Представители нашего вирда живут и в Москве, и в других регионах Кавказа. Почему оружие подкидывают только в Ингушетии? Как такое может быть, если мы якобы большое террористическое сообщество?

При этом, как только Кадыров сказал: "Если они сектанты, то и я сектант, если они террористы, то и я номер один террорист", каким-то чудом все обыски прекратились.

– Вы заявляли, что оружие подкинули и вашему отцу. Причина та же?

– Моего отца оставила под арестом родная сестра главы Ингушетии, судья Зинаида Калиматова, ссылаясь на то, что он может укрыться от следствия. Но он высокопоставленный действующий чиновник, у него есть семья и имущество. Зачем ему скрываться? Мне кажется, что одна из причин преследования моего отца в том, что кто-то хочет получить его должность. В 2020 году в Счетную палату к нему приходили кураторы и намекали, что он должен написать заявление об уходе.

Отец просил личной встречи с Калиматовым уже больше года, ему отказывали. Когда в 2020-м у нас были обыски, ФСБ забрала архив всех его рабочих документов и до сих пор не вернула. Но они не нашли ничего по экономическим преступлениям, поэтому отца тогда пришлось отпустить и он работал дальше. Это причина того, что ему в итоге ему подкинули оружие.

– Раньше ваши родственники заявляли о пытках в отделах полиции. Больше их не пытают?

– В этот раз моего отца не пытали, но при задержании, когда его посадили в машину, ему надели на голову пакет и замотали скотчем. Его пытали прошлый раз. Мы тогда написали заявление, но это преступление осталось нерасследованным.

– Есть ли какие-то препятствия для встреч ваших родственников с адвокатами?

– Нет, но заседания суда по делу моего брата сделали закрытыми.

– Что вы можете сказать по последнему приговору в вашей семье – делу Якуба Белхороева?

– У него очень много болезней, он пережил недавно несколько операций. Ему инкриминируют хищение 19 миллионов. Но Путин еще в прошлом году предложил не сажать за экономические преступления. Людей с многомиллиардными аферами сажают под домашний арест, дают им условные сроки, а дядю посадили на девять лет. И самое интересное, следователем по его делу был тот же самый Северилов.

• В интервью сайту Кавказ.Реалии баталхаджинец Ильяс Белхароев, которого Следком считает причастным к убийству начальника Центра противодействия экстремизму МВД Ингушетии Ибрагима Эльджаркиева, рассказывал, как его предки подвергались политическим преследованиям еще во время Советского Союза.
• Накануне в сети появилась информация о том, что отряд из 31 участника ингушского религиозного братства баталхаджинцев проходит военную подготовку на базе "Российского университета спецназа" в чеченском Гудермесе. По предварительной информации, командиром отряда является Абубакар Аушев, находящийся в федеральном розыске по уголовным статьям о незаконном обороте оружия и покушении на убийство. Также в розыск объявлены и некоторые другие бойцы этого отряда. Власти эту информацию не комментируют. К чему готовятся баталхаджинцы, пока неизвестно. С начала войны в Украине в университете спецназа в Чечне обучают так называемых добровольцев из разных регионов России для отправки в зону боевых действий.