"Нас критикуют за то, что мы не в тюрьме". Комитет ингушской независимости – о деколонизации

Эту статью можно прочитать и на чеченском языке

Российский Минюст объявил "иностранным агентом" базирующийся в Турции Комитет ингушской независимости. Его обвинили во "взаимодействии с зарубежными структурами" и "призывах к нарушению территориальной целостности страны".

Эта организация появилась год назад, одной из своих ключевых целей Комитет называет борьбу за отделение республики от России и ее суверенитет. Ранее признать право ингушей на собственную государственность предложила группа депутатов Верховной рады Украины.

О работе в республике и вне ее, устройстве общества в Ингушетии и отношениях с российским государством в интервью редакции Кавказ.Реалии рассказал глава Комитета ингушской независимости Ансар Гаркхо.

– Спрошу сразу: самим жителям Ингушетии нужна независимость? Вы родом из Малгобека, если вашему земляку – госслужащему, учителю, продавцу – прямо сейчас сказать, что Россия уйдет из республики, что он ответит?

– Я родился и вырос в Малгобеке. Из Ингушетии я уехал только в 2017 году. С 2008 года я занимался социальными и благотворительными проектами. Поэтому человек я не новый в этой теме, не тот, кто решил воспользоваться ситуацией и создать Комитет независимости. И уехал я из республики только после того, как мне сказали, что меня либо посадят, либо убьют. [Силовики] поместили меня в подвал моего собственного дома, наставили автомат в спину. После этого я понял, что дальше мне оставаться нельзя.

В те годы в Ингушетии мы сотрудничали с благотворительным фондом "Афия" и другими организациями. Во время работы мы часто сталкивались с ситуациями, когда возникали трудности при строительстве мечетей – власти ставили преграды, при строительстве медресе: не предоставляли разрешения, при строительстве жилья для нуждающихся отказывали в предоставлении земельных участков, видя в нас потенциальную угрозу для своей власти.

Ансар Гаркхо

Я был в центре событий, среди пассионарных людей республики, и видел все аспекты происходящего изнутри. Нам было нельзя открыто обсуждать эти вопросы, но наша единственная мечта заключалась в том, чтобы русские покинули наши земли и ингуши сами управляли своей республикой, были хозяевами своей судьбы. Мы видели, что люди, с которыми мы работали, готовы были объединиться и взять свою страну в свои руки.

Уже тогда любая гражданская активность жестко подавлялась. Российские власти переключили внимание от так называемых боевиков на правозащитников, журналистов или просто активистов. Бывший глава Ингушетии Юнус-бек Евкуров пытался нас всех собрать в Союз фондов Ингушетии и втянуть в Молодежный совет, созданный в те годы. На том собрании наши представители просто встали и ушли, заявив, что ни при каких условиях мы не будем сотрудничать с оккупационной властью.

– Люди спросят вас: хорошо, благотворительность – это одно, но при независимости на что мы будем жить?

– Это очень неграмотный вопрос. Нет государства, которое бы отделилось, получило независимость и вдруг умерло с голоду. Нет ни одного государства, которое стало самостоятельным и вдруг через пять или десять лет говорит: "Что-то нам не понравилось, заберите нас обратно". Не бывает таких случаев в мире.

Республика сейчас на первом месте по безработице в России и на последнем – по преступности. Это говорит о моральном состоянии общества в Ингушетии. Это к слову о том, что мы с голоду друг друга перебьем и поубиваем.

Ингуши – люди непьющие, прагматичные в большинстве своем, предприимчивые, разгульный образ жизни они не ведут. Философия ингушская такая: хочешь жениться – ты обязан построить дом, купить машину… Все это какие-то базовые вещи, вложенные исторически.

– Чем сейчас занимается Комитет ингушской независимости? Кто его участники, сколько их?

– В целом мы занимаемся формированием имиджа ингушских активистов и части ингушского народа, которая стремится к независимости. Мы стремимся, чтобы эта позиция была четкой – раньше она не была структурирована и рассеивалась в других проектах, в частности, в чеченском. Теперь мы можем сказать: вот наша цель, вот наш флаг, вот наши ценности.

Мы встречаемся с высшим политическим руководством Украины, общаемся с депутатами о том, чтобы было принято постановление о признании территориальной целостности Ингушетии и ее права на суверенитет.

– Верховная рада признавала Ичкерию временно оккупированной Россией территорией. Вы говорите о подобном же законопроекте в отношении Ингушетии?

– Его название звучит как "Проект постановления о признании права ингушского народа на создание независимого суверенного национального государства, осуждение преступлений России против ингушей и восстановление территориальной целостности Ингушетии". Он уже находится на рассмотрении в Верховной раде, мы ждем голосования по нему.

– У части общества может возникнуть вопрос: а что это даст? В чем практический смысл такого закона сейчас?

– Во-первых, это даст понимание и украинскому обществу, и всему миру, что стремление к независимости у Ингушетии существует. Оно будет символически зафиксировано. Во-вторых, это дает юридическую платформу украинскому государству для работы с Комитетом ингушской независимости. Просители убежища в том числе и в Европе смогут просить международную защиту на основании этого закона – это станет большой опорой для тех, кто ищет защиту от притеснения.

– Вы говорили, что триггером для образования Комитета стало начало полномасштабной войны России против Украины. Как вы связываете войну и борьбу за независимость?

– После 24 февраля стало понятно, что Россия в этой войне не победит, и мы решили в открытую пойти в политическое поле. Почва для этого была готова. Любой ракете нужно топливо для старта, и тут оно предоставлялось бесплатно всеми возможными СМИ. Акцент шел на тему Украины, и мы могли заявить о себе и о попытках Ингушетии обрести независимость.

После первого съезда Комитета в Стамбуле нам начали звонить и писать, было большое внимание к нам, видео с той встречи собрало сотни тысяч просмотров. Мы попали в точку, когда это можно было сделать.

– В комментариях к вашим интервью критики обвиняют вас в том, что Комитет находится в Турции, его участники – не в России, а следовательно, что люди, находящиеся за границей, могут знать о надеждах и стремлениях тех, кто в самой Ингушетии живет.

– Нас критикуют не за то, что мы не в России, а за то, что мы не в российской тюрьме. Наши люди живут не в России, потому что в России им делать нечего, наши сторонники и активисты живут в Ингушетии. Их немало, я просто не могу говорить детали, потому что республика маленькая, все на слуху. Даже если я намекну, где живут и работают наши сторонники, будет сразу ясно, кто это, и нам будет тяжело беречь своих людей.

Мы знаем, кто находится в России. Навальный, например. И что? Он больше знает о России?

– Комитет заявлял о намерении создать национальную освободительную армию. Что сейчас происходит? Воюют ли члены вашего движения в Украине?

– Объявляя о создании такой армии, мы хотели объединить все ингушские силы с военным опытом, чтобы консолидировать все группы под одним командованием. Даже если они не будут сейчас участвовать в каких-то активных действиях, это делается, чтобы у нас был дух единства и мы могли разрабатывать военные планы на будущее.

В самой Украине есть люди из Ингушетии, которые участвовали в обороне страны, проводили операции против российских войск и все еще принимают участие в войне.

– Вы говорили, что Комитет был создан, чтобы представлять интересы ингушей в случае развала России. Как вы представляете такой сценарий?

– Во-первых, не в случае развала или переформатирования. Мы не хотим узурпировать власть. Само название "Комитет ингушской независимости" несет в себе больше информативный, объясняющий посыл. Мы себя политической партией не объявляли, у ингушей для этого нет представительства за рубежом, например, правительства в изгнании. Мы планируем выстраивать фундамент, на котором будет построено ингушское государство, эта работа не зависит от того, распадется Россия или нет.

Если Россия не победит в войне, она просто рухнет под тяжестью поражения и своих внутренних проблем. Вертикаль власти построена в России на Путине, и, если с ним что-то случится, вся система рухнет, поскольку держится на его единоличном авторитете. Он царь, хотим мы того или нет. Если царь умирает, в государстве настает смута, а русские не умеют строить государства: что бы они ни строили, в конце концов получается тираническая монархия. Это обычная колониальная держава, и она кончит так же, как кончали и другие колониальные державы.

– Будет ли при независимости Ингушетии все основано на шариате, исламском праве?

– Чтобы мотивировать людей подняться против колонизаторов и строить свое государство, нужна идеология. Без нее это невозможно. Это может быть национальная идеология, или религиозная, или какая-то "инновация", как то, что предлагали коммунисты. Ингушское общество само по себе недостаточно национально ориентировано, в нем нет жесткой национальной идеи, такой, чтобы люди взяли в руки оружие и пошли отстаивать свою ингушскость. В Ингушетии также нет и демократов, чтобы кто-то хотел умирать за демократию. Люди думают, что демократия – это Россия или Запад.

Ингуши – консервативные и глубоко религиозные люди, поэтому ислам – это единственная идеология, которая позволит построить государство. Поэтому это должно быть Ингушское исламское государство. Это не значит, что, как некоторые представляют себе, будут какие-то лохматые непонятные люди ходить с автоматами, учиняя насилие.

Ингушское общество и так в целом живет по шариату: люди создают семьи, решают проблемы, хоронят людей – все это по исламскому праву происходит. Даже если случаются разборки, люди, как правило, не апеллируют к российскому праву. Никто никогда не предложит пойти в суд или прокуратуру, а если скажет – ему ответят: "Ты что, идиот?" Все говорят, давайте решим проблему по шариату. На мой взгляд, государственное устройство просто должно закрепить все эти моменты. Например, в школах и университетах могла бы остаться та же учебная программа, из нее просто удалили бы противоречащие исламу элементы, а также российскую пропаганду.

– Сейчас много говорят о движении за независимость Чечни. Вы не думали как-то кооперироваться с ичкерийским движением, учитывая, что у них уже довольно большая известность?

– Здесь есть несколько важных аспектов того, почему мы не сотрудничаем. Во-первых, есть определенное недопонимание между нами в фундаментальных подходах. Мы не хотели сливаться и превращать движение в какую-то общую массу. Во-вторых, если говорить чисто идеологически, ингушское общество в некоторой степени негативно относится к инициативам, которые не исходят от самих ингушей.

В обществе давно обсуждался вопрос, навредила ли Ингушетии ичкерийская тема или, наоборот, принесла пользу. Мы просто не хотим вступать в этот дискуссию. Зачем это нужно? Поэтому мы создали полностью ингушское движение, начали выстраивать свой путь с нуля.

– Как на вашей работе отразится объявление Комитета "иноагентом"?

– Не думаю, что это как-то глобально может повлиять. Тем более мы хотим создать в рамках нашей организации департамент правозащиты, который будет поддерживать незаконно преследуемых людей, попавших по запросу России в базы розыска Интерпола. Признание нас в России "иноагентами" добавляет нам больший вес, это показывает, что мы на правильном пути.

– Живущие в России родственники многих уехавших активистов сталкивались с давлением властей. Как вы справляетесь?

– Понятно было, что так будет. Есть люди и в Европе, которые сотрудничают с нами, есть даже целые чаты. Нам говорят: "Мы полностью за вас, но боимся за своих родственников".

Как справляемся мы сами? Мы понимали, что кто-то должен взять на себя эту ответственность и рискнуть. Мы не какие-то пресные люди, которые вчера ворвались в политику и решили выступать за независимость. Будучи дома, в Ингушетии, мы проходили через обыски, задержания и гонения. В нашей организации есть люди, которые прошли не одну войну, они понимают, что они делают и чем рискуют.

• Группа депутатов Верховной рады Украины выступила с законопроектом о признании права ингушей на государственность. Принятие документа станет символическим шагом к отстаиванию прав российских народов на самоопределение, отмечают эксперты. При этом в нынешних реалиях оно не сможет решить вопрос с территориальными признаниями республики.
• В Риме и Берлине 11–12 и 14 декабря прошел девятый Форум свободных народов постРоссии, посвященный возможному будущему новых национальных государств, которые могут появиться после децентрализации России. В нем участвуют представители чеченского, ингушского, ногайского, калмыцкого национальных движений. Предыдущие форумы народов постРоссии прошли в Польше, Швеции, Бельгии, Чехии, Японии и США, вызвав критику как российской пропаганды, так и ряда независимых экспертов.