В октябре жители Ростова пытались отстоять рощу на левом берегу Дона – застройщики предложили местным властям сменить вид использования участка с деловой на жилую застройку с прицелом создать там очередной жилой комплекс. За неделю петицию против этой инициативы подписали более 1500 тысяч горожан, активисты обратились в прокуратуру, вопросом занялся даже губернатор области Василий Голубев. Несмотря на это, депутаты Гордумы единогласно проект одобрили.
Это не первый случай игнорирования мнения ростовчан по вопросам благоустройства. Этим летом администрация города отказалась рассматривать предложение изменить правила ремонта исторических зданий, чтобы сохранить их облик.
Кавказ.Реалии поговорил с сотрудницей фонда Ильи Варламова "Внимание" и координатором проекта "МойФасад" Еленой Чернышевой о том, почему с властью сложно построить диалог, в чем выгода для чиновников в сотрудничестве с активистами и как градозащита связана с психотерапией.
– В истории с рощей случилось удивительное единение ростовчан. Как вы думаете, в чем причина этого?
– Я занимаюсь градозащитой уже три года, и мне кажется, что сейчас люди сильно накалены событиями, произошедшими в последнее время в городе. Когда мы собирали подписи за рощу, у нас была возможность пообщаться с людьми – многие из них сказали, что их районы тоже будут застраивать, но они этого не хотят. Люди открыто заявляют, что им нужны зоны для прогулок, а не ЖК, но власти двигаются по инерции, как безумный локомотив, и они не слышат запроса снизу.
Мы инвестируем в город свои налоги. С нами стоит считаться
Мне кажется, они пока не осознали, что горожане сильно изменились. Три года назад мало кто хотел вникать в городские проблемы, на меня смотрели как на безумную, когда я ходила на общественные обсуждения. Говорили, что у меня просто много свободного времени. Сейчас люди сами пишут письма, смотрят заседания Гордумы, становятся волонтерами – чувствуется запрос на перемены.
– Глава администрации Алексей Логвиненко пообещал, что рощу трогать не будут. Вы верите этому?
– Я верю только документам. Если роща не будет застраиваться, почему ее нельзя перевести в рекреационную зону?
– Насколько сложно вести диалог с администрацией?
– Очень сложно, в основном из-за несистемности. Например, я вхожу в Комиссию по сохранению архитектурно-исторического облика, о которой много говорят в СМИ. Она в этом году собиралась два раза – это нельзя назвать нормальной работой. По-хорошему, мы должны собираться минимум раз в месяц.
Лично для меня удивительно, что администрация пока не поняла своей выгоды в этой истории. Наследие сейчас в тренде, и уже есть готовые кейсы. Например, в Нижнем Новгороде учредили агентство по сохранению исторической среды, и губернатор Глеб Никитин сейчас в сиянии и лаврах. Меня это обижает, потому что наш город не хуже, но власть пока не понимает, что наследие – это офигенная пиар-история, если не просто заявить, а действительно что-то делать. Тем более в городе есть сформировавшееся градозащитное движение, готовое делиться экспертностью, подтягивать другие ресурсы.
Вопрос не в том, что мы сидим на диване и нам все не нравится, мы готовы включаться. Но нам нужен двусторонний диалог, а не закрытая дверь, в которую мы ломимся.
– В администрации высказывали мнение, что важно привлекать в Ростов инвесторов. Вы как к этому относитесь?
– Да, бесспорно, городу нужны инвестиции, но нужно понимать, что деньги кроме бенефитов могут причинить очень много зла.
Я, наверно, скажу крамольную вещь – мне, на самом деле, очень симпатичен наш сити-менеджер. С момента, как он пришел, произошло несколько важных изменений, например, переходы наконец-то освободили от ларьков. Я вижу в нем потенциально конструктивную силу, но сейчас наметилось угрожающее движение не туда. Глава города не обязан быть экспертом по всем вопросам, но важно, чтобы он советовался с экспертами. Застройка и глобальные городские изменения – это серьезный вопрос, который нужно решать вместе с экспертами и городским сообществом.
Сейчас в городе планируют принять ряд судьбоносных решений. Если они будут приняты неверно, это будет так же больно, как ошибки девяностых, когда город был необратимо изуродован.
– О каких именно решениях вы говорите?
– В Ростове собираются принять проект объединенной охранной зоны, ввести регламент высотности в центре. Даже если лимит на высоту зданий поставят в десять этажей, если такое здание будет стоять рядом с пятиэтажными объектами культурного наследия – это будет дикий визуальный диссонанс.
Я была потрясена – мои соседи-алкоголики оказались более ответственными, чем внешне интеллигентные жильцы
Еще было подписано решение о реновации в центре, оно очень непонятное для меня пока. Основное, что из него выходит – теперь в центре можно изымать ветхие жилые объекты недвижимости под некие муниципальные нужды. Под какие именно, непонятно. В Москве реновация прошла крайне неудачно, но там хотя бы на старте был примерный проект. У нас концепта нет и активизировалась деятельность по сносам, это очень тревожно. Особенно учитывая, что у нас остро стоит проблема аварийного фонда, большое число зданий признаются аварийными и идут под снос. Эту проблему нужно решать по-другому, иначе мы лишимся всей исторической застройки.
– В какой-то мере мотивация застройщиков понятна: есть старое здание или роща, которая занимает место, логично все снести и построить новое, многофункциональное. Вы так не считаете?
– Когда мы говорим о городе, нужно учитывать не только интересы бизнеса, но и горожан, которые являются инвесторами – мы инвестируем в город свои налоги. С нами стоит считаться. Я считаю, нужно провести серьезный территориальный анализ. Исторический центр – это актив, который уже есть, он уже работает.
– Какие основные проблемы благоустройства в Ростове сейчас?
– У нас нет правил для внешнего облика города, нет никакого бюджета на реставрацию и восстановление, но при этом у каждого района запланирован бюджет на благоустройство. И Кировский район, к примеру, планирует потратить 30 миллионов рублей на световые декоративные скульптуры – это стоимость качественной реставрации одного здания или ремонт трех небольших домов. Вопрос не в том, что у нас нет денег, вопрос в том, как мы их тратим, какие у нас приоритеты.
Многие решения принимаются, опираясь на вкус чиновников, а не экспертов. Не потому, что они плохие люди, а потому, что каждый из нас привык принимать решения сам, мы не видим, что все поменялось. Я часто сталкиваюсь с тем, что собственники исторического дома выбирают цвет фасада. Одно дело – купить пальто, опираясь на свои предпочтения, и другое – принять такое важное решение [о цвете фасада дома].
Плюс контроль подрядчиков. Насколько я понимаю, администрация зачастую не оплачивает авторский контроль, который стоит отдельных денег. Допустим, хорошее бюро нарисует проект, а подрядчик скажет, что вот этой плитки у меня нет, вот это я делать не хочу. И никто, похоже, не хочет идти на конфликт с подрядчиком, если он что-то сделал плохо, пусть даже по гарантийным требованиям.
– Как вы вообще пришли к мысли, что вы градозащитник?
– Я люблю эту историю. Вообще по образованию я клинический психолог, какое-то время работала в маркетинге. В 2014 году я поехала в Стамбул и оказалась потрясена: каждый район самодостаточен, здания одной этажности позволяют гармонично воспринимать ткань города, там не так грязно, как у нас, классный транспорт. Никакой тревоги, никакого страха. Меня так это захватило, что, когда я вернулась в Ростов, мне больно было на улицу выходить. И я решила, что надо сваливать за границу. Запустился процесс самообмана – ты говоришь себе: "Я уеду". А потом в какой-то момент понимаешь, что уже два года прошло, а ты все еще здесь.
Ты продолжаешь жить в Ростове, который тебя бесит, в России, ссоришься с семьей из-за этого. И в какой-то из очередных споров бабушка сказала мне классную штуку: "Слушай, ты достала жаловаться – не нравится что-то, так меняй! Сейчас ваше время!"
Она была права, мое нытье очевидно не работало. Я задумалась: могу ли я что-то сделать? Это очень терапевтичная мысль сама по себе, потому что до этого мы делегируем ответственность другим, это вгоняет нас в невроз. Я стала токсичной сама для себя. Я решила свою энергию перенаправить в другое русло, попробовать что-то сделать. Все говорят, что это не работает, нужно было проверить.
– С чего начали?
– С подъезда, в котором мы с бывшим мужем снимали квартиру. Это был центр города, но там не работал свет из-за пожара, дверь в подъезд не закрывалась, а во дворе была огромная куча мусора, которую навалили сами жители и периодически туда добавляли что-то.
Я хочу жить в классном месте, потому что это напрямую связано с моей самооценкой
Считалось, что мы живем в маргинальном подъезде, и каждый из жильцов сказал мне: "Мы-то нормальные, но вот с теми соседями не договоришься, ничего не получится!" В итоге удалось договориться со всеми, и я была потрясена – мои соседи-алкоголики оказались более ответственными, чем внешне интеллигентные жильцы.
– То есть удалось что-то изменить?
– Сначала я разобралась с управляющей компанией. Мы платили деньги, а наш подъезд не убирали, управляющая компания работала крайне плохо. Мы стали сами его убирать, так как этой услуги не было изначально в договоре. Все соседи были в шоке. Запустился удивительный процесс – сосед вдохновился и починил дверь и проводку, хотя все говорили, что она никогда не будет работать. Потом сами починили ворота. Я разобралась с мусорной кучей – вспомнила, как волонтерила на одной из заброшек, собирала там мусор. Почему я не могу сделать то же самое в своем дворе? Распихала все по мешкам, а муж вынес. Все на нас смотрели как на сумасшедших.
Эта история повлияла на меня. Я стала искать градозащитников, с которыми можно пообщаться. Тогда к чемпионату мира по футболу [в 2018 году] перекладывали плитку на Садовой и начался страшный капитальный ремонт. Мне хотелось активистам высказать свои претензии, почему они так плохо "работают". Кроме этого, хотелось перемен. Когда я на улице встретила идеолога движения "МойФасад" Романа Бочарникова, поняла, что так диалог не построишь. Поэтому я подошла к нему, представилась и спросила: "Я могу вам чем-то помочь?" Он сказал, что я первый человек, кто задал ему такой вопрос.
Дальше я начала погружаться в эту тему, разбираться в законах, вышла на диалог с местным фондом капремонта, меня включили в межведомственную комиссию. Сейчас я работаю в фонде "Внимание", уникальном для нашей страны. Мои коллеги находятся в Москве и Питере, а я здесь. Как региональный градозащитник, я имею возможность подключать топовых экспертов и запускать проекты по сохранению исторического облика, на которые фонд собирает деньги. Но начать это в Ростове мне было невероятно сложно.
У всех, кому я предлагала такие проекты, был ступор: зачем это нужно? Вы что, просто так дадите денег? Наверно, это какой-то подвох. И теперь я понимаю, что важно, чтобы собственники сами были замотивированы.
Например, я жила рядом с домом, где сохранились оригинальные деревянные ворота 19-го века с советским фонарем. Я очень хотела их сделать и уговорила собственников. Технически восстановление было несложным, но собственники не хотели делать вообще ничего, им было сложно даже лампочку вкрутить. Мы восстановили, и мне пришлось договариваться с управляющей компанией, чтобы им подключили фонарь к электричеству. Потому что собственникам было "некогда" позвонить в свою управляющую компанию.
Сейчас чуть легче – мы восстановили кованый козырек на Нахичевани (район в центре Ростова. – Ред.) и советскую мозаичную скульптуру на главной аллее вместе с "Том Сойер Фестом".
– В чем лично для вас ценность в сохранении прошлого?
– В Стамбуле все спрашивали, откуда я. И я чувствовала какую-то неловкость, когда говорила, что я из России, из Ростова-на-Дону. Мне было так стрёмно, будто я живу в плохом городе. Но что я вообще о нем знаю? С этим вопросом у меня поменялась оптика и взорвался мозг. Я вижу, сколько здесь уникального, мне здесь хорошо. Я не хочу себя обманывать, я Лена из Ростова-на-Дону, и я не хочу этого стыдиться.
Твой город – это про самоуважение, про собственную ценность. Я хочу жить в классном месте, потому что это напрямую связано с моей самооценкой. Большинство из нас останется здесь, и в этом нет ничего плохого. Мы не хотим стрессовать, мы хотим жить хорошо, а это вкусная еда, красота и комфорт в своем городе.
– На фоне новостей о преследовании журналистов, историков, артистов за высказывания вам страшно быть активистом?
– Нет. Я очень много думала, прежде чем в эту тему пойти, потому что я тревожная и мнительная. Я не делаю ничего незаконного и оперирую только фактами – я вне политики, никого не оцениваю. Мне кажется, так адекватно, вежливо и правильно. Это конструктивный посыл, он не в том, чтобы кого-то разоблачить, а о том, чтобы понять, что сломано, и помочь это починить.
***
Неконтролируемая застройка Ростова-на-Дону является одним из самых обсуждаемых вопросов при нынешней администрации. Общественники подчеркивают, что чиновники противоречат сами себе. К примеру, Алексей Логвиненко заявил о необходимости отменить запрет на высотную точечную застройку города, который был принят несколько лет назад. Он назвал это решение "препоном для предпринимателей" и предположил, что стоит отдать им "трущобы" – аварийные здания в центре без статуса исторического памятника.