20 декабря была поставлена точка в многомесячных судебных тяжбах независимого североосетинского журналиста Мадины Сагеевой. Сначала гражданский иск к ней подавал теперь уже бывший глава Северной Осетии Вячеслав Битаров. Через некоторое время в Арбитражный суд обратилась принадлежащая его семье компания "Рестораны Баварии", а в апреле 2021 года до суда дошел и ближайший соратник Битарова – Тамерлан Фарниев, который на тот момент был мэром Владикавказа. Все они оспаривали публикации про себя и все требовали с журналиста по одному миллиону рублей.
Еще в одном деле журналист была в качестве потерпевшей стороны: она обратилась в правоохранительные органы, когда убедилась, что ее телефон прослушивается. Ленинский райсуд Владикавказа признал виновной и приговорил к полутора годам лишения свободы условно бывшего сотрудника офиса продаж МТС Юлию Накани: ее посчитали виновной в нарушении тайны переписки и неправомерном доступе к информации.
В интервью Кавказ.Реалии Мадина Сагеева рассказала, как пережила год в судах и какой главный вывод сделала для себя.
Мадина Сагеева
"Мне важно было победить с помощью законов"
– В вашей долгой истории судебных разбирательств можно уже ставить точку?
– Очень надеюсь на это. Рассчитываю, что такого преследования инокомыслящих журналистов в нашей республике больше не повторится. Во всяком случае сейчас нет никаких предпосылок думать, что новые люди [республиканские власти] будут себя вести так же.
– Несколько дней назад вы заявили, что "Бавария" вам выплатила судебные издержки. Того же самого будете добиваться от Битарова и Фарниева. Скажите, вы удовлетворены?
В случае моих проигрышей с помощью судебных приставов можно было превратить мою жизнь в ад
– Компенсации – это деньги, которые были заплачены адвокату. К сожалению, я не смогу ничего пожертвовать детским домам, поскольку для себя я ничего не истребовала с них. Для Битарова 100–150 тысяч (взыскиваемая сумма. – Прим. ред.), для "Баварии" 75 тысяч – это копейки. Все эти процессы были инициированы для того, чтобы "обанкротить" меня, а затем создать бытовые проблемы: так как у меня нет суммы, которую с меня требовали, в случае моих проигрышей с помощью судебных приставов можно было превратить мою жизнь в ад. Я полагаю, именно такую цель ставили перед собой мои оппоненты. Инициирование всех тех судебных процессов по смехотворным поводам и сопутствующие им репутационные потери были связаны только с попыткой меня нейтрализовать.
Это и вправду действенный способ. Только сейчас, когда все суды позади, я понимаю, как вся эта история морально и психологически давила.
– Были ли мысли, что можете в одном из процессов проиграть?
– Я всегда понимала, что по сути не могла проиграть. Но осознавала, что очень сложно будет выиграть у главы республики, понимала, что это политическое решение, хотя суды у нас должны быть независимы. Я и до этого заявляла, что мне было важно выиграть при помощи тех механизмов, которые дает мне государство. На самом деле мне давно не интересны ни Битаров, ни "Бавария", ни тем более Фарниев. Гораздо больше мне интересно то, что меня защитили законы. Говорить о том, что это случайность, не приходится, потому что процессов было четыре, у разных судей, в разных судах. Видимо, в Северной Осетии судебная система работает, и это меня радует.
Я изначально отказалась от помощи международных правозащитных организаций. Я решила защищаться сама с помощью адвоката Алана Тедеева. Достаточно сложно в этой республике было найти человека, который согласился бы меня защищать. Но мне повезло с ним: он не предал меня, постоянно поддерживал, не пытался, как некоторые, договариваться с другой стороной в поисках возможности заключения мирового соглашения. Наоборот, порой сам больше, чем я, был настроен добиваться правдивого решения. Он повысил мои шансы на успех.
В процессе с Битаровым оппонирующая сторона предлагала мировое соглашение. О мировом соглашении говорилось и когда рассматривался иск Фарниева. Однако мой адвокат не был настроен идти на уступки. Он считал, что правда на моей стороне, и эту правду помог мне закрепить судебным решением.
– Считаете ли, что ваша история может стать прецедентом если не в масштабах страны, то как минимум Северного Кавказа?
Сегодня журналиста гораздо проще можно подловить на нарушении закона, чем раньше
– Вряд ли я помогу коллегам своими делами. Та ситуация, которая сложилась в республиканской судебной системе, похожа на оплот здравомыслия и соблюдения норм закона. Но не уверена, что так же обстоят дела и у соседей. Единственное – мой опыт может помочь коллегам предостережением. Пока я судилась, законодательство в отношении журналистики менялось буквально на глазах. Сегодня журналиста гораздо проще можно подловить на нарушении закона, чем раньше. Поэтому любой человек, работающий в СМИ (если, конечно, он не обслуживает власть), должен очень внимательно изучать законодательство. Кто из нас прежде придавал такое значение закону о СМИ? Наизусть мы его не знали. Теперь назубок нужно знать не только этот закон, но и все решения пленумов Верховного суда, которые касаются работы журналистов и его ограничений.
А еще посоветовала бы коллегам сохранять все документы, аудиозаписи. Это реально выручает! Если бы я не сохранила все те документы, на которые ссылалась в своих статьях, хотя я обычно не очень долго храню их, едва ли мне удалось бы выиграть дела. Тут, видимо, было счастливое стечение обстоятельств.
Мухи об стекло
– Были ли попытки у бывших городских властей договориться с вами?
– Нет, иск от мэра Фарниева был как будто последним шансом сатисфакции. Было ощущение, что для него принципиально важно хоть в чем-нибудь выиграть, иначе он не цеплялся бы за высосанное из пальца дело. Это мое впечатление. В аргументации доходило до смешного. Но в эту смехотворную ситуацию Фарниева загнала его адвокат. Видимо, она пообещала ему, что с этими исходными данными можно было выиграть процесс. С самого начала было понятно, что они в заведомо проигрышной ситуации, но они бились как муха об стекло в надежде победить. Наверное, расчет был на то, что я сама им помогу выиграть. Разумеется, я этого не сделала.
С таким расчетом и я могла бы подать кучу исков на людей, которые все эти годы разводили грязь против меня.
– Отказ Битарова от судебных претензий сразу же после его отставки был связан с потерей административного ресурса или желанием без скандалов уйти на политическую пенсию?
– Все было намного проще. Тот процесс подходил к логическому завершению, оставалось одно-два заседания, и Битаров проиграл бы суд. Та схема, которую они придумали, сначала отказавшись от претензий в мой адрес, а затем заключив мировое соглашение с новым главным редактором (статьи Сагеевой публиковались в газете "Свободный взгляд", где она была главредом. – Прим. ред.), была вариантом выйти Битарову из процесса, не потеряв лицо. Согласитесь, заголовок "Битаров заключил мировое соглашение с газетой" звучит выигрышнее, чем "Битаров проиграл Сагеевой". А для того, чтобы заключить мировое соглашение с газетой, меня нужно было снять с процесса. Дальше редактор опубликовал совершенно смехотворное опровержение, которое и назвать таковым сложно. Видимо, им было важно, чтобы прозвучало именно слово "опровержение".
Я не настолько кровожадный человек, чтобы пытаться что-то доказать вдогонку
Конечно, у меня была юридическая возможность и это оспорить. Едва ли мою статью мог опровергнуть человек, который ее не писал. Но я не стала этого делать только лишь потому, что на тот момент Битаров уже не был главой республики, в которой я живу. Я не настолько кровожадный человек, чтобы пытаться что-то доказать вдогонку. Мне кажется, я и без того все доказала и им, и общественности, и даже себе. Это уже вчерашний день.
– Судебный процесс – это всегда неприятные эмоции. Какое из этих дел был наиболее тяжелым для вас?
– Суд с Фарниевым был очень раздражающим. Судебный процесс по прослушке был очень неприятным. Он не принес никакого удовлетворения, поскольку мы нашли лишь промежуточное звено, но не добрались до человека, который заказывал эту прослушку.
"Мне больше не интересно, я ухожу"
– После отставки Битарова и победы в судах ваши заявления о том, что собираетесь свернуть журналистскую деятельность, прозвучали апофеозом. Не передумали за эти месяцы?
– Я уже полгода не пишу, хотя у меня остались какие-то фантомные боли. Я слежу за общественно-политической жизнью, иногда что-то где-то говорю (в телеграм-стримах журналиста Заура Фарниева. – Прим. ред.). Но нет, не передумала. Наверное, те бои без правил, которые против меня велись на протяжении пяти лет, утвердили меня в этой мысли – мне уже не хочется оставаться в журналистике, да и не интересно мне уже.
– Стало быть, вопрос о том, как складываются отношения с новой властью, уже неуместен?
– Верно, они никак не складываются. Я – домохозяйка, они – чиновники, у нас нет точек соприкосновения.
Пять лет давления на журналистику
– На ваш взгляд, в каком состоянии находится журналистика на Северном Кавказе?
– Не могу объективно оценивать ситуацию, но очень уважаю дагестанский "Черновик". Это лучшее издание на Кавказе. С самого начала он был классный, и уже столько лет держит марку, несмотря на то, что с ним происходит (учредитель газеты Хаджимурад Камалов был застрелен в 2011 году, а журналист Абдулмумин Гаджиев обвиняется в финансировании терроризма. – Прим. ред.). Да и вообще дагестанская журналистика, дагестанские блогеры, на мой взгляд, самые продвинутые.
Что же касается Осетии, то пять лет давления на журналистику дают о себе знать. У меня ощущение, что наши молодые коллеги не знают, что нужно делать, хоть и называют себя журналистами. Может быть, я слишком обобщаю. Сейчас в республике не вижу молодых журналистов, которые "про правду". Они больше в репортерстве, причем в официозном.
Когда профессия заходит в тупик, открывается какая-то форточка
Но, наверное, это тенденция всей журналистики, которую подменил инстаграм со своим инфомусором. Не знаю, к чему все это приведет, но такое положение вещей долго существовать не может. Рано или поздно, может быть, появится новое окно. Мы не раз ведь наблюдали: когда профессия заходит в тупик, открывается какая-то форточка. Начали умирать печатные СМИ – появились интернет-издания, их стали законодательно пытаться приструнить – появились соцсети, затем телеграм-каналы и мессенджеры. Сейчас вотсап-рассылка может быть гораздо эффективнее классических каналов распространения информации.
***
В Северной Осетии Мадина Сагеева стала рекордсменом среди журналистов по искам, поданным против нее, за распространение порочащих сведений. До этого подобные иски подавали только против двух её коллег. Они суды проиграли.