Афганский регион Панджшер стал самой большой к этому дню точкой сопротивления талибам, которые захватили власть в стране. Панджшер расположен севернее Кабула, сейчас в этой провинции сосредотачивают свои военные силы сторонники полевого командира Ахмада Масуда и вице-президента Афганистана Амруллы Салеха, который объявил себя легитимным главой государства и призвал сопротивляться талибам.
Директор украинского Центра ближневосточных исследований Игорь Семиволос рассказал Настоящему Времени о том, сможет ли вооруженное противостояние отбить территории у талибов и может ли это привести к масштабной гражданской войне.
Your browser doesn’t support HTML5
Семиволос: "Люди, которые готовы бороться, будут в меньшинстве"
– По вашим оценкам, каковы шансы на победу у тех сил, которые сейчас собираются на севере страны, в этом регионе?
– По моему убеждению, шансов не очень много. На самом деле ситуация складывается таким образом, я абсолютно согласен с утверждениями эксперта, что в лучшем случае Панджшер это территория, которая будет вне контроля талибов. Но наступать собственно с теми силами, которые сейчас имеются, практически невозможно. Более того, насколько мы понимаем, основной контингент людей, которые находятся там, это таджики, то есть по сути это проблема опять-таки таджикско-пуштунская возникает, и она не может быть решена, то есть захват Кабула не может быть решен в рамках такого противостояния.
– А может начаться, по вашим оценкам, гражданская война?
– Я могу отметить, что талибы сейчас действуют очень осторожно, они пытаются снизить уровень агрессии, уровень того напряжения, неопределенности, который возник в связи с их захватом страны. И это в значительной степени направлено на то, чтобы большая часть военнослужащих приняла решение сдать оружие и отказаться от борьбы. В этих условиях, к сожалению, эта группа людей, которая провозглашает готовность бороться дальше с талибами, будет в меньшинстве.
– Игорь, вы говорите, что таджики в основном собираются в той части страны, в этом регионе, который собственно бунтует или еще не сдался "Талибану". Можно говорить тогда, что таджики их поддерживают, а пуштуны – "Талибан", или нет, или это ложное утверждение?
– Если мы отбросим какие-то нюансы, то можно, наверное, так утверждать, потому что все-таки в "Талибане" есть большая доля пуштунского национализма, то есть пуштуны видят возможность через "Талибан" реализовать контроль над страной. Если говорить о таджикском аспекте, то мы видим, что таджики поднимают уже, скажем, другие флаги, то есть больше опять разговоров идет о том, что немного отделиться: или создать свое государство на севере страны, или уже в общем как бы возникают эти сепаратистские настроения, которые были характерны в 90-х и начале 2000-х годов. И кроме того, в чем еще одна большая проблема, вот этот проект Северного альянса закончился в 2001 году. По сути с этого времени никаких особых усилий не предпринималось для того, чтобы его поддерживать, поэтому институционально сам проект Северного альянса сейчас выглядит достаточно слабо.
Your browser doesn’t support HTML5
Как Панджшер стал точкой сопротивления талибам
– А какую сторону скорее поддерживает местное население? Или оно тоже разделено?
– Нет, если мы говорим о северных территориях, то, конечно же, талибов там не поддерживают. Я не буду приводить сейчас данные опросов, было, когда порядка 75% населения вообще Афганистана выступало против власти талибов.
– Это опросы, простите, какого года?
– По-моему, это прошлого года, это было последнее, на него ссылаются. И оно проводилось, конечно же, на подконтрольных правительству территориях. Если исходить из этого, то, конечно же, на севере Афганистана поддержка талибов минимальная.
– Масуд уже попросил помощь у западных правительств. Как вы думаете, окажут?
– Сложный вопрос, потому что западные правительства точно так же на растяжке. Мы уже слышали утверждения европейцев о том, что нужно не допустить поглощения Афганистана Китаем и Россией, и соответственно, многие лидеры ставят условия признания правительства "Талибана" внутри страны. И сейчас обострять ситуацию, когда шансов у Масуда и у Салеха достаточно мало, это опрометчиво. Но тем не менее, вероятно, контакты с ними будут установлены, и мониторинг несомненно будет осуществлен. Все будет зависеть от того, насколько им удастся мобилизовать людей и насколько их призывы возымеют какое-то действие на этих территориях.
– Игорь, как вы объясняете поведение России, российских официальных представителей, когда у них в стране эта организация признана террористической, но при этом местный посол говорит, что при талибах лучше, чем при Гани, что российское посольство охраняют талибы и так далее. Чем вы это объясняете?
– Мне кажется, что это в общем как бы вполне понятно, потому что Россия сейчас начинает заигрывать с "Талибаном", то есть они пытаются получить максимальные выгоды в той ситуаций, которая возникла. Естественно, Россия видит себя тоже в какой-то степени победителем, поскольку американцы ушли из страны и, соответственно, нет уже такого ощущения, что с юга американцы каким-то образом пытаются создать сложные проблемы или проблемы для России. Но если посмотреть вообще на динамику отношений, то она начала изменяться в 2018 году, когда собственно Россия начала достаточно тесные контакты по линии разведки, а затем уже, собственно, не прячась уже по политической линии также были осуществлены. И последнее, конечно же, финальное, это визит делегации "Талибана" весной, встреча с Лавровым, которая по сути дела расставила точки над i, и обозначила modus operandi россиян и "Талибана".