С осени прошлого года, вероятно, произошла серия отравлений российских журналисток и активисток, покинувших страну. Как пишет Радио Свобода со ссылкой на издание The Insider, в октябре 2022 года в Мюнхене симптомы отравления почувствовала журналистка "Новой газеты" и "Медузы" Елена Костюченко, неделю спустя в Тбилиси – журналистка "Эха Москвы" Ирина Баблоян, а в мае 2023 года в Праге – глава фонда "Свободная Россия" Наталия Арно.
Журналистка Елена Костюченко почувствовала первые симптомы во время визита в Мюнхен, куда она приехала, чтобы посетить консульство Украины и подать документы на визу. Ранее, работая в Украине как корреспондент "Новой газеты", Костюченко получила предупреждение от коллег и источников в украинской разведке, что чеченским подразделениям на российских блокпостах был отдан приказ ее убить. После этого она покинула страну, но собиралась поехать в командировку снова уже как корреспондент "Медузы".
Когда именно могла быть отравлена журналистка, точно не известно. Она предполагает, что это могло случиться, когда она спала в поезде по дороге в Мюнхен либо когда она обедала с подругой в ресторане после посещения консульства. Журналистка вспоминает, что во время обеда к ним дважды подходили знакомые ее подруги, а сама Костюченко отходила в туалет.
Через несколько часов после этого Костюченко ехала в поезде домой в Берлин и почувствовала себя плохо.
"Я сначала почувствовала, что я очень вспотела, запах пота был странный – как будто гниющие фрукты. Потом у меня начала болеть голова. Через некоторое время мне стало сложно ориентироваться в пространстве. И потом уже дальше, когда я смогла добраться до дома, уже на следующее утро у меня появились другие симптомы – это боль в животе, головокружение, тошнота, рвота. И дальше со временем симптомы менялись: у меня начало отекать лицо, пальцы рук, появилось то, что потом врачи опознали как ладонно-подошвенный синдром. Это часто возникает при химиотерапии: когда горят ладони, стопы, они краснеют и раздуваются. И, в общем, эти все симптомы длились несколько месяцев", – рассказала журналистка в интервью телеканалу "Настоящее время".
Врачи долго не могли установить причину недомогания у Елены Костюченко, и только через пару месяцев она обратилась в полицию, откуда ее направили на анализ крови в клинику "Шарите" – именно там в 2020 году от отравления ядом "Новичок" лечили российского оппозиционера Алексея Навального. Результаты этих анализов Костюченко не предоставили. Только из своих источников The Insider узнал, что масс-спектрометрия не дала однозначного результата. Расследователи поговорили с врачами и специалистами по отравляющим веществам – они считают, что подозрение падает на хлорорганические соединения, такие как, например, дихлорэтан.
"Так как я очень поздно обратилась в полицию – я никак не могла допустить мысль, что была отравлена, – я понимаю, что возможность что-то найти и установить сейчас невелика. Я не могла поверить [в возможность отравления]. Но сейчас такая ситуация, что приходится об этом говорить. У меня через несколько недель выходит книга, и полицейские, и журналисты-расследователи считают, что выход этой книги может стать триггером. Это книга о том, как Россия постепенно приходила к фашизму. И я понимаю, что если вдруг со мной что-то случится в ближайшее время – я погибну от странной болезни или вдруг окажется, что я покончила с собой, – то я бы хотела, чтобы эту историю знали", – рассказала Костюченко.
Через неделю после предполагаемого дня отравления Костюченко журналистка "Эха Москвы" Ирина Баблоян тоже почувствовала себя плохо – на тот момент она жила в гостинице в Тбилиси. Симптомы, которые она описала, похожи на то, что происходило с Костюченко, в частности, у Баблоян тоже проявился ладонно-подошвенный синдром. Журналистка также не предполагала, что ее могли отравить, поэтому она сдала кровь для токсикологического анализа только через несколько месяцев, когда переехала в Берлин. Результаты анализа она также пока не получила.
Президент фонда "Свободная Россия" Наталия Арно почувствовала себя плохо во время визита в Прагу, где участвовала в непубличном мероприятии. Когда она вернулась в отель, дверь в ее номер была открыта, а в комнате ощущался запах какого-то парфюма. Этой же ночью она проснулась от сильной боли в разных частях тела, особенно болели зубы и язык. Она как можно скорее улетела в Вашингтон, где сейчас проживает, и уже там обратилась за медицинской помощью. Результаты токсикологического анализа крови пока не известны, но врачи Арно сообщили, что ее отравили нейротоксичным веществом. Правоохранительные органы США сейчас расследуют это дело.
Главный редактор The Insider Роман Доброхотов рассказал Радио Свобода о подробностях отравлений и существующих версиях их причин.
– Все эти отравления произошли в разных странах. На ваш взгляд, это какая-то разветвленная сеть отравителей или конкретная группа, которая преследует своих жертв в разных местах?
Роман Доброхотов
– В случае с Баблоян и Костюченко симптомы очень похожие и по времени разница в несколько недель, поэтому это вполне может быть одна и та же группа, которая ездит по разным странам. В случае с Арно яд совершенно другой, и мы знаем, как они действовали: они попали в номер гостиницы. Скорее всего, они понимали, что засветились, потому что в каждой гостинице в фойе есть видеокамеры. То есть они должны были попасть под объективы этих камер, а значит, скорее всего, они рассчитывали, что после нанесения яда немедленно покинут территорию Евросоюза. Поэтому, скорее всего, это были такие одноразовые отравители. Потому что я не представляю себе, как они могут быть уверены в том, что нигде не засветятся, если в центре Праги, в гостинице совершат свои действия. Так что я думаю, что группы были разные. Но полагаю, что они, конечно, координируются все из одного центра, то есть это, скорее всего, одна и та же примерно программа спецслужб, один и тот же более или менее список, попасть в который можно по разным критериям, но исполнители, конечно, могут быть разные.
– Я полагаю, что вы, пока вели расследование, пытались как-то связать отравления, возможно, с перелетами каких-то людей или еще каким-то образом? Удалось ли вам хоть что-то выяснить о людях, которые могут быть к этому причастны?
– У нас есть определенные зацепки и подозрения, но, если бы мы могли установить конкретные лица и связать их именно с перелетами, например, или телефонными биллингами, с каким-то конкретным отравлением, мы бы это уже опубликовали. Мы всегда публикуем сразу, как только что-то однозначно можно установить, потому что мы хотим, чтобы все остальные расследователи, журналисты и правоохранительные органы имели максимум информации, которая может помочь продолжить это расследование. Поэтому, как только мы найдем что-то первое доказательное, мы это сразу опубликуем.
– Когда был отравлен Алексей Навальный, было заявление от "Шарите", власти Германии также делали заявления по поводу отравления. Сейчас нет не только никаких публичных заявлений, но и самим людям почти ничего не рассказывают о результатах анализов и ходе расследования. Почему так?
– Потому что в случае с Навальным немного повезло и удалось установить конкретную формулу вещества, в том случае – "Новичка", который был использован. Вдобавок это вещество попадало под запрет Организации по запрещению химического оружия, то есть это было грубое нарушение международного права. И, конечно, в случае с Навальным это было значимо, и весь мир отреагировал. Кстати, они, перед тем как делать публичное заявление, эти же анализы повторили в двух других лабораториях, чтобы это была не только Германия. Поэтому это было очень существенно и серьезно. А здесь, я так понимаю, нет настолько однозначной уверенности, что нашли что-то, поэтому власти хотят держаться вдали от прессы, насколько я понимаю.
– У Костюченко и Баблоян были проблемы с анализом крови в "Шарите": не на то проверили кровь, недостаточно крови для анализа, кровь "потерялась". С чем вы связываете такие ошибки и заминки при проведении анализа?
– Мне кажется, совершенно ясно, что просто правоохранительные органы забирали эти образцы у "Шарите", но говорили медикам, что надо как-то объяснить по-другому, что этих образцов нет. И поэтому им приходилось говорить, что просто вот потерялись.
– Они забирали, чтобы самостоятельно тестировать?
– Да, и если бы у нас не было своего источника в одной из немецких лабораторий, то мы бы и не узнали никогда, что этот тест вообще был проведен и что там есть некоторые результаты. Это, конечно, не красит немецкие спецслужбы, они таким образом нарушают права пострадавших. И надеюсь, что они изменят форму своего поведения.
– Можете подробнее рассказать про предполагаемые вещества, которыми могли быть отравлены герои расследования?
– Я бы сказал, что мы можем более четко утверждать по Наталии Арно, потому что там мы знаем, официально уже установлено, что это нейротоксичный яд. И наши эксперты утверждают, что можно не сомневаться в том, что это более узкая группа нервно-паралитических отравляющих веществ. Это означает, во-первых, что можно определить довольно небольшую группу подозреваемых, а во-вторых, это точно никак не может объясняться никакими болезнями или другими проявлениями. Нервно-паралитические вещества имеют очень четкий характер воздействия, здесь симптомы ярко отличаются от других. Кстати, "Новичок" тоже подходит под группу этих веществ, поэтому мы не можем исключать, что там он тоже использовался.
В случае с Костюченко и Баблоян, у которых более-менее одинаковые симптомы, наши эксперты просто проанализировали эти симптомы и пришли к выводу, что, например, хлорорганические вещества подходят под такой образ действия: повреждения печени, ладонно-подошвенный синдром и так далее. Но очень сложно даже опытным токсикологам сказать, какие еще в принципе вещества могут вызывать такие симптомы. На людях эксперименты никто не делает, и можно смотреть только описанные в литературе какие-то примеры, а их число ограничено. Так что можно просто сказать, что, например, дихлорэтан подходит как возможное вещество. Но сколько таких еще вариантов, никто не знает.
– Журналистки Костюченко и Баблоян обратились за помощью не сразу, так как не верили, что их могли отравить. И, как мы видим, действия отравляющих веществ бывают совершенно разные. Есть ли какие-то критерии, по которым человек может предположить, что его именно отравили и что это не просто какое-то заболевание?
– Я считаю, что лучше перебдеть, чем недобдеть. Когда возникают симптомы, которые не объясняются, скажем, обычной простудой или чем-то понятным, то тогда лучше сразу сдать все анализы, которые возможны, анализы крови и мочи, например. Потому что, если потом окажется, что все-таки действительно это что-то подозрительное, будет с чем работать. Главное – сдать это быстро, сразу после того, как появились первые симптомы. И лучше всего, если будет возможность сохранить этот образец крови. Потому что обычные анализы покажут какие-то самые простые параметры, но, возможно, понадобится что-то дополнительно потом проверить.
Сейчас к нам обращаются многие люди, рассказывая о том, что у них в 2021 году было отравление, и все, что мы можем сделать, – это узнать место и время и потом сравнить с путешествиями подозрительных лиц. А если бы, скажем, у них были бы анализы той же крови, например, то это бы уже дало какое-то представление, мы могли бы показать это врачам, могли бы с чем-то сравнить. А самый идеальный вариант: если бы у них хранился этот образец крови и мы бы действительно заподозрили что-то, то у нас есть возможность отправить этот образец в лабораторию, где могут проверить и на "Новичок", и на что угодно. Поскольку у нас теперь неплохие контакты с разными специалистами и они серьезно относятся к таким вещам, мы можем проверить эти образцы, но для этого их надо сохранить. Так что я бы призвал всех людей, которые находятся в зоне риска, – а это журналисты, которые занимаются расследованиями; заметные активисты; люди, которые занимаются санкциями, – задуматься о том, понимают ли они, что нужно делать в случае, если такие симптомы возникнут. То есть знают ли они какую-то лабораторию, где по их просьбе могут сохранить образцы крови, и так далее.
– Как вы думаете, сколько может быть жертв подобных отравлений, о которых просто еще никому не известно?
– Вряд ли этих жертв очень много. Мы бы об этом знали, я думаю. У нас есть буквально несколько человек, по которым у нас есть подозрение, что они в какой-то момент были отравлены, но просто не хотят это афишировать и молчат. Но это всего лишь несколько человек, и это случаи не последнего года. Я думаю, что если есть какие-то свежие случаи, то их не очень много. И скорее всего, это не супербольшие знаменитости. Но, так или иначе, мы сейчас сделали обращение, ждем, напишет ли нам кто-то. Возможно, мы ошибаемся и таких случаев действительно много.
– Журналисты, активисты и политики уезжали из России в основном из соображений безопасности. Получается теперь, что россияне вообще нигде не могут чувствовать себя в безопасности?
– Это вопрос о разных уровнях безопасности. Конечно, ресурсов для того, чтобы кого-то посадить или убить внутри России, у властей гораздо больше, чем за рубежом, и это массово происходило. Отравлений тоже на самом деле предостаточно. И сейчас мы понимаем, что их масштаб внутри России был точно больше, чем было принято думать. Мы видим очень много обращений от людей из штабов Навального в разных регионах, многие обращения очень правдоподобные, так что у меня есть ощущение, что была какая-то кампания по команде Навального. Поэтому, конечно, за границей люди могут чувствовать себя гораздо более защищенными, но все-таки они должны думать о том, с кем встречаются. Если это, скажем, источник журналиста, лучше знать, что это за человек, почему он организовал эту встречу. Но лучшая защита – это непредсказуемость. Если они не могут предсказать, где и когда вы будете, это очень хорошо, потому что практически все отравления и покушения, которые мы знали, планировались заранее, исходя из некоего предсказуемого поведения жертвы. Поэтому чем меньше каких-то регулярных привычек, постоянных маршрутов, тем лучше. По крайней мере, тем людям, которые в зоне риска, стоит об этом задуматься.