Кунта-хаджи Кишиев, шейх кадирийского тариката, был уроженцем села Иласхан-Юрт в Чечне. Кунта-хаджи был выходцем из простой чеченской семьи, период жизни которого пришелся на время активных военных действий по захвату и покорению народов Северного Кавказа Россией в 19 веке.
У шейха Кунта-хаджи было две жены – Седа (Сади) и Жансари. Седа родила ему трех сыновей: Махма (Махмуд), Мовла, Хизир и дочь Асет. Жансари родила ему сына по имени Дабаг, который умер, будучи еще ребенком, и дочь Cубар, которая умерла в эмиграции на Ближнем Востоке.
Предположительно в 50-х годах XIX века он совершает хадж, во время которого встречается с многочисленными исламскими авторитетами мира. В Египте в одном из текстов упоминается чеченский шейх, который приехал в Мекку из далекой Чечни.
По возвращении на Кавказ он начинает активную деятельность по распространению учения кадирийского тариката. При этом его мнение не всегда совпадает с мнением имама Шамиля. Видя, что война подходит к своему логическому концу, шейх Кунта-хаджи делает акцент на том, чтобы сохранить чеченцев как этнос.
Российские власти задерживают шейха в конце 1863 года и высылают в ссылку 3 января 1864 года. В бессрочной ссылке он находился с 3 февраля 1864 года под негласным надзором властей в городе Устюжна. В архиве Вологодской области хранятся копии его писем, одно из них датируется 1867 годом, в котором он просит кумыкских князей защитить членов его семьи, которые остались в Чечне, от давления со стороны российских властей.
Имея тысячи мюридов (последователей), сам он оставался бедным человеком, так как считал, что каждый человек, сотворенный Всевышним, должен пользоваться благами только собственного труда. Рассказывают, что однажды шейх Кунта-хаджи зашел к себе домой в печали и сказал своей жене: “Какая жалость, но мы остались без урожая кукурузы в этом году“. Удивленной жене он пояснил, что мюриды, решив помочь своему устазу (учителю), пропололи его огород, на что шейх Кунта-хаджи заявил, что не возьмет с этого огорода ни одного початка кукурузы. Он не мог себе позволить есть то, что не было добыто его собственным трудом.
Шейх Кунта-хаджи привел в ислам десятки тысяч людей и учил их быть искренними мусульманами сердцем и помыслами. Его деятельность не ограничилась рамками Чечни и Ингушетии, но затронула и часть Осетии, где еще в тридцатых годах XX века были его последователи из числа осетинской мусульманской общины. Были такие и в Дагестане, где его последователями стали андийцы и немногочисленная община аварцев, проживающие в регионе Анди, Ботлиха и Ашильта.
Шейх стал духовным лидером для целых поколений чеченцев.
Кунта-хаджи проповедовал форму борьбы отличную от той, что проповедовал имам Шамиль. Если последний стал на путь газавата, священной борьбы за веру, и требовал умирать на этом пути не раздумывая, то шейх Кунта-хаджи, видел успех не только в вооруженной борьбе, но и в усилении веры. Без сильного духа не могло быть побед физических, по его мнению. Он предлагал совершенствовать свой внутренний мир, приведя его в согласие с исламскими традициями.
Шейх не призывал к повиновению чужеземцам. Наоборот, он всегда говорил, чтобы никто никогда не забывал того, что произошло. Он призывал к моральному непризнанию российских захватчиков, которые пришли на его родину с целью завоевания.
Во времена СССР советская пропаганда утверждала, что Кунта-хаджи якобы говорил, что даже если русские повесят кресты на чеченцев, то нужно оставаться в душе мусульманами и продолжать верить во Всевышнего, так как внешние атрибуты ничто, по сравнению с верой человека.
Как известно, российская администрация в период колонизации Северного Кавказа не скрывала, что ставит своей задачей крещение всех покоренных народов, но по мере того, как россияне начинали понимать горцев лучше, империя была вынуждена снять этот тезис с повестки дня
При этом шейх не был пацифистом. Скорее он выступал за то, чтобы несколько переставить акценты в борьбе с Россией: не война до последнего чеченца, а борьба до победы. Русская колониальная администрация не выслала бы на вечное поселение вглубь России пацифиста. Шейха сослали за опасные взгляды, а таковыми были его призывы быть сильными в вере и шаг за шагом идти к победе над врагом, захватившим родину чеченцев.
Современные чеченские политики используют культ шейха Кунта-хаджи Кишиева в качестве оправдания и освящения своего примирения с Россией. Сравнивая его то с русским писателем Львом Толстым, то с борцом против английского колониализма в Индии Махатма Ганди, они пытаются убедить в первую очередь самих себя, что они придерживаются главного постулата шейха - "непротивлению силе". Но такого постулата нет в работах шейха. Он не предлагает смириться со своей участью покоренных. Шейх, напротив, предлагает усилить свой внутренний мир для борьбы с иноземными поработителями.
Глава Чечни Рамзан Кадыров обновил все зияраты (святые места) связанные с именем Кунта-хаджи Кишиевым в республике. Он содержит всех, кто хоть как-то связан с семьей шейха. Российский исламский университет в Грозном, финансируемый из бюджета, носит имя Кунта-хаджи. Чеченские чиновники перешли на форму ношения одежды в стиле "а ля кунтахаджинец".
Но навязывание культа шейха Кунта-хаджи Кишиева в республике, где кроме него есть последователи еще 29 суфийских братств (вирдов), вызывает неоднозначную реакцию у тех, кто является мюридами других шейхов. Невозможно постоянно эксплуатировать имидж Кунта-хаджи. В какой-то момент людям это может надоесть, что вызовет как отторжение идей, так и самой исторической личности шейха.