Активист из Калмыкии Алдар Эрендженов почти год назад покинул Россию. Ему грозило уголовное преследование за "разжигание межнациональной розни" из-за манифеста "Нерусские" в инстаграме. С тех пор Эрендженов успел выступить на нескольких форумах в Европе, а также создал с командой несколько помогающих и просветительских проектов для калмыков.
В интервью сайту Кавказ.Реалии активист рассказал, как из создателя магазина одежды 4 Oirad и бренда "Нерусский" он превратился в координатора общественных движений, о помощи тем, кто бежал от мобилизации, и о целях в борьбе за независимость Калмыкии.
– Ты выступаешь на антивоенных конференциях, например, недавно была такая в Берлине. Складывается ощущение, что ты сейчас главный представитель оппозиционного движения от Калмыкии. Это так?
– Я бы назвал себя, скорее, координатором. У нас много разных организаций, от ультрасепаратистов до "ваты", и я стараюсь поддерживать связь между ними, чтобы все могли друг с другом контактировать, независимо от политических предпочтений. Сейчас для нас важно сохранить связи в комьюнити.
– А зачем их связывать между собой?
– Нам важно строить свою политическую нацию, вне зависимости от войны и всего того, что происходит. И диалог друг с другом необходим. Мы прожили в своей истории уже не раз, когда народ разделялся на части и истреблял друг друга. Во время Гражданской войны, во время Второй мировой. Я не хочу, чтобы подобное происходило вновь.
Дома я бы не мог сказать тебе и 90 процентов того, что говорю, а сидел бы и ждал прихода "эшников"
Я много с кем знаком, общаюсь с разными калмыцкими диаспорами, а наш проект по эвакуации мобилизованных в Казахстан и Монголию эти связи сильно увеличил. Я тряс диаспору, чтобы скидывали донаты и присоединялись к нам. В итоге пришло все к тому, что я стал координатором этого направления.
Это тяжелая задача, но ее важно делать, потому что, когда война закончится, [президент Владимир] Путин умрет, мы столкнемся с новой реальностью, на которую нужно будет быстро реагировать. А когда координации нет, можно совершить непоправимые ошибки.
Это война "русского мира" и украинцев. И нас, калмыков, в этой войне просто используют. Мы хотим деколонизировать калмыцкое общество, а для этого нужно разговаривать со всеми.
– Запрос на деколонизацию есть у всех? У "ваты", как ты выразился, тоже?
– Я считаю, что да. Просто многие люди понимают деколонизацию по-разному. Кто-то буквально: что надо выйти из состава России. Кто-то иначе: как смену собственного мышления с колониального, навязанного, с массой стереотипов, на свою оптику. Это история про идентичность.
– А как ты это понимаешь?
– Для меня деколонизация – это пробуждение человека, освобождение от навязанного ему видения. Для меня не так важны сепаратистские штуки. Для меня важно, чтобы люди поняли, что у них есть свое видение, а остальное – это навязанное. Деколонизация – это про освобождение ума.
– Я слышала от некоторых калмыков, что Россия им вообще не близка, что Монголия гораздо ближе. Эти настроения сильны в республике?
– Да, есть такое мнение, и есть те, кто хочет объединиться с Монголией. Есть и те, кто хотят независимой Калмыкии. Есть и такие, кто хочет быть в составе федерации, но без русских. У всех очень разное видение. Я лично придерживаюсь принципа Декларации Организации Объединенных Наций – о праве коренных народов на самоопределение. Не могу говорить за всех калмыков, но скажу за себя – я могу организовать съезд или референдум, где мы выскажем разные точки зрения на этот вопрос и проголосуем.
– Расскажи про свой опыт с эвакуацией калмыков после начала мобилизации. С чего все началось?
– Так получилось, что я сам был в шелтере в Тбилиси, мне позвонил знакомый из "Азиатов России" и попросил помощи. Они организовывали вывоз из Бурятии и Тувы. Я начал заниматься Калмыкией. Наняли автобусы, сначала они помогли нам с оплатой, потом мы начали собирать донаты и вкладывать свои средства. Старались вывезти как можно больше людей. Сделали телеграм-бот, который агрегировал заявки, делали каналы с консультациями для тех, кто не в Калмыкии, о том, как им выехать в индивидуальном порядке. Микроавтобусы возили из Элисты по ночам.
Точку сбора я присылал незадолго до отправки. Привозили к границе с Казахстаном. Скоро там образовалась очередь, и мы создали чат уже для тех, кто был в очереди, – чтобы люди брали к себе в машины на свободные места. После того, как пробка разрослась на 20 километров, мы сделали палаточный лагерь и полевую кухню.
У нас нет цели развалить Россию. Наша цель – дать нашему народу субъектность
Потом было окно, когда можно было проехать на велосипеде, имея специальную экипировку. Мы нашли волонтеров, которые поехали за всем этим в Астрахань. Сделали группы, которые проезжали на велосипедах через границу, а там закидывали их в машины, которые возвращали велосипеды и экипировку, вышла такая карусель.
Шелтер в Грузии вдохновил меня на создание таких же убежищ в Казахстане – в Астане и Алматы – и в Монголии. Сейчас это уже неактуально, эту деятельность мы свернули. Люди обустроились, многие уехали дальше. Задачу по эвакуации мы выполнили: те, кто хотел уехать, уехали. Вывезли мы в районе 500 человек на автобусах, еще две тысячи получили консультации для индивидуального выезда. Запрос на это есть и сейчас, но система уже стала самостоятельно работать. У нас множество чатов, где люди самоорганизовываются и помогают друг другу. И поток не такой большой.
Я сам пережил срочную эвакуацию за несколько месяцев до мобилизации, когда мне пришлось выезжать из России из-за преследований. И я очень хотел помочь людям. Ну, и это психотерапевтическая история: когда случается такая херня, нужно вылезать из думскроллинга и направлять энергию в полезное русло.
– Нет ощущения, что все уехали и никого не осталось из активных людей в Калмыкии? Я знаю, что много где идут такие разговоры: если все уедут, то кто же будет бороться с Путиным?
– Все не уедут, на самом деле. Не у всех есть возможность и желание. Я знаю, что многие уехавшие хотят вернуться обратно. Я тоже хочу. У меня в Калмыкии дом, который я построил своими руками. Но большинство понимает, что сейчас отъезд – это тактическое отступление. Нужно уехать, чтобы можно было потом вернуться.
У нас, калмыков, отношение к эмиграции не такое же, как у вас. Мы кочевники, и для нас не проблема уехать куда-то на пять-семь лет, пожить там и приехать назад. Мы проще относимся к этой истории.
Иногда бывают мысли о том, что все уехали и никого не осталось, это правда. Но я понимаю при этом, что, находясь в Калмыкии, лично я не мог бы сделать и 10 процентов того, что я делаю сейчас. Дома я бы не мог сказать тебе и 90 процентов того, что говорю, а сидел бы и ждал прихода "эшников" (полицейских из управления по борьбе с экстремизмом. – Прим.).
А здесь мы смогли запустить несколько новых проектов. Например, у нас появилось "Ойрат Радио". Это новый формат общественного радио в телеграме. Там мы крутим калмыцкую музыку, делаем подкасты, устраиваем совместное прослушивание книг. Приглашаем разных спикеров, даже тех, кто поддерживает Путина, вместе с теми, кто против войны. Мы хотим диалога и формируем платформу, где можно поговорить, порассуждать и поделиться калмыцким, ойратским контентом. Мы делаем это в телеграме специально, чтобы нас могли слушать те, кто находится в Калмыкии.
– Ты выступаешь на площадках в Европе, рассказываешь о том, что нужно калмыкам. Как реагируют на это европейцы? Они понимают, что Россия – неоднородная страна?
– Европейцы понимают нас лучше, чем русские. Уровень образования выше. Люди в центральной России иногда даже не знают, что Калмыкия или Тува – это часть России, им приходится это объяснять. А на конгрессах в Европе чиновники местные вполне в контексте, и говорить с ними проще...
Я не хочу класть свою жизнь на то, чтобы объяснять жителям Рязани, что нельзя никого чуркой называть
У нас была история на конгрессе в Берлине. Представителей нацдвижений было очень много. Я пришел туда в худи "Нерусский", люди косились на меня. Так вот, многие выступавшие допускали всякие неправильные обороты. Например, представитель российской оппозиции из Лондона берет микрофон и говорит, какие все "мы бедные русские".
На следующий день мы просто не выдержали слушать постоянно о том, как русские ущемлены и обижены, без упоминаний, что есть другие народы, что есть россияне. И мы, представители нацдвижений, надели футболки и худи "Нерусский" и "Нерусская" и начали на всех панелях объяснять людям, что так говорить нельзя. Мы тут, мы есть, и мы нерусские.
В России всего 100 миллионов русских, а остальные сорок – нерусские. Как можно забывать про 40 миллионов человек? Это как население целого государства, как население Украины, например.
Так что с европейцами нам проще. Все восточные европейцы прожили нашу боль, прожили время, когда тебя оккупировали, тебе говорят, что делать, заставляют учить русский и ездить на поклон в Москву.
– Многие люди, которые давно эмигрировали из России, через время становятся сильно оторванными от реальности и не знают, что вообще происходит в стране. Как этого избежать?
– Надо делать микроплощадки, где можно общаться со своими земляками. Мы, например, постоянно с ними в контакте, и у нас нет такой проблемы. Советую людям из регионов то же самое: делайте свои площадки и разговаривайте с людьми, поддерживайте горизонтальные связи. Это необходимо.
– Как ты считаешь, есть ли будущее у эмигрантского движения? И есть ли само по себе это движение?
– Я считаю, что форумы в любом случае полезны. Так представители разных движений и комьюнити могут поговорить друг с другом. Это дает синергию. Положительный эффект есть – ты перестаешь вариться в своем пузыре. Сейчас я на форуме с людьми из постсоветских стран, мы говорим о деколонизации. И они на 30 лет впереди нас. У них другое мышление, поверь. Говоришь с ними, и многое в голове становится на свои места.
– Скажи, а как реагировать на российскую пропаганду, которая при любом случае говорит: посмотрите, это люди, которые хотят развалить страну?
– Я говорю им сразу – это не ваша страна. Вот ты, к примеру, родилась в Подмосковье, и Калмыкия – это не твоя "страна". Как и Тува. И я не могу сказать, что вся Россия – это моя страна. Я могу сказать так про Калмыкию. У нас нет цели развалить Россию. Наша цель – дать нашему народу субъектность. А захотят после этого люди отделяться или не захотят – это уже их дела.
Алдар Эрендженов
Сама суть федерации в том, что это союз независимых территориальных образований с правом выхода из этого союза. А сейчас мы просто все вместе в одной тюрьме. И мы хотим из этой тюрьмы сбежать, это право человека, которого посадили в тюрьму ни за что. Пусть [российские власти] делают так, чтобы другим не хотелось уехать или отделиться.
Титульная нация не понимает того, как мы живем в вашем мире – в мире системного расизма. Не понимает наши травмы. И я не хочу класть свою жизнь на то, чтобы объяснять жителям [условной] Рязани, что должна быть дружба народов, что нельзя никого чуркой называть. Я не хочу никого перевоспитывать. И если мы не сможем в России построить нормальную страну, может, реально надо отделиться и построить маленькую удобную Калмыкию? У грузинов же получилось.
В целом идея о том, что кругом сепаратисты, которые получают деньги от Госдепа, – это топорная пропаганда. Пусть говорят, что хотят. Мы хотим просто сами выбирать свое будущее. Можем мы хотя бы мэра сами себе выбрать? Мы можем изучать свой язык, например? Мы хотим жить нормально, хватит уже терпеть это навязывание.
- В 2022 году Калмыкия стала худшим регионом страны по социально-экономическим показателям. При этом с начала вторжения в Украину здесь стали говорить о необходимости независимости от России, а местный религиозный лидер оказался первым среди коллег, кто открыто осудил войну. Из-за таких настроений на одних активистов завели ряд уголовных дел, другие были вынуждены покинуть страну после преследований и угроз.
- Конгресс ойрат-калмыцкого народа 26 октября опубликовал декларацию о независимости Калмыкии. Сайт Idel.Реалии побеседовал с одним из членов Конгресса, юристом и этноязыковым активистом Даавром Дорҗином о том, как представители национального движения видят свой путь к независимости и что планируют делать, если она будет достигнута.
- После начала полномасштабного российского вторжения на территорию Украины в 2022 году о намерении бороться за независимость заявили представители нескольких республик Северного Кавказа. Политический толчок этому процессу дал Киев, когда в июне в Верховной раде Украины была создана межфракционная группа "За свободный Кавказ". С тех пор о намерении отстаивать суверенитет в разных форматах также заявили представители народов Чечни, Дагестана, Кабардино-Балкарии и Ингушетии.
- Одним из спикеров прошедшего в здании Европарламента пятого "Форума свободных народов постРоссии" стал представитель ногайского национального движения Анвар Курманакаев. Он призвал Запад помочь в возрождении ногайской государственности, разрушенной Москвой в середине XVI века. Согласно официальным данным, в России живут около ста тысяч ногайцев. Они расселены от Алтая до Дагестана и Карачаево-Черкесии и не имеют своей территории. Это ведет к вымиранию языка и традиций, убежден Курманакаев.