"Этот режим не вечен". Правозащитник - о расследованиях "ликвидации боевиков" на Кавказе

Родственники двух из пяти убитых силовиками жителей Кабардино-Балкарии обратились в Следственный комитет с заявлениями. Они просят расследовать обстоятельства их гибели.

Хасанби Хупсергенов, Анзор Баразов и еще три человека были убиты в ночь на 3 июля в Кабардино-Балкарии. По версии Национального антитеррористического комитета, все они "вынашивали намерение совершить террористические преступления". На теле Хасанби, выданном для захоронения, были обнаружены ссадины, следы пыток током, у него был сломан позвонок шейного отдела, а также имелись пулевые ранения. Родственники утверждают, что перед смертью его пытали.

Копии своих заявлений родственники убитых направили в Правозащитный центр "Мемориал" (российские власти внесли "Мемориал" в список иностранных агентов, "Мемориал" с этим не согласился. – Прим. ред.).

Об особенностях такого рода дел и о перспективах расследования гибели пятерых жителей Кабардино-Балкарии Кавказ.Реалии рассказал член совета ПЦ "Мемориал" Олег Орлов.

– Прежде чем написать заявления в Следственный комитет о расследовании обстоятельств гибели Хасанби Хупсергенова и Анзора Баразова, их родственники согласились с закрытием дел против убитых. Именно при таком условии им выдали погибших для похорон. Означает ли это, что теперь семьи погибших не смогут добиваться наказания убийц?

– Да, Эльмира Лигидова (вдова Баразова. – Прим. ред.) написала, что согласна с прекращением дела в отношении мужа в связи с его гибелью. Так же, как и родственники Хупсергенова.

Заявления о согласии с прекращением уголовного преследования были получены путем вымогательства: родственникам обещали выдать тела убитых родных, только если они их подпишут. Но в рамках закона и у нас, и у родных есть все возможности для защиты своих прав и для наказания убийц. Однако в то же время практика такова, что мы столкнемся с максимальными препятствиями со стороны государства.

По сути закрывается уголовное дело по поводу нападений на сотрудников полиции, но открылись новые обстоятельства, когда родственники получили тела. Они увидели следы пыток. Поэтому то, что они написали те согласия, никак по закону не должно препятствовать проверке их слов, более того, следственные органы обязаны провести доследственную проверку по заявлениям родственников. А затем, если есть основания, возбудить уголовные дела. Так следственные органы должны действовать согласно закону. Но мы, исходя из нашей практики, понимаем, что следственные органы будут делать всё, чтобы даже не проводить проверку. Они будут заявлять, что нет никаких серьезных данных в утверждениях родственников о совершении преступлений. Если даже мы добьемся доследственной проверки, реальная проверка будет саботироваться. Но у нас есть возможность обращаться в Европейский суд по правам человека. Хотя, конечно, это печально, потому что надо добиваться расследования на национальном уровне. Тем не менее надо понимать, что современная Россия – неправовое государство.

– Означает ли это, что в России, в частности, в отношении сотрудников правоохранительных органов не работают законы?

– Законы не действуют, когда есть заинтересованность госорганов в том, чтобы скрыть преступления силовиков. Если это какие-то отдельные эксцессы, отдельные правонарушения, как, например, пытки в отделе полиции, тогда возможно возбуждение уголовного дела, хотя и этого очень трудно добиться. Но в результате иногда даже бывает осуждение полицейских на реальные сроки. И мы этого добивались, и наши коллеги. Но когда есть слаженные действия силовиков под видом спецоперации, бессудной казни неугодных им людей, в этом случае, скорее всего, мы столкнемся с саботажем расследования. Потому что это не эксцесс отдельного исполнителя из силовиков, а некая заранее подготовленная и одобренная сверху, мы не знаем как высоко, каким начальством, такая преступная большая спецоперация. В этом случае очень трудно или почти невозможно в современной России добиться реального наказания.

– Как статус иностранного агента отражается на работе "Мемориала"?

– Это мешает, и очень сильно мешает. А в некоторых случаях делает работу невозможной. Например, нам запрещено выдвигать своих представителей в общественные наблюдательные комиссии в местах принудительного содержания граждан. То есть мы уже не можем, как раньше, в составе этих комиссий посещать отделы полиции, тюрьмы, исправительные колонии и так далее. Нам запрещено наблюдать на выборах. И есть ещё целый ряд других ограничений. Более того, в этом году появилось такое новшество, что любую нашу программу Министерство юстиции может запретить. Причем непонятно, на каком основании. Оно должно как-то это мотивировать, но как – в законе не определено. А если мы продолжим работу, то министерство юстиции может обращаться в суд с требованием вообще закрыть нашу организацию. Пока такой практики нету, но дамоклов меч над нами висит.

Кроме того, что определено в этих абсолютно неправовых драконовских законах, есть еще практика. Наши экспертные мнения, оценки, суждения воспринимаются как оценки и мнения врагов государства. На нас поставлено клеймо. Отсюда и враждебное отношение к нам любого государственного органа. Но формально это не мешает и не должно препятствовать в рамках закона нашей деятельности, например, представлять интересы родственников жертв внесудебных казней. И мы пользуемся этим, процессуальных ограничений в этом отношении пока нет. Но клеймо есть, и значит, любые госорганы считают возможным всячески препятствовать воплощению в жизнь наших просьб и требований. Процессуально это никак не закреплено, но практика такова. Нынешняя путинская Россия – неправовое государство.

– Были ли в вашей практике уже подобные дела? Каковы результаты?

– У нас несколько лет идёт работа по такому случаю. 27 узников незаконной тюрьмы в Чечне были расстреляны и задушены в расположении полка патрульно-постовой службы №2 имени Ахмата-Хаджи Кадырова в центре Грозного. Уже собраны все возможные доказательства. Например, что с банковской карты человека, который якобы неизвестно где находился, на территории полка снимались деньги. Документально установлено, что туда доставлялись машины задержанных, которые присваивались сотрудниками полка. Нами получены фотографии людей в незаконных тюрьмах на территории полка. Весь комплекс доказательств есть. И они предоставлены следственным органам. Несмотря на это, они под разными предлогами, а иногда без предлогов, просто игнорируя наши доказательства, отказывают в возбуждении уголовного дела. То есть они проводят проверку, есть тома результатов доследственной проверки и… отказ в возбуждении уголовного дела. Обжалование в судах ведет к тому, что суды просто штампуют то, что хотят следственные органы, игнорируя и здравый смысл, и нормы закона, и все наши доказательства. Вот, к сожалению, такова реальность нынешней России. С большой вероятностью мы столкнемся с такой печальной действительностью и в деле об убийстве в Кабардино-Балкарии. Но это не значит, что не надо продолжать работать. Мы считаем, что надо добиваться, в конце концов, идти в Европейский суд. Да и этот режим не вечен. Настанет тот момент, когда на основании старых материалов можно будет реально добиваться наказания для преступников.

***

Духовное управление мусульман Кабардино-Балкарии обратилось к главе республики и прокурору с просьбой взять расследование смерти пятерых жителей республики, убитых силовиками, под личный контроль. В то же время брат одного из убитых, Ахмед Хупсергенов, попросил "Мемориал" защитить его права, указав, что угрозы стали поступать и ему самому.

Главные новости Северного Кавказа и Юга России – в одном приложении! Загрузите Кавказ.Реалии на свой смартфон или планшет, чтобы быть в курсе самого важного: мы есть и в Google Play, и в Apple Store.