"Агент Кадырова" в Панкиси? Как глава Чечни пытается распространить свое влияние в Грузии

Глава Чечни Рамзан Кадыров пытается усилить присутствие в грузинском Панкиси. Недавно в ущелье разгорелся громкий скандал после назначения нового имама одной из мечетей. Местные жители называют Тахира Дуишвили "агентом Кадырова": к блогерам попали голосовые сообщения имама, в которых он благодарит за помощь правительство Чечни и обещает научить молодых людей "правильному пониманию ислама".

Каковы интересы Кадырова в Панкиси, как он их продавливает и как к этому относится местная общественность? Эти и другие вопросы редакция "Эхо Кавказа" обсудила с грузинским аналитиком Алеко Квахадзе и чеченским правозащитником Абубакаром Янгулбаевым.

– Абубакар, насколько слитые голосовые сообщения, которые наверняка и вы слушали, вызывают у вас доверие? В них прослеживается почерк Рамзана Кадырова?

Абубакар Янгулбаев

Абубакар Янгулбаев: Для меня они не создают никаких вопросов, потому что сам имам подтвердил их [подлинность] и проявил ответную реакцию тем, кто их опубликовал.

– Он сказал, я просто уточню, что этой аудиозаписи около месяца, что она была добыта кусками – имеется в виду, наверное, что вырвана из контекста.

Абубакар Янгулбаев: Да, но, так или иначе, никаких вопросов к записям нет, к их подлинности – у меня меньше, в любом случае. Другое дело, что контекст этих записей тоже вызывает большие вопросы, так как он там действительно благодарит правительство Чеченской республики, в частности, напрямую благодарит муфтия Чечни, который, как следует из этих аудиозаписей, чем-то помогал этому имаму в борьбе за установление, так скажем, там суфизма против салафизма.

Как Кадыров пытается распространить свое влияние в Панкиси?

– А чем, собственно, известен Тахир Дуишвили?

Абубакар Янгулбаев: Только сейчас о нем узнали, о том, что он является имамом в этой мечети в Панкиси, и через него пытаются… Так или иначе Кадыров пытался с самого начала, очень-очень давно иметь влияние в Панкисском ущелье. До этого также он делал подарки, например. Подарил, по-моему, около двух тысяч книг на чеченском языке, и до этого пытались проводить всякие автомобильные кортежи, показывать свое влияние. И это следующий этап, я так полагаю, – через религию, через имамов, через мечеть, через помощь этой мечети, этой организации, рассказывать и показывать свое имя. Таким образом у людей будет больше восприятия этого влияния – это как бы положительно, такова цель Кадырова.

– Алеко, а в чем состоят, собственно, интересы главы Чечни в Панкиси и как он их добивается?

Алеко Квахадзе

Алеко Квахадзе: Во-первых, надо учесть, что глава Чечни уже давно пытается расширить свое влияние в местах проживания чеченской диаспоры, как послевоенной диаспоры, которая в основном проживает в Европе и Турции, так и той диаспоры, которая оказалась за пределами Чечни в результате Русско-кавказской войны. Под этим подразумевается диаспора в Иордании, в Сирии, в Турции, а также в Грузии, конкретно в Панкисском ущелье. Мы видели, что в течение последнего десятилетия Рамзан Кадыров и приближенные к нему люди активно работают с разными земляческими организациями чеченцев и с диаспоральными организациями в Турции, в Иордании. Многие представители Чечни принимали участие в разных мероприятиях, лично Кадыров туда приезжал. Кадыров даже был в израильском арабском селе Абу-Гош, жители которого, по преданию, являются потомками мамлюков, и есть версия, что они чеченцы. В этом селе также есть мечеть [имени] Ахмата Кадырова. Но единственный регион за пределами Чеченской республики с компактным чеченским населением, где Кадыров не смог установить свое влияние так, как это было в других регионах, – это Панкисское ущелье.

– Почему, что ему помешало или мешает?

Алеко Квахадзе: Там есть несколько факторов. Первый – это послевоенный фактор, так как во время второй чеченской войны в результате потока беженцев население Панкиси удвоилось, и то молодое поколение, которое подросло, оно подросло как раз в духе чеченского сопротивления. Многие из них воспринимают Кадырова как человека, который сотрудничает с врагом Чечни.

А второй вопрос – это религиозный. С 2000-х годов в Панкисском ущелье активно начинает распространяться салафизм, и он уже почти вытеснил суфийский ислам кадырийского, а также накшбандийского толка, и исключительно люди старшего поколения являются сторонниками данного течения ислама. Хотя нельзя говорить, что большинство жителей Панкисского ущелья являются салафитами, но в результате активной работы салафизма, салафитских проповедников многие, почти подавляющее большинство, особенно молодого поколения, скептически относятся к ряду суфийских практик и к суфийским ритуалам.

– В таком случае какая опасность может исходить от нового имама, если позиции этого течения и так ослаблены?

Алеко Квахадзе: Я не вижу конкретной опасности в случае данного имама. Тахир Дуишвили до приезда в Панкисское ущелье – он является двойным гражданином и жил в Чечне – работал имамом одной из сельских мечетей в Чеченской республике. После кончины суфийского имама, который работал в дуисской суфийской мечети, он приехал на его место, и он является сторонником Салаха Межиева и кадырийского тариката. Но больших сдвигов после его назначения в Панкисском ущелье не было. По словам тех панкисских жителей, с которыми я общался на эту тему, в самом Панкисском ущелье до этих голосовых сообщений он не отличался какой-то активностью, не вел активную прозелитическую деятельность. Была восстановлена суфийская мечеть в Омало, но опять же, в нее ходят в основном люди старшего поколения. Также стоит отметить, что Тахир Дуишвили как имам дуисской мечети вошел в состав грузинского муфтията и является официально назначенным имамом и со стороны Грузии.

– Это сейчас, когда речь шла о назначении, или до этого он тоже в нем состоял?

Алеко Квахадзе: Вот после кончины прошлого имама, его предшественника, он был назначен на его место и автоматически зарегистрировался как член Совета мусульман Грузии, который контролирует мечети в Дуиси.

– Абубакар, чем усиление влияния Кадырова чревато, например, для местной общины? Что значит "научить правильному толкованию ислама", как это делается?

Абубакар Янгулбаев: Из того, что происходило в Чечне, как Кадыров боролся с новыми течениями, – это чаще всего место тирании, диктатуры, это место насилия. Когда людей просто из-за их внешнего вида или из-за того, что они, исповедуя ислам или совершая молитву, делают лишнее движение в процессе, человека могут забрать, его могут пытать, против него могут сфальсифицировать уголовное дело, абсолютно фейковое, могут его убить, могут обвинить в том, что он террорист, могут просто депортировать, могут сжечь дом либо снести его. Вот такими вот методами в целом вытеснялось любое другое течение ислама, которое не нравилось лично Кадырову.

Его задача – это влияние распространять дальше. И он на этом пути ушел немного дальше, потому что теперь во главу угла он ставит в том числе и своего отца – он чуть ли не приравнивается к аулия, к устазам, и называется это "Путь Ахмат-Хаджи Кадырова". Изначально это всегда происходило так, что "мы будем вам дарить машины, дома, строить вам мечети, приносить вам гуманитарную помощь" – имеется в виду, какие-нибудь товары, вещи, еду и так далее. А потом, то есть после подарков, наступает время применения насилия, если кто-то не согласен: сначала вы любите нас, потому что мы с вами хорошие, а потом попробуйте не любить.

– Я напомню слушателям, что вас и членов вашей семьи Рамзан Кадыров тоже называет террористами. Ваша мать, Зарема Мусаева, была похищена в январе 2022 года и до сих пор находится в тюрьме в Чечне. Кого Кадыров обычно записывает в террористы – это весьма, скажем так, условное, выборочное и свободное толкование.

Абубакар Янгулбаев: Да, совершенно верно. Сейчас, на сегодняшний момент любой, кто против Кадырова или его не любит, он спокойно его может записать в список террористов, может объявить его террористом. Естественно, Кремль его в этом поддержит, и у него в целом есть карт-бланш на любые действия, применение абсолютного насилия в отношении кого угодно. И с такими полномочиями, конечно, сам террорист становится, так скажем, президентом и меняет все определения, все понятия и вообще всю структуру понимания в самом этом обществе. Это то, что мы сегодня видим. Только лишь из-за того, что я вел правозащитную деятельность, мой брат вел политическую деятельность, мы высказывались против него, мы никогда не врали, то есть говорилось то, что и так показывается: о пытках, об убийствах, о похищениях, об унижениях, о подвалах. И за это нас называют террористами, похищают и закидывают в этот список террористов. Сейчас, получается, мы даже потеряли право на Родину.

– Алеко, то, что описал Абубакар, таких репрессивных инструментов подавления в Грузии у Кадырова нет. Что он пустит в ход для того, чтобы усилить свое влияние, или что он уже использует для этих целей?

Алеко Квахадзе: Хотя в самой Грузии Кадыров не имеет рычаги, чтобы использовать такие методы против населения Панкисского ущелья в плане похищения, пыток и так далее, но надо учесть другой фактор, что не бывает семьи из Панкиси, у которой нет хотя бы одного родственника в Грозном, или в Нестеровке, или в других регионах Чечни и Ингушетии. И тот факт, что сейчас на данную тему не говорит с вами ни один житель Панкисского ущелья, можно объяснить именно этим, потому что…

– …И записи были слиты чеченским блогерам, которые не являются жителями Панкисского ущелья и находятся за пределами и Чечни, и Грузии…

Алеко Квахадзе: Да, несмотря на свое как бы скептическое отношение к администрации Кадырова, все-таки жители Панкисского ущелья всегда – если исключить тех людей, которые воевали в Сирии, – всячески опасаются активно выступать против Кадырова в медиа, в публичной сфере. Потому что, во-первых, они знают, что их родственники там и могут подвергнуться опасности. Также надо учесть второй фактор: многие из успешных панкисских предпринимателей сделали свой капитал и имеют бизнес или в Чечне, или в других регионах Российской Федерации и прямо или косвенно зависят от финансовой системы, построенной Рамзаном Кадыровым. И вот это, в отличие от попытки продвижения суфийского ислама, именно данный фактор, я считаю, более эффективен в плане усиления влияния на жителей Панкисского ущелья.

– Абубакар, страх, о котором говорил Алеко Квахадзе, он свойственен и диаспоре в Европе? Каким образом Кадыров пытается распространить свое влияние там?

Абубакар Янгулбаев: У Кадырова мало влияния на европейских чеченцев, потому что сами чеченцы финансово независимы, так как им помогают правительства европейских стран. Тут Кадыров больше манипулирует эмоциональной частью, чувствительной частью, когда чеченцы, уже долго не бывшие дома, то есть порядка 20 лет даже, хотят вернуться. Но для того, чтобы вернуться, им необходимо согласиться на некоторые условия: например, признать власть Кадырова в Чечне; например, закрыть глаза на те преступления, которые Кадыров совершает. И через эту манипуляцию Кадыров добывает себе некоторые очки, бонусы к репутации, так как если, допустим, человек из Европы, который бежал из Чечни и из России по политическим мотивам в качестве беженца, если он приезжает и говорит, например, как Рубати Мицаева, бывшая сторонница Ичкерии, говорит о том, что вообще-то в Чечне сейчас все хорошо, вообще-то Кадыров все восстановил, благодаря ему все живут свободно, никого не пытают, все в здравии, в общем, все у них хорошо, – это, конечно, вызывает вопросы, и это, конечно, чистит репутацию Кадырова. Потому что люди, которые должны были, будучи пострадавшими от режима Кадырова, жаловаться на него, они возвращаются, потому что они хотят вернуться домой, хотят к корням, они даже хотят умереть там, потому что у них уже возраст большой, и вот через это идет манипуляция Кадырова на чеченцев из Европы.

– Алеко, Кадыров видит в Панкиси некую опасность для своей власти? Как в начале нулевых, когда говорили про "ваххабитское подполье", про неких радикалов и так далее. То есть все-таки другие диаспоры дальше от Чечни, это географически ближе.

Алеко Квахадзе: Я считаю, в медиа немного преувеличена роль, которую Панкисское ущелье играет в жизни Чеченской республики. Если брать пример панкисского кризиса конца 90-х и начала нулевых, он существовал за счет того хаоса, который был в Грузии, и за счет того, что Грузия не могла контролировать свои границы, и, естественно, там оказалось большое число участников чеченского сопротивления. Поэтому на данный момент подобные процессы имеют почти нулевой шанс на повторение.

Что касается самих панкисских жителей, которые участвовали в [боевых действиях] в Сирии, надо учесть, что на момент начала войны в Сирии у жителей Панкиси – тех, кто имел опыт второй чеченской и даже первой чеченской войны, – было в то время по сравнению с жителями Чечни побольше военного опыта, и поэтому они оказались в лидирующих позициях таких организаций, как "Джабхат аль-Нусра", "Джейш аль-Мухаджирин ва-ль-Ансар", ИГИЛ и так далее, потому что те люди, которые были из самой Чеченской республики, многих из них физически уже не было в живых, а многие вообще ушли из рядов сопротивления. Большинства из этих панкисских жителей тоже уже нет в живых.

Также надо учесть, что в результате последних 10 лет население Панкиси значительно сократилось. Я бы сказал, что оно уже наполовину разъехалось. Часть из них, как процесс урбанизации, переехала в Тбилиси, в большие города, в Батуми, часть переехала в европейские страны. Например, в одном из сел Панкиси физически был закрыт детский сад из-за нехватки детей. Поэтому активная молодежь, которая занималась разными видами активизма, – она в основном в Тбилиси. Даже сами лидеры салафитского джамаата – большинство из них физически проживают на территории Тбилиси – имеют отдельную работу и приезжают в село только по пятницам. Поэтому я бы не стал преувеличивать возможную роль Панкисского ущелья.

– Насколько грузинская власть при этом контролирует ситуацию в Панкиси и понимает происходящие там процессы, не только когда это выплескивается в информационное пространство?

Алеко Квахадзе: Если человек бывал в Панкисском ущелье, он заметит, как после начала зоны проживания чеченцев-кистинцев увеличивается число полицейских блокпостов и полицейского присутствия. Естественно, Панкисское ущелье тщательно контролируется, и те религиозные процессы, о которых мы сегодня говорили, о которых идет речь, не могут проходить без согласия грузинских властей.

– Абубакар, вопрос в продолжение: те процессы, о которых говорил Алеко, своеобразное противостояние между последователями так называемого традиционного ислама и салафитской общиной – насколько они характерны не только для Панкиси, а в целом для чеченского общества сегодня?

Абубакар Янгулбаев: Сегодня, я бы сказал, на государственном уровне, конечно же, победил полностью суфизм кадыровского толка. Салафизм – он скорее больше остается в тени, но нельзя сказать, что его совсем нет. Носить, например, бороду… Долгое время Кадыров пытался запретить это делать, но в итоге ему самому пришлось ее носить для того, чтобы казаться начальником этого явления. А изначально это было свойственно только салафитам, суфийцы это недолюбливали. В целом, борьба идет, и она началась, насколько мне известно, с 1980-х. На сегодняшний день, как я уже сказал, официально все мечети в Чечне – просуфийские, и каждой из них заведует кадыровский муфтият. А вот салафизм – он, конечно же, отстает, он эмигрировал из России в Турцию и в другие страны.

• В грузинском ущелье Панкиси проживают этнические чеченцы еще с XIX века. Почти все они хорошо интегрированы в местное общество, свободно владеют грузинским как вторым родным языком. В нескольких селах в ущелье живут около семи тысяч человек. Во время чеченских войн туда перебирались жители республики, спасаясь от российских войск.
• Интересы кистинцев в совете этнических меньшинств при аппарате Народного защитника Грузии представляет Нона (Туми) Хангошвили – двоюродная сестра убитого в Германии политического эмигранта Зелимхана Хангошвили. С 2008 года она руководит созданным ею общественным движением "Во благо Панкиси". Нона Хангошвили – историк и этнограф, автор ряда книг по истории Панкисского ущелья и чеченского народа. В интервью сайту Кавказ.Реалии она рассказала о жизни чеченцев в Грузии.
• Даже после вторжения России в Украину чеченские власти продолжили агитировать за строительство новой дороги в Грузию. При этом власти последней неоднократно заявляли, что это невозможно.