5 марта Россия отмечала годовщину смерти Сталина. Как обычно, эта дата разделила страну на два непримиримых лагеря. Радио Свобода собрало по всей сети цитаты про "великого вождя".
Левые прославляли величие и мудрость "отца народов". Славословия лились рекой.
С другой стороны политических баррикад звучали совсем другие слова.
В этот день товарищ Сталин сделал самый дорогой подарок всему советскому народу. 5 марта 1953 года товарищ Сталин сдох.
Поздравляю с годовщиной смерти Сталина. В смерти хорошо только то, что подобные нелюди тоже умирают.
В честь дня смерти Сталина хочу сообщить следующее. Те, кто сегодня снова тащит Россию из большого мира в склеп и в могилу, уже проиграли. Выросли поколения, для которых пещерные жители Кремля обычные городские сумасшедшие. Кремль будет городским музеем, а Россия – Европой.
Почитал сталинистов к комментариях, подумал, что я их понимаю. Я сам человек религиозный. Мое переживание смысла жизни, надежды, оправданности, самой личной идентичности связано с определенной Личностью. Для меня очень важно, что Он безгрешен, что Он воплощенный Бог, Господь и Спаситель, что Он пострадал за нас, воскрес из мертвых и вернется во славе, и самое важное – это быть верным Ему.
Я понимаю, что значит считать определенную историческую личность фундаментально важной для себя, и воспринимать нападки на эту личность как нападки на самое дорогое и важное, что у тебя есть.
Разница между нами в том, что вы выбрали совершенно не того человека в качестве Мессии – и посвятили вашу преданность тому, кто ее точно не стоит.
Обычное дело, с людьми такое случается постоянно. Таких гениальных вождей, особенно в ХХ веке, было много. Я понимаю сам аффект восхищения, доверия и преданности – но вам определенно стоит перенести его на Того, кто этого достоин.
Те, кто постарше, делились своими воспоминаниями, те, кто помладше, – чужими.
Этот день, день 5-го марта 1953-го года, день, когда имена Чейна и Стокса прозвучали на весь мир, как колокольный звон, хорошо запомнился почти всем, кто жил в то время, включая маленьких детей вроде меня. Многие хорошо помнят и день похорон на четвертый день. А между этими двумя днями за нашим окном шел снег и было как-то мучительно скучно. И тревожно. [...] Вот наступает [...] день похорон, и вот меня выпустили на улицу. [...] В дворе сразу же встречаю Павлика Аронова, дружка из соседнего парадного. Он старше меня на год, он в этом году пойдет в школу, и он для меня большой авторитет. Не такой, конечно, как старший брат, но все-таки.
Павлик говорит: "Сегодня в пять часов вечера все машины остановятся и будут пять минут гудеть. И заводы все тоже будут гудеть. Давай и мы с тобой в пять часов встанем как вкопанные и тоже погудим!"
Идея мне понравилась. Но она не осуществилась, потому что мы, дождавшись этих пяти часов и не услышав никаких гудков, затеяли совсем другую игру – игру, надо сказать, совсем не безопасную, о чем мы тогда, разумеется, не догадывались.
Игра была такая. Сначала я в полном несоответствии с первоначальным намерением "встать как вкопанные" принялся носиться как угорелый туда-сюда. Пока я так носился, Павлик, по заданному сценарию исполняя роль резонера, как бы укоризненно говорил: "Что ты бегаешь! Сталин умер!" На что я, – тоже в соответствии со сценарием, – громко кричал: "А мне-то что!"
И мы с Павликом радостно хохотали.
Я, в самом деле, отчетливо помню этот день.
Старшую группу тбилисского гарнизонного детсада строят в пары и ведут к ближайшей радиоточке на улице Плеханова (сейчас она называется улицей Давида Мшенебели). Разумеется, я не помню текстов, звучавших из черной тарелки; про дыхание Чейна-Стокса и прочие "финишные подробности" мне предстояло узнать лет через пятнадцать. Но вот молчащую толпу на улице, состоящую в основном из женщин в черной одежде, помню вполне отчетливо.
Помню соседскую девчонку Иру, которая имела несчастье родиться 5 марта; она горько плакала и причитала, что дня рождения у нее никогда уже не будет; мы ей дружно сочувствовали.
Помню соседок, которые плакали сообща на большой коммунальной кухне, заставленной дюжиной личных керосинок. Никаких особенных эмоций эти слезы у детей не вызывали: женщины – молодые и старые – почти всегда ходили в черном и очень часто плакали сообща. Смертей и прочих поводов для слез в послевоенном и насмерть запуганном городе было более чем достаточно.
Помню, как отец пришёл с работы; он служил в разведотделе штаба ЗакВО. Отец вернулся поздно и не один, а с сослуживцами, такими же, как он сам, 35-40-летними офицерами, которые знали иностранные языки и круглые сутки – в порядке служебных обязанностей – слушали всё, что не полагалось слушать штатским согражданам.
Первым в комнату ввалился ближайший друг семьи, веселый атлетического сложения азербайджанец, вызывавший восторг мальчишек своими спортивными доблестями. Черед несколько лет он погибнет при исполнение очередного "интернационального долга" советского руководства. А тогда, в марте 1953-го он, общаясь к нашей маме, тихо произнёс фразу, навсегда засевшую в моей памяти: "Выше голову сестра, зверь сдох!". Помню и немедленную реплику отца: "Думай, что говоришь при детях!".
Сегодня красный день календаря. День смерти упыря. Мне муж рассказывал, что в этот день у них в бараке матерей-одиночке, где у них с мамой даже комнаты не было (мама спала на кровати, а он, семилетний, рядом на сундучке с их вещами), все, узнав новость, онемели от ужаса, а одна пожилая женщина, они её звали "ленинградка", страшно закричала, бросилась к бумажному портрету усатого, который висел в общей кухне, и начала его царапать ногтями. Она так страшно кричала и выла, что все мамаши растащили детей по комнатам, чтобы никто не слышал.
А вечером в их комнате женщины потихоньку выпили бутылку, когда ребятишек уложили. И шёпотом радовались. А Володя не спал и все слышал. Он плакал и думал, как теперь они будут жить, когда Сталин умер.
У матери моего мужа отец был репрессирован и пропал на Колыме. Бабушка в деревне ходила по людям и лечила травами и сидела с чужими детьми, потому что ей даже огорода не оставили. И все соседи растащили все добро крепкой семьи. Батраков у них не было. Сами работали. Когда отца увозили, он успел прокричать семье, чтобы все бежали из деревни. Иначе пропадут. Все дети как-то разбежались. Семья распалась. Отца взяли за частушку: "Пусть отрежут [член] и нос, не пойду я в ваш колхоз". Это муж узнал из его дела, когда в перестройку были открыты архивы КГБ. Отец моего мужа тоже был репрессирован ещё до рождения сына. Встретились они только, когда Володе было шестнадцать лет. Познакомились и разошлись. Жизни самых простых людей были пущены под откос. Миллионы таких жизней.
"Но я хорошо помню, как мама рассказывала: всех поразила смерть Сталина. Я тогда и узнала, что такое Сталин. Я сказала папе: "Так ты нас на Красную площадь и не сводил" – посмотреть на этого на трибуне. И я хорошо помню, как папино лицо просто перекосилось злобой. Я первый раз папу видела таким. Он сказал: "ничего не потеряли!" Я помню эту фразу, так она меня поразила: "как, ничего не потеряли?!" Но они, конечно, к этому времени всё знали. Мы ещё жили в Доме правительства, и у нас были из ванной и туалета окна на Кремль, через реку. Помню дирижабли, помню портреты Ленина-Сталина, которые болтались там. Это всё было интересно, но что это такое, было непонятно. И мама рассказывала, что когда умер Сталин, – они были в шоке, естественно, все, – и она смотрела из туалета на Кремль, и вдруг поняла, что хуже уже не будет".
Из Второй акт. Внуки.
Как и в прошлые годы, блогеры решали вопрос о том, можно ли радоваться чьей-то смерти, даже если это смерть тирана. И приходили к выводу, что смерть такого человека праздновать можно и даже нужно.
А кстати, тема – хорошо ли это, праздновать смерть человека. Не первый раз вижу в ленте. Да и вообще, дескать, мы к тому времени отношения не имеем, поэтому получается что-то вроде нынешнего истерического празднования Дня победы.
Уже как-то пыталась сформулировать, но добавлю.
Сталин для меня – и не человек вовсе. Это олицетворение зла. Даже с большой буквы – Зла. В экзистенциальном смысле. Да, у него было окружение, которое во всем этом участвовало. Участвовала, так или иначе, и значительная часть страны. Но как только он отправился к праотцам, легче стало дышать мгновенно. Буквально сразу. Это как изобретение антибиотиков – спаслись люди, тысячи, а может и сотни тысяч, обреченные на смерть.
Я очень хорошо понимаю, сколько народу уцелело в результате этого простого события. Включая, скорее всего, и моего деда (десять лет лагерей и десять лет ссылки) вместе с моим отцом. Физически уцелело. Сколько искалеченных в результате не появилось, замученных, забитых насмерть, запытанных; сколько обреченных вышло из лагерных ворот, не веря своему счастью, увидело жен, мужей, родителей и детей.
Сколько таких, кого мясорубка уже готова была размолоть в фарш, но остановилась, потому что не стало руки, которая ее вертела.
И вот мне так от этого факта хорошо, что я его и праздную. По сути дела, это наш русский Пурим.
В либеральном и, несколько меньше, православно-патриотическом лагерях день смерти Сталина уже давно отмечают как праздник избавления от рабства, но в этом году настроение 5 марта было менее праздничным, чем раньше. Большинство писало не о том, что Сталин умер, а о том, что он по-прежнему жив.
Годовщина смерти Сталина. Вечно гореть в аду этому палачу. Убившему миллионы сограждан, создавшему систему государственного террора. Сталинская система продолжает калечить и убивать людей, воровать будущее у наших детей. Мы все ещё корчимся в тисках сталинизма.
"Мосгорсуд отказал Мемориалу в праве на получение архивных сведений о прокурорах, входивших в годы Большого террора в состав внесудебных "троек" НКВД, потому что прокуроры в 1937 году не подписывали "соглашение об обработке персональных данных" по соответствующему современному закону. Апелляционное определение суда будет обжаловано"
Сталин, говорите, умер? Не уверен.. Расплылся в ноосфере, вошел с сердца и души миллионов "сотрудников", проник ядом в ДНК и уродует поколение за поколением. До степени нечеловечности.
Потому что иначе откуда такая степень жестокости, подлости и цинизма у "представителей власти"? Видывал я всякое, но "госслужащие"...?! Это, по-моему, уже за гранью отделяющей людей от не-людей, от другого биологического вида, который только внешне на нас похож (мимикрируют), но на самом деле является хищниками-людоедами. Сталинская мутация и негативный отбор привели к появлению нового вида: "человек хищный". На нем и стоит государство в России.
ПОКА БУДЕТ ТАК КАК СЕЙЧАС, МЫ ОСТАНЕМСЯ ТАКИМИ КАК СЕЙЧАС
Сталин умер 5 марта 1953 г. И сейчас, через 70 почти лет находятся выродки, которые идут к его пустой могиле на Красной площади, несут цветы, льют слёзы. Эти выродки сидят в Государственной Думе, считаются респектабельными политиками, создают декор многопартийности. А другие, реально правящие, до сего дня позволяют, и, думаю, не без радости,, чтобы его бюст сквернил главную площадь России, которую он тридцать лет сквернил своим присутствием в живую. Убийца и мучитель, подвергавший геноциду народы, томивший голодом крестьян, развязавший вместе с Гитлером самую кровавую в истории человечества войну и ставший в ней победителем над своим собратом по пакту 23 августа 1939 года, человек, поработивший пол Европы и чуть было не ввергнувший мир в ядерную катастрофу. Но вот – умер...
Уму непостижимо, как в современной России, где всё известно о Сталине и его режиме, могут оставаться в почете и в правах его почитатели... А вот – остаются.
Это стихотворение написано 60 лет назад:
Наследники Сталина
Безмолвствовал мрамор. Безмолвно мерцало стекло.
Безмолвно стоял караул, на ветру бронзовея.
А гроб чуть дымился. Дыханье из гроба текло,
когда выносили его из дверей мавзолея.
Гроб медленно плыл, задевая краями штыки.
Он тоже безмолвным был – тоже! – но грозно безмолвным.
Угрюмо сжимая набальзамированные кулаки,
в нём к щели глазами приник человек, притворившийся мёртвым.
Хотел он запомнить всех тех, кто его выносил, –
рязанских и курских молоденьких новобранцев,
чтоб как-нибудь после набраться для вылазки сил,
и встать из земли, и до них, неразумных, добраться.
Он что-то задумал. Он лишь отдохнуть прикорнул.
И я обращаюсь к правительству нашему с просьбою:
удвоить, утроить у этой стены караул,
чтоб Сталин не встал и со Сталиным – прошлое.
Мы сеяли честно. Мы честно варили металл,
и честно шагали мы, строясь в солдатские цепи.
А он нас боялся. Он, веря в великую цель, не считал,
что средства должны быть достойны величия цели.
Он был дальновиден. В законах борьбы умудрён,
наследников многих на шаре земном он оставил.
Мне чудится будто поставлен в гробу телефон.
Кому-то опять сообщает свои указания Сталин.
Куда ещё тянется провод из гроба того?
Нет, Сталин не умер. Считает он смерть поправимостью.
Мы вынесли из мавзолея его.
Но как из наследников Сталина – Сталина вынести?
Иные наследники розы в отставке стригут,
но втайне считают, что временна эта отставка.
Иные и Сталина даже ругают с трибун,
а сами ночами тоскуют о времени старом.
Наследников Сталина, видно, сегодня не зря
хватают инфаркты. Им, бывшим когда-то опорами,
не нравится время, в котором пусты лагеря,
а залы, где слушают люди стихи, переполнены.
Велела не быть успокоенным Родина мне.
Пусть мне говорят: "Успокойся…" – спокойным я быть не сумею.
Покуда наследники Сталина живы ещё на земле,
мне будет казаться, что Сталин – ещё в мавзолее.
Евгений Евтушенко
1961 год
Он не сдох.
Когда вы в компании начинаете разговор о ничтожестве путина и видите страх в глазах собеседников – это он.
Когда вы включаете телевизор и видите там соловьёвых – скабеевых – киселёвых, брызжащих слюной в крике "распни", о любом инакомыслии – это он.
Когда ваш сосед пытается обнять вас, поздравляя с тем, что крымнаш – это он.
Когда люди вокруг вас не интересуются смертями пятнадцати тысяч украинцев, убитых путинистами – это он.
Когда родственники боятся разговаривать с членами семьи, выходящими на митинги, противостоящими путинизму – это он.
Когда вы в суде видите оловянные глаза детей вышинского, отправляющих "правосудие" противоречащее не только закону, но и здравому смыслу – это он.
Когда вы ненавидите за другой взгляд на политику, когда вы уверены в наличии одной, единственной истины, когда вы верите в одного, единственного вождя, когда вы готовы следовать за ним не рассуждая – это он.
Когда вам страшно жить в собственной стране, когда страшно за завтрашний день своих детей – это он.
Он, упырь высосавший жизнь из огромной страны, выгрызший её сердце, сожравший душу.
Он, сталин.
И он не сдох, потому что Суда не над ним, ни над его последователями не состоялось, они живут, вооружаются и мечтают о пломбире за двадцать копеек и бесплатной квартире арестованного соседа, вешают портреты путина и пишут ему письма, пронзительную смесь крика о помощи и доноса.
И верят в насилующих их уродов, потому что им так деды завещали.
Чтобы сдох этот, сначала должен сдохнуть тот.
А он, в луже мочи чувствует себя вполне комфортно.
Судя по соцсетям, настроение российской оппозиции в этот день, в отличие от предыдущих годов, было довольно пессимистичным.
Почему так популярен день смерти Сталина
Позавчера я был поражен тем, как много друзей "отмечало" в фейсбуке 5 марта. Ничего подобного я в предыдущие годы не видел. Похоже, это, скорее, отклик на современные события, а не размышления на историческую тему. Проще говоря, общество думает сегодня о том, как могут происходить перемены в тоталитарных и авторитарных режимах, а не просто вспоминает с радостью, как ушел из жизни кровавый тиран минувшей эпохи.
Я не берусь, конечно, оценить мотивацию каждого, кто вспоминал позавчера о том, что тираны не вечны, но, думается, перелом в сознании произошел в прошлом году под воздействием событий в Беларуси. На фоне постоянных оптимистических заявлений, что режим Лукашенко практически пал, что он ныне слаб, как никогда, и не может долго держаться при полном отторжении со стороны народа, постепенно нарастают пессимистические представления, согласно которым авторитарный режим сменится лишь после физической (а не политической) кончины вождя. Как бы ни был активен народ, как бы ни был стар и беспомощен вождь, вероятность трансформации при его жизни пока что невелика. Белорусские события показали нам, что падение автократий происходит в результате сложного комплекса обстоятельств, а вовсе не потому, что народ выходит на площадь.
Именно в этой связи такое большое внимание стали сегодня уделять воспоминаниям о кончине Сталина. Мне кажется, что российское общество постепенно настраивается на долгий путь к демократизации, болезненно расставаясь с иллюзиями. На словах многие это никогда не признают и все время будут говорить, что вот-вот случится чудо, и режим рухнет. Но по косвенным признакам мы увидим более реалистичные оценки.
Это, конечно, грустно. Но лучше тяжелая правда, чем постоянный самообман. Боюсь, многие из тех, кто вчера еще верил в близкое падение автократии, впадут сегодня в апатию и вообще откажутся от надежд на свободу. А отказываться не надо, поскольку трезвая оценка ситуации говорит, что Россия будет свободной страной. Но свобода никогда не приходит волшебным образом.
После очередного чаепития и лингвистического заклинания, Уманский зашептал на ухо Андрееву, почти задыхаясь:
– Самое главное – пережить Сталина. Все, кто переживут Сталина, – будут жить. Вы поняли? Не может быть, что проклятия миллионов людей на его голову не материализуются. Вы поняли? Он непременно умрет от этой ненависти всеобщей. У него будет рак или еще что-нибудь! Вы поняли? Мы еще будем жить.
Андреев молчал.
– Я понимаю и одобряю вашу осторожность, – сказал Уманский, уже не шепча. – Вы думаете, что я провокатор какой-нибудь. А мне семьдесят лет.
Андреев молчал.
– Вы правильно молчите, – сказал Уманский. – Провокаторы были и семидесятилетними стариками. Все было...
Андреев молчал, восхищаясь Уманским, не в силах преодолеть себя и заговорить. Это безотчетное, всесильное молчание было частью поведения, к которому привык Андреев за свою лагерную жизнь с множеством обвинений, следствий и допросов – внутренних правил, которые не так-то просто было нарушить, отбросить. Андреев пожал руку Уманского, сухую, горячую маленькую старческую ладонь с цепкими горячими пальцами.
Когда профессор кончил срок, он получил пожизненное прикрепление к Магадану. Уманский умер 4 марта 1953 года, до последней минуты продолжая свою никому не завещанную, никем не продолженную работу по лингвистике. Профессор так никогда и не узнал, что создан электронный микроскоп и хромосомная теория получила экспериментальное подтверждение. (с)