"Это действительно были пытки". Как в перинатальном центре Ингушетии калечат женщин

Обычная беременность и роды 19-летней Тамары Экажевой из Ингушетии разделили ее жизнь на "до" и "после”. Халатное отношение врача и отсутствие профессионализма стали причиной того, что девушка никогда больше не сможет иметь детей. Кроме Тамары от рук этого же доктора, по словам многих свидетелей, пострадало еще несколько пациенток. Сайт Кавказ.Реалии разбирался, калечит ли врач-гинеколог Людмила Халухаева уже на протяжении семи лет женщин и как она возглавила главный роддом Ингушетии – республиканский перинатальный центр.

"Я попала в больницу 16 января 2019 года, через неделю меня прооперировали, и я родила мальчика посредством кесарева сечения, – рассказывает Экажева. – Во время беременности никаких проблем не было, но после операции мне было очень плохо, поднялась температура. Я смотрела на других девушек в роддоме после кесарева, у них было все в порядке, а я даже пошевелиться не могла. Даже когда я шла к малышу, я обезболивала себя, только потом спускалась в детскую".

По словам собеседницы, врачи сказали ей, что это нормально, после операции так бывает и скоро все пройдет. Но температура не только не прошла, к ней присоединились и другие проблемы. У роженицы отекло все тело: руки, ноги, лицо, а самое главное – живот. Он был таких размеров, будто она и не родила вовсе. Врачи заходили, спрашивали про стул, которого не было уже неделю, и периодически давили на живот, что причиняло девушке ужасную боль.

"Через неделю привезли хорошего врача УЗИ, чтобы она посмотрела, что с дочкой, – рассказывает Хава, мать Тамары. – Испуганная врач сказала, что у дочки очень сильный воспалительный процесс, зараженная жидкость уже к сердцу подходит и надо срочно делать операцию. После этого ее экстренно подняли в реанимационное отделение. Нам сказали, что жидкость уберут и все будет нормально".

По словам Хавы, ее вызвала главврач центра Людмила Халухаева в сопровождении других врачей и сказала, что они остановили операцию и пришли сообщить, что у ее дочери, оказывается, была внутриутробная инфекция и надо удалять матку. Поставили их перед выбором, либо они делают экстирпацию (ампутацию матки – прим. ред.) и дочь останется жива, либо сохранить ей жизнь не удастся.

"Мы хотели ее вывезти в другие лечебные учреждения за пределы республики, но нам не дали, сказали, что она умрет. Мы еще до операции хотели, и тогда они нам тоже не дали. Если бы я, конечно, могла предполагать, что так все обернется, я бы ее там не оставила, а увезла в другую больницу", – сокрушается Хава.

Позже один из докторов перинатального центра на условиях анонимности сообщил Хаве, что никакой инфекции у ее дочери не было, и это в свою очередь подтверждалось анализами: всю беременность девушка наблюдалась у специалистов, и проблем со здоровьем у нее не было. На самом деле, рассказали Хаве, врач, когда накладывала швы после кесарева сечения, сшила матку и кишечник, что и стало причиной дальнейшего воспаления.

"Она нам сказала: не оставляйте это дело так. Потом я поняла, почему они спрашивали постоянно про стул. Какой может быть стул при сшитом кишечнике", – резюмирует женщина.

"Эта девочка-первородка в 19 лет из-за неправильного ведения родов осталась без матки и возможности иметь детей в будущем, – говорит врач Зарина Эсмурзиева. – И это конкретно упущение Халухаевой. Есть доказательства ее виновности, но никого это не интересует. Семья этой девочки пожаловалась в прокуратуру, но дело, насколько я знаю, спустили на тормозах".

Тайна исчезнувшего заявления

По словам Хавы Экажевой, сразу после инцидента они действительно подали заявление в Назрановскую прокуратуру. Это был период первой волны коронавируса, и все госучреждения были закрыты, поэтому Хаве ответили, что дело будут рассматривать позже. Когда наступило "позже", Хава пришла в прокуратуру еще раз, и ей ответили, что когда подойдёт очередь, их вызовут.

"Мне сказали тогда, что документы на рассмотрении у Али Оздоева, но движения никакого не было, и в конце года я опять пошла в прокуратуру, чтобы узнать, что там с нашим заявлением. А мне секретарь отвечает, что я никакого заявления не подавала. Это при том, что у меня есть свидетели того, как мы подавали заявление! Они всякие предлоги находили, чтобы не рассмотреть. Я это так не оставлю, тем более все документы у меня на руках", – возмущается Хава.

Тамара вспоминает, что уже дома, после выписки из больницы, она очень плохо себя почувствовала и позвонила врачу – той самой Халухаевой. Поговорив с девушкой, врач ответила, что приедет в больницу, чтобы осмотреть ее. И тут Тамара стала невольным свидетелем разговора Халухаевой с каким-то мужчиной.

"Она думала, что отключила трубку. Но я случайно услышала их разговор. Мужчина спросил, кто я и зачем звонила, а Халухаева ответила: "Это та, которой я матку удалила. Они потом на меня в прокуратуру подала, но у них ничего не получится". У меня все похолодело тогда внутри. Даже если бы я и не знала, что она виновата, понимаю, она бы никогда в нерабочее время не приехала меня осмотреть, если бы не чувствовала за собой вину", – заключает собеседница.

Обновление от 26 января: Экажева по факту оказания ей некачественных медицинских услуг в органы прокуратуры республики Ингушетия не обращалась, сообщили в ведомстве. По факту публикации на сайте Кавказ.Реалии организована проверка, уточнил представитель прокуратуры.

"Она мне всю жизнь испортила"

Это случай не первый и не единственный. Семь лет назад в Сунженской районной больнице эта же врач также сделала кесарево сечение роженице, которое перешло в перитонит – воспаление брюшной полости.

"Я поступила рожать в срок, все шло нормально. При закрытом осмотре врач сказала, что у меня прогрессирующая гипоксия плода. Не было ни КТГ (кардиотокография – прим. ред.), ни УЗИ, ни даже слушания трубочкой. И это якобы стало показанием для кесарева сечения, – рассказывает 30-летняя Мадина Оздоева (имя изменено – прим. ред.). – Я была не согласна с тем, чтобы мне делали кесарево сечение, позвонила мужу. Прямо во время разговора с ним они забрали у меня телефон и прервали разговор, причем еще шлепнули по ляжке".

По словам Мадины, из-за психологического давления врача ей пришлось подписать документ, что она согласна на кесарево сечение. Она говорит, что смирилась бы с этим, но после операции ей было очень плохо, а на ее жалобы врач не обращала внимания и говорила, что это нормальное состояние. При этом сразу после операции к ней зашла медсестра и начала давить на живот, чтобы удалить сгустки крови. Мадина говорит, та сразу прямым текстом сказала, что девушка до сих пор не заплатила за операцию.

"Она сказала, что, врачи говорят, чтобы я отдала деньги. Я ужасно себя чувствовала, встать не могла с постели, и тогда она сама подошла и взяла деньги из кошелька в моей сумке", – рассказывает Мадина.

Всю неделю состояние Мадины ухудшалось, позже ей поставили диагноз "перитонит" – одно из наиболее опасных осложнений послеродового периода. Ей также удалили матку, но, оправившись, она обратилась в правоохранительные органы, а после этого заведующую родильным отделением Сунженской ЦРБ Халухаеву уволили с работы.

"Я помню этот случай, – рассказывает врач Сунженской больницы на условиях анонимности. – Девушке удалили матку после первых же родов, у нее жизнь не сложилась потом: муж с ней развелся, так как он был единственным сыном и хотел мальчиков и еще детей. Она с этим больным ребенком вернулась домой к родителям и без матки".

Грязные игры и война роддомов

Кавказ.Реалии поговорил с врачами из республиканского перинатального центра, которые на условиях анонимности рассказали, что происходит в главном роддоме Ингушетии.

По словам врачей, Халухаеву после увольнения из Сунженской больницы приняли на работу в роддом чеченского Ачхой-Мартана, но и там она долго не продержалась.

Врач-гинеколог Зарина Эсмурзиева (имя изменено – прим. ред.) рассказывает, что в этот период в Ингушетии перинатальный центр только открылся. По ее словам, в старом республиканском роддоме тогда осталось мало врачей и Халухаеву взяли сразу. Полная антисанитария в отделении, которое она возглавляла, родовые травмы, многочисленные ампутации органов и многое другое, по словам доктора, оставались безнаказанными. Перинатальный центр всегда был яблоком раздора. Главные врачи сменяли друг друга, не успевая даже нормально познакомиться с коллективом. При этом их смена проходила "как в мыльных операх", с применением шантажа, подстав и фейков в соцсетях. Так, например, новость о соске, приклеенной ко рту младенца, облетела всю страну.

"Это были подставы, борьба за должность. Все это, конечно, очень негативно сказывалось на коллективе и работе. Работники в основном занимались междоусобной войной, а не работой", – рассказывает Эсмурзиева.

Потом, по ее словам, началось объединение роддомов. И этот процесс также проходил с многочисленными нарушениями. Врачи и медперсонал должны были проходить какие-то фиктивные аттестации, которые могли пройти только те, кто "договорился" заранее. Стоила аттестация, а значит, и переход на работу в новый роддом, по ее словам, 30–50 тысяч рублей. Цена варьировалась в зависимости от должности, но платить должны были даже санитарки и медсестры, для которых эта сумма – заработок за несколько месяцев.

После объединения главврачом назначили Макку Тангиеву, но она тоже недолго проработала. По словам Эсмурзиевой, сначала ее куда-то прямо с работы увезли силовики, а после она написала заявление об уходе с должности по собственному желанию. Ее сменила на посту Халухаева.

"Она набрала новых сотрудников, много родственников, две сестры и два родных брата, "своих", которых она премирует, – рассказывает другой врач перинатального центра Ася Дудургова (имя изменено – прим. ред.). – Эти люди помогли ей в свое время, когда ее уволили из Сунженской больницы. Тангиева ее взяла врачом в ЦОМД, а потом она взяла Тангиеву своим замом. Набирала она их как свою команду, но сейчас даже эта команда отказывается с ней работать".

"Мы боимся, что дети умрут"

Из трёх опрошенных врачей перинатального центра все трое пожаловались корреспонденту Кавказ.Реалии на отсутствие лекарств и медикаментов в медучреждении. Даже шовный материал приходится покупать либо самим докторам, либо заказывать его родным.

"Мы боимся, что дети умрут. Просто возникнет экстренный случай, а лекарств, как обычно, не будет, и ребенок или мамочка умрут, – делится Эсмурзиева. – У нас тяжелая женщина лежала, потеряла много крови, и ей нужно было срочно вводить растворы. На это главный врач нам ответила, чтобы мы капали глюкозу, пока она не закончится, другие растворы она приобретать не собирается".

Другой доктор, Мадина Плиева (имя изменено – прим. ред.), также подтверждает, что лекарств чаще всего не бывает, а если медикаменты и выдают, то без всякой периодичности.

"У нас в отделениях нет элементарного ампициллина, даже когда нет надобности, мы вынуждены назначать сразу более сложную схему лечения из-за отсутствия простых. В общем лечим и выхаживаем тем, что есть, потому что того, чего нужно, не бывает. И когда уже все подчистую закончится, только тогда нам что-то привозят", – резюмирует доктор.

По словам его коллеги, беременная женщина, которая готовится к рождению ребёнка посредством кесарева сечения, должна предусмотреть приобретение ниток, мочевого катетера и спинальной иглы. Операции затягиваются. А после кесарева сечения роженицы обязаны "поблагодарить" хирурга. К слову, жалобы на взятки гинекологов с приходом Халухаевой, по признанию докторов, участились, но остаются без внимания.

"Неизвестно почему, если не подумать о том, что гинекологи, так скажем, делятся с руководством, – рассказывает Эсмурзиева. – Дети, даже доношенные, умирают в связи с отсутствием лекарств. Постоянно нет куросурфа, который жизненно необходим недоношенным детям. Врачи не хотят отвечать за жизнь ребёнка из-за отсутствия лекарств".

"Я сама лично хожу в аптеки и покупаю медикаменты, потому что поставщики не поставляют их нам", – сообщила в комментарии Кавказ.Реалии главный врач перинатального центра Людмила Халухаева. Она утверждает, что на некоторые препараты меняются цены, поэтому поставки задерживаются, а за купленные самими пациентами препараты фонд обязательного медицинского страхования возвращает деньги пациенткам. Правда, сама же и признает, что возвращение денежных средств происходит нечасто.

Кавказ.Реалии получили в распоряжение статистические отчеты, свидетельствующие о возросшей детской смертности. За один год коэффициент перинатальной смертности вырос с 9,95 до 12,7 (48 детей, погибших в 2019 году, против 78, погибших в 2020-м). А число ампутаций матки за год, по словам Зарины Эсмурзиевой, выросло в два раза – с пяти до десяти. Данные о детской смертности Халухаева комментировать Кавказ.Реалии отказалась, сославшись на отсутствие официальных данных, несмотря на то что у издания они были еще за месяц до публикации.

"Пишем данные с потолка"

Нехватку медикаментов ощутили на себе не только пациенты, но и доктора. По их словам, после начала пандемии им не выдавали средства индивидуальной защиты, несмотря на то что для перинатального центра ингушские меценаты пожертвовали маски, перчатки, защитные костюмы и многое другое. Сотрудники даже писали открытое коллективное письмо, в адресатах которого значились руководитель федерального Роспотребнадзора Анна Попова, министры здравоохранения России и Ингушетии и другие представители ведомств. Медработники жаловались на грубое нарушение санитарных норм главврачом перинатального центра Людмилой Халухаевой во время пандемии COVID-19.

"Тогда из-за халатности очень много врачей заразилось, мы таскали эту заразу домой и заражали родных. И каждый раз, когда мы говорили, что нам нужны СИЗы, она [Халухаева] отмахивалась, мол, покупайте сами. А когда мы подали заявления на компенсацию, положенную за заражение ковидом на рабочем месте, она ответила нам: "Докажите, что вы заразились в больнице", – жалуется Эсмурзиева.

Врач говорит, что многие до сих пор не получают выплаты, а постоянные жалобы во все инстанции остаются без внимания.

Сама Халухаева говорит, что проблем со средствами индивидуальной защиты в центре не было, а денежные выплаты зараженным медикам она не делала, потому что перинатальный центр не в "красной зоне".

"Я им сама говорила: докажите. Они из дома болеют, сюда приходят, а потом требуют выплаты. Любая пациентка может быть носителем вируса, но какие у меня есть доказательства. Очень трудно доказать, что они заразились на работе", – говорит Халухаева.

Однако, по словам Эсмурзиевой, после жалобы в прокуратуру некоторым врачам компенсации все же выплатили.

По словам медсестры Зареты Оздоевой (имя изменено – прим. ред.), в перинатальном центре уже год не проводят комплексное обследование на выявление вероятности врожденных патологических отклонений, в том числе и синдрома Дауна. А если беременные настаивают, то у женщин берут кровь и говорят, что, если будут патологии, им сообщат, а если все нормально, то тревожить не станут.

"Естественно, им ничего не сообщают, потому что эта кровь идет в никуда, мы просто не делаем анализ, у нас нет реактивов. А если видим, что женщина настойчива, приходится врать и говорить, что в больнице только два фактора определяются, а вам нужно три, и посылаем их в платный центр. Женщины-то не знают, что такое исследование делается только во втором триместре беременности. Нам приходится обманывать, иначе нужно уходить с работы. Отчеты потом тоже пишем с потолка, потому что у нас ни журналов не требуют, ни данных по лаборатории", – делится медсестра.

Халухаева сказала Кавказ.Реалии, что бюджетных денег не хватает для того, чтобы лаборатория функционировала бесперебойно: "Об этой проблеме знают все, начиная с Минфина и заканчивая Минздравом и всеми остальными. Но забор крови идет и исследования идут".

У нас там крепостное право

"Она родственница Любови Гетагазовой, через нее и пришла на должность, – рассказывает Ася Дудургова. – Это все знают. Ее просто ни с того ни с сего назначили. Коллектив был в шоке. Ни заведующей не была, ни замом. Когда нам сказали, что она будет главврачом, мы смеялись и не верили".

По словам Эсмурзиевой, Любовь Гетагазову считают в республике "главным кадровиком", через нее идут основные назначения. На официальном сайте главы Калиматова она значится руководителем главного управления государственной службы и кадровой политики администрации главы и правительства Ингушетии.

По словам Эсмурзиевой, Халухаева занимает должность главврача, не имея российского гражданства. Но сама Халухаева говорит, что она гражданка России. Проверить эту информацию Кавказ.Реалии не удалось.

"С ее приходом все стало очень плачевно, но никто не проверяет ничего. Видимо, всех выше это устраивает. Если раньше коллектив обращался и писал в Минздрав, правительство, администрацию главы с просьбами обратить внимание на центр, то сейчас все уверены, что всё у нее, как она выражается, схвачено и вряд ли кому-то интересно мнение народа. Как сказала нам одна чиновница из правительства: "Мы лучше знаем, кто там нужен". Ну, раз знаете, что делать, будем тогда продолжать хоронить детей и женщин", - рассказывает Эсмурзиева. -

Все это, по словам медиков, губительно сказывается на рабочей атмосфере в медучреждении, а многие по-настоящему профессиональные доктора ушли с работы: кто-то взял отпуск без содержания, кто-то не хочет выходить из декретного отпуска, кто-то вообще уволился или перешел на другую работу. Даже заведующая, проработавшая в отделении более 20 лет, больше здесь не работает.

"Мы не знаем куда жаловаться, потому что везде все схвачено, – делится Эсмурзиева. – Это уже крик души. Сейчас у нас такой ужас и коррупция, у меня ощущение, что Минздрав превратился в болото. Что самое интересное, все повязаны: прокуратура, следственный отдел, ОБЭП, им все равно. А перинатальный центр без отопления сидит. Но тут же новорожденные, им же холодно".

"У нас там крепостное право, мы как рабы, сказать ничего не можем. Мы к кому только не обращались, и в администрацию, и в правительство. Им абсолютно все равно. У нас уже надежды нет никакой. К нам министр ни разу не пришла. Замминистра была и говорит: "У вас прекрасный главный врач, работайте, но на совещаниях при этом у всех забирают телефоны, чтобы не дай бог никто ничего не записал", – рассказывает Плиева.

"Я этого никогда не забуду"

После того как Тамару выписали из перинатального центра, она стала завсегдатаем клиник в соседних с Ингушетией регионах. По словам ее матери, Хавы Экажевой, весь этот год они устраняют "последствия работы врачей". Но во время одного из первых визитов в клинику после операции их ждал еще один "сюрприз": выяснилось, что во время ампутации матки в тот день девушке вырезали еще и яичник, но при этом самой Тамаре ничего не сказали.

"Они нам так и сказали, что у вас там творится, у вас там животная бойня, а не перинатальный центр, сколько оттуда женщин и детей поступает, – вспоминает Хава. – А заведующий отделением ростовской клиники на все отделение кричал: "Давите таких врачей трактором". Он даже прослезился, что ему жалко девочку: кишечник ей испортили, селезенку, печень, почки – вливали ей очень сильные препараты, а ничего защитного не давали. Он заверил нас, что даст свидетельские показания в нашу пользу, когда доведем дело до суда".

Сейчас Тамара растит своего единственного ребенка. Мальчику скоро год, но молодая женщина больше не сможет рожать. Кроме того, по ее словам, она не может нагибаться, нормально ходить, ее постоянно мучают боли из-за грубого вмешательства в ее организм. У девушки периодически повышается температура и приходится вызывать скорую, а в больнице ее уже все знают, потому что она постоянно там обезболивается, и при этом обезболивающее ей уже не помогает. Организм привык.

"Я не могу ухаживать за своим собственным ребенком. Я не могу даже взять его на руки и приласкать, мое здоровье не позволяет. За ним смотрят моя золовка и свекор. Единственное, я могу покормить его, и то лежа, – делится Тамара. – И по дому я не могу ничего делать, только готовлю и мою посуду, на остальное нет здоровья".

После вопроса корреспондента Кавказ.Реалии о возросшей детской смертности, Людмила Халухаева перестала отвечать на вопросы, прервала общение и проигнорировала дальнейшие попытки с нею связаться, а после и вовсе заблокировала в мессенджере. В связи с этим Кавказ.Реалии не удалось получить комментарий самого врача о жалобах на халатность и многочисленные случаи ампутаций.

На момент публикации этого материала прокуратура Ингушетии, по словам Экажевых, так и не начала движение по ее делу. Их заявление так и "не нашлось".

"То, что они мне сделали, я никогда не забуду, – говорит Тамара Экажева. – Я могу сказать, что они меня пытали. Но доказать это я не могу, единственный свидетель этому – моя сестра, которую выгоняли из палаты, несмотря на то что я плакала, умоляла и просила ее оставить, потому что медсестра была… как дикая со мной. Это действительно были пытки".