В ноябре в самопровозглашенной Абхазии Сухумский городской суд вынес оправдательный приговор по делу о смерти задержанного Анзора Тарба от пыток в здании МВД. По версии обвинения, полицейские хотели выбить из него признание в причастности к похищению местного жителя.
В превышении должностных полномочий, повлекшем смерть, обвинялись четверо экс-силовиков, включая начальника уголовного розыска, но все они были оправданы в зале суда. Это дело вызвало большой резонанс в Абхазии и возобновило дискуссию о том, почему в республике не соблюдаются права человека.
В интервью сайту Кавказ.Реалии уполномоченная по правам человека в Абхазии Асида Шакрыл рассказала об отношении к этому приговору и о том, почему жертвы пыток предпочитают молчать.
– Как аппарат омбудсмена оценивает вынесенный оправдательный приговор по делу о смерти Анзора Тарба?
– Есть факт пыток, есть смерть от этих пыток. Не может быть такого в государстве, чтобы не было виновных. Это не случай, который произошел где-то на улице и непонятно, кто совершил убийство. Есть определенный круг людей, есть здание МВД. Если материал в суд поступил плохо подготовленный прокуратурой, в таком случае, нам кажется, надо было отправлять дело на доследование.
Этот приговор, к сожалению, подрывает доверие к суду. Судьи должны понимать, что мы лишаемся главного института защиты прав и свобод человека.
Асида Шакрыл
Сейчас мы ждем решения по кассации Верховного суда. Когда все судебные этапы будут позади, мы истребуем все материалы, проанализируем их и дадим экспертную оценку судебному процессу и решению. Это важно, на это нужны средства, мы должны привлечь серьезных экспертов и специалистов.
Дела, касающиеся пыток в местах содержания под стражей, должны быть под особым контролем государства. Оно должно быть заинтересовано в том, чтобы найти и наказать виновных. Возможность уйти от ответственности позволяет таким преступлениям происходить. Не найти виновного в рядах сотрудников МВД недопустимо.
– Как часто к вам обращаются люди, пострадавшие от пыток в милиции?
– Часто. Люди говорят, что их избили и так далее, но проблема заключается в том, что сами задержанные, по отношению к которым используется сила, не готовы жаловаться. Они не готовы фиксировать побои. Это такая круговая порука. Сотрудник милиции может применить силу – задержанный молчит. Тема становится закрытой.
Не найти виновного в рядах сотрудников МВД недопустимо
Ко мне чаще всего обращается семья перенесшего пытки. Когда я спрашиваю, что сделал адвокат, чтобы защитить своего клиента, есть ли обращение в прокуратуру, то чаще всего слышу ответ "нет".
– При каких обстоятельствах эти пытки происходят?
– Пытают во время показаний. Милиционеры, чтобы достичь успеха в расследовании, часто игнорируют законы. В том числе игнорируют права человека. Им кажется, чем жестче к преступнику относиться, тем больше справедливость восторжествует. Так не должно быть. Если профессионально работать, хотя бы собирать материал как нужно, то можно раскрыть преступление.
– Почему пострадавшие от пыток не хотят об этом говорить?
– Кто-то от страха, кто-то в силу различных "криминальных понятий". Был случай, когда несовершеннолетнего задержали и пытали. Там была сложная история: родители сначала даже не могли его найти. И я приехала в прокуратуру, поговорила с ним, с родителями, попросила всё написать подробно. Они обещали, но, как только за мной закрылась дверь, передумали. Трудно защитить того, кто не жалуется.
– Что нужно сделать, чтобы "криминальные понятия" в Абхазии сменились на уважение к закону?
– Могу ответить очень просто: надо повысить эффективность государства. Сделать это можно только в том случае, если принципы правосудия будут превалировать. Если они (силовики. – Прим. ред.) будут следовать этим принципам. Но если они сами с полукриминальными понятиями будут работать, конечно, ничего не будет. Для начала нужно серьезно отбирать людей для работы в органах. Сегодня легко стать сотрудником милиции. А должен быть жесткий отбор.
Сотрудник милиции не понимает, что он защищает
Надо ввести в обязательную программу школы милиции курсы по правам человека. Мы над этим работаем, готовим пособие. Сейчас сотрудник милиции не понимает, что он защищает. Да, общественный порядок, да, ловить преступника. Но ради чего? Чтобы что? Ведь это ради того, чтобы были защищены права и свободы всех! Но для этого сами сотрудники милиции должны соблюдать эти нормы. Как поверить в то, что задача милиционера – защищать права человека, если он сам их нарушает? У них относительно прав человека нулевые знания.
– Насколько абхазская Конституция учитывает права и свободы граждан?
– Права и свободы человека закреплены в Конституции отдельной главой. Но в обществе нет понимания, что это главный документ, что в нем изложены нормы и правила, по которым мы должны жить в этой стране.
К сожалению, мы сталкиваемся с тем, что эти нормы легко игнорируются, в том числе чиновниками не только среднего, но и высшего звена. Целые организации могут принимать какие-то положения, которые противоречат Конституции, и эти положения работают.
– В чем причина такого разрыва между Конституцией и реальной жизнью?
– Мне кажется, это может быть и наследием послевоенного периода, когда государство неспособно было обеспечить все то, что заложено в законе, и по такой инерции мы продолжаем идти. Вот есть права человека, но они как-то сами по себе, а жизнь течет сама по себе. На самом деле все это – низкое правовое сознание наших граждан.
Если бы люди понимали, что права человека не абстрактны, а реально заложены в законах, то рядовой гражданин, столкнувшись с нарушением своих прав, мог бы пойти в суд. Нам нужно еще много работать с населением, молодежью, в школах, чтобы к этому уровню сознательности прийти.
– Чем сейчас занимается аппарат уполномоченного по правам человека в Абхазии?
– Самый острый вопрос – неисполнение судебных решений. Зачастую это решения, связанные с документацией, гражданством. Еще занимаемся одной сложной историей. Мы проводили проверку психиатрической больницы, и я зашла в палату принудительного лечения. Там находился молодой человек, и он как-то дал мне понять, что хочет что-то сообщить, но мялся. Я попросила всех выйти. Он рассказал, что четыре года назад был задержан по подозрению в краже, сильно избит. Настолько, что оказался в реанимации в коме. Ему делали трепанацию черепа, и в результате избиения головной мозг так пострадал, что теперь парень проходит принудительное лечение в психиатрической больнице. Четыре года сломанной судьбы. Мы расследуем это дело.
***
В абхазском законодательстве до сих пор не закреплено такое понятие, как "пытки". Семья погибшего Анзора Тарба обжаловала вынесенный экс-силовикам оправдательный приговор.
Текст может содержать терминологию и топонимы, используемые в самопровозглашенной республике Абхазия.