Сразу несколько белорусских телеведущих, работающих на государственных каналах, объявили в социальных сетях о своем увольнении, пишет Радио Свобода. Из Белтелерадиокомпании (куда входят сразу несколько общегосударственных телеканалов, включая "Беларусь 1") уволились ведущие утреннего эфира Андрей Макаёнок, Вера Каретникова и Евгений Перлин. Также ушел ведущий программы "Новости", корреспондент Агентства теленовостей Сергей Козлович. Уволилась с Общенационального телевидения Беларуси Ольга Богатыревич.
В четверг исход продолжился. Резкий пост с критикой властей страны в инстаграме написал корреспондент "Столичного телевидения" (одного из трех национальных телеканалов, вещающий на всю территорию Беларуси) Александр Лучонок.
Накануне пост о своем увольнении выложил ведущий программы "Арсенал" на канале "Беларусь 1" Владимир Бурко. Пять лет он вел главную военную программу республики. Но в видео, опубликованном в инстаграме, Бурко обратился к белорусским военнослужащим с призывом к военным "одуматься" и не исполнять приказы властей.
Программа "Арсенал" выходит на "Беларуси 1" еженедельно, однако последний выпуск, который вел Бурко, вышел еще в середине июля. В разговоре с Радио Свобода он подтвердил, что ушел с гостелеканала еще до выборов, потому что не захотел врать в эфире.
– Насколько тяжело вам далось решение уйти? Я посмотрела по сайту, что вы программу "Арсенал" не ведете уже почти месяц.
– Все верно. Я уволился больше трех недель назад. И мое обращение было посвящено не моему увольнению, а больше обращению к белорусским силовикам. Именно на это была ставка. А что касается задачей и целей, которые я преследовал, то я скажу так. Некоторые считают, что моя программа была рупором пропаганды, но это очень относительный рупор. У нас очень мало людей в стране, кто был прямо фанатами "Арсенала", кто смотрел программу, потому что им очень нравился контент. Ее смотрели силовики, солдаты-срочники, офицерский состав. В "Арсенале" мы рассказывали о новинках вооружения, о том, что прошли какие-то учения. Эта программа рассчитана на очень узкую целевую аудиторию.
Контент мне нравился. Меня все устраивало. Я не работал на "Беларуси 1" по 8 часов в день пять дней в неделю. Я работал по два часа один раз в неделю и читал по суфлеру то, что мне давали. Меня ничего не бесило, ничего не раздражало, потому что там была абсолютно спокойная информация. Однако это было до определенного времени, когда стали проскальзывать новости, что все вокруг враги, что армия должна сплотиться, что есть вмешательства извне, что едут вагоны, фуры террористов из России, которые хотят спровоцировать переворот. Я понял, что это абсолютная дичь, поэтому я принял решение уйти.
– Когда это началось? И как вы сами реагировали, когда видели такие вещи в суфлере?
– Все эти вбросы начались сразу после того, как были зарегистрированы все кандидаты. Вот уже официально. Когда началось время дебатов, вот эти 2–3 недели перед выборами. Но для меня это все из разряда научной фантастики. Самое интересное, что сейчас эти вбросы закончились очень резко. Может быть, они снова начнутся и появятся, не знаю, там "группы из 10–20 тысяч хорошо подготовленных боевиков из России, которые будут провоцировать на переворот". Я не знаю, как это работает, но мне это не нравится и я не хотел об этом говорить.
– Вам этот текст кто и как выдавал? Его ваши редакторы получали из Минобороны или еще откуда-то?
– Да, разумеется. Все люди, которые работали в телекомпании вместе со мной, моя команда… Я их обожаю до сих пор, и у меня ни к кому нет претензий, но это же все согласовывается на самом высшем уровне. Все точки, запятые, слова. Так было всегда, и все было хорошо. Но первый звоночек прозвенел, когда мне принесли новость, что страна в опасности, что очень много провокаторов среди наших людей. И чуть ли не доходило до того, что на площади в случае чего будут выходить "низко социально ориентированные люди", "наркоманы", "алкаши". Примерно такое. И я понял, что окей, нет, это не про меня. Выходят же сейчас взрослые адекватные люди, выходят женщины, выходят успешные люди. А наблюдать по телеку, как все это продолжается, больно.
– Вы эти последние дни, когда в Беларуси идут протесты, общались с военными? Что они думают и говорят обо всем происходящем в республике?
– С ними ведется планомерная работа, и ведется она не один год. И люди, с которыми я общался и сейчас общаюсь, я их, если честно, не узнаю, потому что они свято уверены в том, что они все делают правильно. Пока военные в дело не вступили. Пока работает больше ОМОН – это внутренние войска. Они считают, что кругом враги и нужно все это уничтожать. Но откуда такая жестокость, я не знаю.
Акция протеста в Минске 10 августа 2020 года
– Что вам сказали ваши коллеги по телеканалу? И собирается ли кто-то еще из них увольняться в ближайшее время?
– Я на 100% уверен, что их не устраивает то, что сейчас говорится на государственных каналах. Но не стоит забывать, что мы, белорусы, немного отличаемся по менталитету от россиян и украинцев. Мы все можем терпеть, мы такие толерантные ко всему. Какие-то разговоры, может быть, и были, но они были из разряда кухонных. Все знают, что на самой телекомпании есть какие-то прослушки и что такие темы лучше не стоит поднимать.
Меня отпустили со спокойной душой, мне очень помогли. И я руководству и коллегам очень благодарен. Когда начались эти вопросы – а почему, а как (а такие вопросы минимально, но были), все заняли мою сторону. И это очень приятно.
– Но получается, что вы просто так незаметно ушли? И только вчера, по сути, сделали такой каминг-аут, когда другие популярные телеведущие сообщили о своем увольнении?
– Это просто совпало. Вчера вообще был своеобразный день, когда много очень хороших ведущих уволилось. Да, с разной позицией. Не знаю, с какими мотивами они уходили. Причем это важные для страны журналисты. Мой же посыл был в другом. Я уже получаю много обратной связи от военных, от офицеров, с которыми мы общались, с которыми мы пересекались на различных немедийных мероприятиях, они все благодарят, и они все будут стараться хотя бы попробовать изменить свою позицию.
Комментарии под постом Владимира Бурко
– Что вам пишут в комментариях в социальных сетях? Некоторым из тех ведущих, кто тоже рассказал о своем увольнении, подписчики писали, что они просто "переобуваются".
– Смотрите: у меня порядка 6 тысяч комментариев под постом в инстаграме и больше 600 тысяч просмотров. Такого у меня не было никогда. Я был к этому готов, потому что люди имеют разные мнения и они имеют на это право. Вот мы же за это сейчас и боремся, чтобы люди были услышаны, было услышано их мнение. У меня почти все комменты позитивные. Есть некоторые негативные, но в фейсбуке, который всегда более либеральный. Он своеобразный, особенно у нас, в Беларуси. Там мне писали как раз про "переобувание". Я им спокойно отвечаю, что я ушел еще до того, как это стало мейнстримом. Но сейчас мне просто показалось важным об этом заявить. Моя совесть абсолютно чиста, я ушел до выборов и сделал это сознательно.
– Как вам кажется, ваш призыв военные услышат?
– Я не хочу загадывать. Я не могу ничего сказать. Я бы честно очень хотел, чтобы они услышали, чтобы в них что-то поменялось, чтобы наладился просто какой-то диалог, а не раздавались уголовные команды, просто фашистские команды об избиении людей, о геноциде своего народа. Да, мне бы этого очень хотелось. Но к чему это приведет, я не знаю, – говорит Владимир Бурко.
Еще один белорусский телеведущий, Андрей Макаёнок, рассказал в интервью "Настоящему времени", что с начала предвыборной кампании он выходил в эфир с желанием доказать людям, что в ситуации, которая разделила людей на два лагеря, все равно можно оставаться "позитивным человеком". После событий последних дней его мнение изменилось.
Андрей Макаёнок
– Сейчас я понял, что улыбки, которые возникают в этот момент с моей стороны, кажутся кощунственными, они кажутся не воодушевлением, а надругательством над людьми, которые пострадали. Неважно, находятся они по ту сторону или по эту сторону баррикад, для них улыбка – это не воодушевление, наоборот, это какая-то история, которая нас как-то придавливает. И именно в этот момент я решил, что, скорее всего, мое пребывание в эфире в качестве комика, в качестве юмориста, в качестве человека, который делает что-то позитивное, пока неуместно. До тех пор, пока ситуация не нормализуется, нет места моему юмористическому проявлению, скорее всего, нужно иметь какую-то четкую позицию, которая будет либо туда, либо туда.
– А вы ее выбрали?
– Вы знаете, моя позиция заключается в том, что, как пел Владимир Семенович Высоцкий, "я всегда за тех, кто побеждает". Это если говорить в плане юмористического контекста. А если так, я, как человек, у которого друзья тоже ходят на протесты, у которого есть близкие, родственники и который...
– Что вы будете делать дальше и что, как вам кажется, белорусам и Беларуси делать дальше в этой ситуации?
– Откровенно говоря, я сейчас сижу, передо мной бутылка виски стоит, которую я еще не открыл, потому что у меня сегодня за день рухнуло все. У меня за день рухнула моя карьера на телевидении, моя карьера на радио. Я вёл президентские мероприятия, в которых я испытывал искреннюю радость от общения и с Александром Григорьевичем, и с его приближенными людьми, которых я по-человечески очень сильно полюбил, которые мне были очень приятны. И до сих пор, наверное, это так и есть.
И сейчас я понимаю, что не знаю, что мне делать дальше. Вы знаете, оно как-то так рушится все незаметно. Кажется, что это всё не со мной. Я смотрю эти новости, мне кажется, это где-то на Кипре, что это радикальные какие-то киприоты, которые воюют против мусульман или христиан, они вот сейчас поссорились, а это всё не со мной, это не в моей стране. А когда я понимаю, что это коснулось меня, я думаю: "Блин, что делать?" Я честно не знаю.
Что касается будущего Беларуси, я верю, что рано или поздно [все закончится]. Честно, самое-самое главное для меня – это отсутствие этих жертв, про которые пишут наши паблики, про которые вы знаете тоже. Как только в этом всем начинают гибнуть люди, это перестает быть протестом, это перестает быть чем-то волеизъявляющим, это начинает быть гражданской войной.
И когда я вижу, что мои друзья там же, и когда я вижу, что, в принципе, я тоже мог бы там быть, и от этого можно погибнуть, для меня это уже не смешно, для меня это страшно. И я искренне хочу, чтобы это закончилось просто. Неважно, в какую сторону, главное – чтобы закончилось.