С 2017 года Бэлла Шахмирза в своем родном ауле Эркеншахар в Карачаево-Черкесии ежегодно проводит летнюю творческую школу для местных детей – "Балапанлар". С момента запуска проекта Шахмирза, живущая в основном в Италии, столкнулась с непониманием местных властей. В этом году проведение школы снова под угрозой: прокуратура пятый месяц проверяет организацию, а чиновники отказываются сотрудничать.
– Бэлла, расскажите вкратце про школу: что это за проект?
– Я долгое время работала в социальных проектах и все-таки решила, что хочу что-то подобное запустить у себя на родине. В 2017 году я привезла сюда своих друзей из Москвы, которые работали с аульскими детьми. Мы думали набрать 50 детей, но пришло гораздо больше – 87. Местным детям особо заняться нечем даже не в летнее время. Они ходят в школу, потом некоторые идут в секцию борьбы или на танцевальные кружки. И все.
Когда к нам стали приходить дети, то мы поняли, что то, что мы делаем, им очень нравится. Мы проводим неформальные занятия по самым разным темам: астрономия, физика, арт-уроки, театр, кино, музыка, английский и т.д. Они выбирают, что им по душе и занимаются этим.
Детям наша школа нравится, мы видим, что многие из них на следующий год хотят вернуться. В первый год у нас было 87 детей, а на второй – более 200. В этом году мы планировали две смены по 120 детей. Две трети из них в прошлые годы уже были у нас в летней школе.
– Что же тогда не устроило прокуратуру?
– Мы не сильно устраиваем всех с самого начала. Потому что мы создаем работу людям, которые летом хотели бы отдохнуть. Мы притаскиваем какие-то новые вещи, которые надо адаптировать к системе, нас надо втиснуть в какие-то рамки.
И еще у нас там нет ни одного крупного спонсора, мы не связаны ни с одной госструктурой, нас не финансирует какая-либо политическая партия. Это тоже штука, сильно не привычная местным. Особенно когда мы говорим о маленькой местности, в которой привыкли работать по старинке. А нас адаптировать к каким-то реалиям бюрократическим очень сложно. Хотя у нас все документы есть, организация зарегистрирована.
Что именно не устроило прокуратуру? В прошлом году, когда мы проводили летнюю школу, министерство по делам национальностей разыгрывало тендер на проведение похожего мероприятия. Дружественное нам НКО подало заявку и выиграло конкурс на летнюю школу. Мы адаптировали программу под запрос. И теперь прокуратура пытается доказать, что заявленного проекта не было вообще, что участие приняли только 30 детей, что деньги расхитили. Речь идет о 2,4 млн рублей.
Впервые мы про эту проверку услышали в марте 2019 года, они сказали, что две недели продлится все. Хорошо, говорю, проверка и проверка, идите и смотрите, нам скрывать нечего. А потом еще продлили, и еще, и еще. Вызывали волонтеров на допросы. Людей начали запугивать. Вызвали главу района, директора школы, вызывали всех, кого можно. Еще, оказывается, вызывали двух девушек. Мне потом заявляют, что я создала им какие-то проблемы. И мне называют имена людей, которых вообще в моей команде не было. Если проверка так проводится, то я понимаю, к чему это может привести, в России такое сплошь и рядом.
Потом вызвали еще одну девочку, она два года уже с нами в качестве волонтера. Ее заперли в кабинете на два часа, спрашивали, знакома ли со мной, зачем пришла в летнюю школу, платили ей зарплату и все такое. Ей стали говорить, что она в сговоре со мной. И директора местной средней школы обвинили, что она тоже в сговоре со мной. Мне еще приходит через пятые руки информация, что прокуратура с обысками собирается ко мне домой, меня еще предупредили, что у меня прослушивается телефон. Это все похоже на абсурд какой-то!
– В чем реальная причина происходящего, как вы считаете?
– Я не знаю, какая там реальная причина. Может, кто-то что-то не получил, не знаю. Еще я себе отдаю отчет в том, что здесь ничего не происходит: республика тихая, спокойная, никаких громких дел – карьеру делать сложно. А мы, наверно, удобными оказались, чтобы на нас карьеру делать.
Мне непонятно, почему при наличии всех необходимых документов и просто образцовой отчетности, уже несколько месяцев идет эта проверка. При этом мне, руководителю проекта, совершенно непонятно, что происходит: в первые несколько месяцев со мной даже никто не связывался для получения хоть какой-то информации. А на допрос вызывали, например, совсем молодых волонтеров. Это и правда похоже на запугивание.
