История 30-летнего Юсупа Шидаева, приемного сына бывшего командира бурятского ОМОНа, ныне члена Совета Федерации Вячеслава Мархаева, могла бы лечь в основу бестселлера. Юсуп и его отец познакомились во время чеченской войны в селении Белгатой, где дислоцировались бурятские омоновцы.
11-летний мальчик подружился практически со всем личным составом, за что попал в "черный список", – и был эвакуирован в Улан-Удэ. Там он окончил юридический факультет местного филиала Московского гуманитарного института, создал охранное агентство и стал представителем главы Чечни в Бурятии.
В сентябре 2019 г. Мархаев баллотировался на пост мэра Улан-Удэ, оппоненты обвиняли его в бурятском национализме. Одним из первых на защиту экс-силовика бросился Юсуп, который сопровождал его на протестных митингах, технично оттесняя от него зевак.
"Я буду прикрывать его спину всегда и везде. Я не отношусь к Вячеславу Михайловичу как к политику. Я отношусь к нему как к отцу. Как бы ни складывалась жизнь, я всегда буду рядом с ним", – твердо говорит он.
В интервью "Кавказ.Реалии" Шидаев объяснил, почему не вернулся в Чечню после войны и зачем перевез в Бурятию своего младшего брата Джабраила.
О войне и детстве в Белгатое
– Юсуп, историю вашего переезда в Бурятию люди знают со слов сенатора Мархаева. А какие осколки воспоминаний остались у вас?
– Мне тогда было 11 лет, шел 12-й год. Когда бурятский ОМОН приступил к дислоцированию в нашем селе Белгатой, люди встретили их настороженно – пришли же неизвестные с оружием. Никто к ним не приближался.
Взрослые говорили мне, что не надо к военным подходить, вокруг боевые действия, это опасно, но я начал к ним бегать и подружился с ребятами. Познакомился практически со всем личным составом.
Позже стал заглядывать к ним в расположение. Сейчас вспоминаю и думаю, как так получилось, я ж был совсем маленьким! Но, видимо, детское любопытство взяло верх.
Постепенно односельчане, которые меня пугали военными, стали сами к ним нормально относиться, поняли, что они приехали не воевать, а наводить закон и порядок. Меня перестали ругать за то, что провожу с ними время.
Бурятский ОМОН помогал нам продуктами, медикаментами и пр. Они, кстати, организовали секцию бокса в нашей школе. Придя в Чечню, они не потеряли человеческое лицо. Это достойно уважения!
Когда федеральные войска проводили зачистки, бурятские омоновцы сопровождали их, поскольку были наслышаны о беспределе с их стороны. Все знали, что федералы сносят БТРами ворота, издеваются над людьми и пр.
– Как познакомились с Вячеславом Михайловичем?
– Первые два человека, с кем познакомился в бурятском ОМОНе (до сих пор с ними общаюсь, кстати) – это Андрей Геннадьевич Ангаров и Зорик Хаптуев.
Омоновцы тогда постоянно занимались физической подготовкой на территории базы. И я с ними. Как-то в расположение зашел Вячеслав Михайлович... Я обомлел, потому что в первый раз видел такого высокого человека! Он посмотрел на меня и обратился к бойцам: "Это кто?" Ребята ответили: "Наш друг Юсуп". Тогда Вячеслав Михайлович погладил меня по голове и сказал: "Ну, молодец, занимайся спортом".
Когда мы сталкивались с ним на базе, здоровались, он всегда интересовался, как у меня дела, все ли в порядке с учебой и т.д.
– Однако в какой-то момент идиллия закончилась.
– Да, боевики внесли меня в "черный список", посчитав неблагонадежным. Меня эти обвинения до сих пор удивляют! Чем ребенок мог им навредить?
В конце 99-го – начале 2000 года бурятские омоновцы остановили на блокпосте автомобиль, в котором сидел террорист. У него нашли бумажку со списком жителей Белгатоя, подлежащих уничтожению. И в этом списке был я.
– И вас эвакуировали в Бурятию. Как родители отпустили?
– Родители, конечно, переживали, что я так далеко. В то время и сотовой связи-то особо не было: обменивались письмами.
А я, если честно, как-то не ощущал груза на душе. Все же был ребенком. Помню, как мы прилетели в Улан-Удэ, сели в автобус и поехали к зданию министерства внутренних дел РБ, где нас встречали.
Ехал и удивлялся, что на столбах есть свет! Для меня это было дико. Я ведь был мальчишкой, который прятался, когда пассажирские самолеты приземлялись. Этот страх остался с войны. До сих пор не люблю звук низко пролетающих самолетов. А к холодам я, кстати, быстро привык, даже не заметил их.
О бурятской семье
– Где вы жили первое время?
– Около месяца жил у всех понемногу. Официально меня поселили в т.н. общежитие для омоновцев – в квартиру с домашними условиями. Но ребята постоянно забирали меня к себе – кто на два дня, кто на три (все хотели помочь).
Однажды Вячеслав Михайлович созвал бойцов, стали думать, что со мной делать, т.к. у личного состава не было возможности поселить меня у себя (квартиры у них небольшие).
В итоге Вячеслав Михайлович принял решение, что я буду жить в его семье. К тому моменту он уже обсудил это с Ларисой Эдуардовной и детьми. Саяне, Аюне и Батору сказали, что у них будет брат по имени Юсуп.
– Как вас встретили в новом доме?
– Очень тепло и хорошо! Меня привезли на дачу Вячеслава Михайловича, я вышел из машины и услышал: "Мы уже давно тебя ждем". Почти сразу стали играть с детьми.
– Батор вроде как ревностно поначалу отнесся.
– Да, он был очень маленьким. Помню, сели за стол, я разместился рядом с Вячеславом Михайловичем, а Батор чуть дальше. И тут он обиженно произнес: "Папа, почему Юсуп сидит ближе к тебе? Я же твой сын". Вячеслав Михайлович ему объяснил: "Мы же договорились, что Юсуп – твой старший брат. Он старше тебя, поэтому сидит ближе".
Больше вопросов у Батора не было. Сейчас ему 26 лет. У нас пятилетняя разница, но, несмотря на возраст, мы с ним очень близки – он мой брат!
– У вас ведь есть еще младший брат. Как Джабраил оказался в Бурятии?
– Джабраил младше меня на 10 лет. Когда я начал более-менее работать, захотел, чтобы он приехал сюда: все равно здесь научится чему-то новому. Например, хорошо говорить на русском языке, общаться с людьми в определенных кругах и т.д. Когда Джабраил переехал в Улан-Удэ, ему было около 11 лет.
– Как Мархаевы отреагировали на вашу идею перевезти его?
– Сказали, что не видят никаких проблем. Ему самому, кстати, очень тут нравится!
Все решения в своей жизни я принимаю, исходя из двух факторов: религии и национальности. Находясь в Бурятии, держу в голове: если натворю что-то, никогда не скажут, что "это сделал Юсуп". Скажут, что "это сделал чеченец".
– Еще скажут, что "это сделал сын сенатора".
– Да. Нам Вячеслав Михайлович всегда повторял: "Никогда не делайте того, за что нам будет стыдно. Живите по закону".
– Как вы дома называете Вячеслава Михайловича и Ларису Эдуардовну?
– Когда мы сидим в кругу семьи, я к ним обращаюсь "дядя Слава" и "тетя Лариса". А в обществе – по имени-отчеству.
– Вы с Джабраилом сопровождали Мархаева на сентябрьских митингах в Улан-Удэ. Кто-то даже решил, что он нанял телохранителей-кавказцев. Вы пошли на площадь Советов по собственной инициативе?
– Конечно. Объясню почему: я не отношусь к Вячеславу Михайловичу как к политику. Я отношусь к нему как к отцу. Как бы ни складывалась его жизнь, я всегда буду рядом с ним.
– Во время акций вы ему спину прикрывали – технично оттесняли от него зевак.
– Я буду прикрывать его спину всегда и везде.
– Какие он и его супруга вызывают у вас эмоции?
– Когда я их вижу, не могу не улыбаться. Чувствую добро и теплоту. Эти люди меня воспитали. Я практически одинаково отношусь что к родителям в Чечне, что к Ларисе Эдуардовне и Вячеславу Михайловичу.
О чеченской семье
– Кстати, о родителях в Чечне. Они живы?
– Разумеется, живут в Белгатое. Там, к слову, есть улица Бурятская – названа в честь бурятских омоновцев. Мать, ее зовут Малика, пару раз была в Улан-Удэ. В основном я езжу в Чечню. Могу и два-три раза в год слетать.
– Где ваш дом – в Чечне или в Бурятии?
– (Смеется.) Вопрос на засыпку... И в Бурятии, и в Чечне. Для меня уже нет большой разницы. В Чечню, безусловно, хочется вернуться, но и оставить Бурятию легко я не смогу. В Чечне на каждом шагу мечети и есть халяльные продукты. Здесь я во многом ограничен.
И еще: когда приезжаю в ЧР, ощущаю дух чеченцев, силу гор. Чечня заряжает энергией. Там безопасно и приятно. Все это благодаря Всевышнему и первому президенту Чеченской республики, Герою России Ахмату-хаджи Кадырову, Дала гIазот къобал дойла цуьнан ("Да примет Бог его газават". – Пер. "Кавказ.Реалии").
– Почему же после войны не вернулись на родину?
– Когда начинаешь где-то жить, приобретаешь друзей, заводишь знакомства, сложно все бросить и уехать. Мы не знаем, сколько Всевышний нам отмерил, но у нас нет времени на то, чтобы каждый раз начинать все заново.
С возрастом все больше тянет в Чечню. Рано или поздно я вернусь. Родители не вечны, в конце концов. Большую часть жизни я провел в Бурятии, хотел бы пожить со своими родителями.
О бурятском языке
– Вы закончили Республиканский бурятский национальный лицей-интернат №1. Довольно пафосное по местным меркам учебное заведение.
– РБНЛ – хорошее место. Можно сказать, лицей – это очень большая семья. Прекрасные учителя, много кружков, есть секции по вольной борьбе и боксу. До сих пор общаюсь с одноклассниками: кто-то сейчас в Москве, кто-то в Питере, а кто-то в Китае. Всегда поддерживаем друг друга.
Школьная программа там на высоком уровне. Поэтому люди хотят, чтобы ребенок учился РБНЛ.
– Бурятский-то там усвоили?
– Я хорошо понимаю бурятский, могу и сказать что-то.
– Скажите что-нибудь на бурятском.
– Би Юсуп гэжэ нэрэтэйб (Меня зовут Юсуп. – Пер. "Кавказ.Реалии"). Правильно же?
– Можно еще: минии нэрэ Юсуп.
– Я больше понимаю иркутский диалект. Вячеслав Михайлович же иркутский. В принципе могу разобрать любой диалект, но иркутский мне ближе.
В лицее и дома всегда радовались моим успехам в бурятском. Да и у меня самого был большой интерес к языку. В школе давали теорию, а дома уже практиковался, в семье говорили на бурятском.
– Не могу не заметить, что акцент у вас чеченский.
– (Смеется.) Да, мне в последнее время говорят, что у меня произношение стало чеченским. Гены – сильная штука.
О бурятах и чеченцах
– Что общего между бурятами и чеченцами? Если не брать банальщину вроде идентичных фамилий – Басаев, Бараев, Догаев и пр.
– Отношение к гостям. Буряты и чеченцы очень хорошо встречают гостей. Даже если человек – твой враг, как только он переступает порог твоего дома, он – гость.
Буряты и чеченцы всегда понимали друг друга: и на спортивных аренах, и в период войны, и в мирное время. Никогда проблем не возникало.
– А чем отличаются?
– Отношением к женскому и мужскому полу. У нас превалируют религия и адаты. Например, если ко мне пришли гости, женщины готовят еду, но за стол не садятся. Что они могут обсуждать в мужской компании? А у бурят принято, что мужчины и женщины сидят за одним столом, разговаривая на какие-то темы.
У нас в семье главный мужчина. Он, конечно, может с женой посоветоваться, учесть ее мнение, но окончательное решение остается за ним. Потому что он – голова и разбирается со всеми проблемами.
Еще буряты спокойнее. Вообще буряты – очень дружелюбный народ.
– Где красивее – в Бурятии или в Чечне?
– (После паузы.) Всегда красиво там, где ты родился, где выросли твои братья и сестры, где жили твои деды и прадеды. Чечня останется для моей души самым лучшим и самым желанным местом.
– В формате блиц: Байкал или Кезеной-Ам?
– (Смеется.) Байкал, конечно, удивляет своей историей, мудростью. Но ближе все равно Кезеной-Ам.
– Вы выросли в буддийском регионе, а на Кавказе буддизм воспринимается едва ли не как язычество.
– У меня ни к одной религии нет неприязни. Соблюдаю каноны ислама, хожу в местную мечеть, совершаю намазы. Но абсолютно нормально отношусь к православию и буддизму.
О Кадырове, Дудаеве и коммунизме
– Вы представитель главы ЧР в Бурятии, посему спрошу максимально лаконично: в Чечне права человека нарушаются?
– Нет, права человека в Чеченской республике защищены. Путь Ахмата-хаджи Кадырова (Дала гIазот къобал дойла цуьнан) правильный, т.к. он соответствует нашей религии. Видели, какая сейчас Чечня процветающая?
– Видела там безработицу.
– Москва строилась не сразу. Вы поймите: человек, который взял на себя такую ответственность перед Всевышним и народом, не будет для всех хорошим, всем не угодишь. Взгляните, сколько вопросов он решает: здравоохранение, спорт, туризм и т.д. Я не понимаю, отдыхает ли он когда-нибудь! Он делает все для Чечни и мусульманского мира.
Рамзан Ахматович лично все контролирует. Он живет ради своего народа. Его отец отдал за нас свою жизнь. Такие сыновья рождаются раз в тысячу лет.
Я хотел бы с ним встретиться, если на то будет воля Всевышнего. Есть желание пообщаться, пожать ему руку и послушать его напутствие. Может, тогда и подался бы в политику. Рамзан Ахматович плохого не посоветует.
– Блогер Тумсо Абдурахманов с вами бы здесь поспорил.
– Да я даже имя его произносить не хочу. Уехать за границу и стать интернетным героем может каждый.
– Впрочем, держу пари: картинку, которую вы разместили в "Одноклассниках" в 2012 году, он бы одобрил. На этой карикатуре чеченцы показывают кукиш федералам, которые мечтают о Чечне без чеченцев. Кого вы видите в этих военных?
– Бурятских омоновцев в этом смысле не видел и не вижу. Они приехали защищать наш народ. При этом, да, будучи маленьким, я знал, что от федеральных войск ничего хорошего ждать нельзя.
– Против кого воевали чеченцы?
– Я не готов ответить на этот вопрос. Как известно, войну начал [лидер Ичкерии Джохар] Дудаев с [главой РФ Борисом] Ельциным. Остановил ее с помощью Всевышнего наш первый президент, Герой России Ахмат-хаджи Кадыров (Дала гIазот къобал дойла цуьнан), поставив на кон свою жизнь и жизнь своей семьи.
– Чечня с Россией навсегда?
– Однозначно. Это выбор чеченского народа.
– Когда и где был сделан этот выбор?
– 23 марта 2003 года в Чечне прошел референдум, на котором в связи с возвращением республики в правовое поле России были приняты новая Конституция ЧР и проекты законов о выборах.
– И напоследок: Мархаев – руководитель КПРФ в Бурятии, а в Чечне к коммунистам относятся, прямо скажем, прохладно, памятуя о сталинской депортации. Не ощущаете диссонанса?
– Есть такое понятие, как модернизация. Да, я крайне негативно отношусь к репрессиям, которые были при Сталине. Моему народу приходилось терпеть лишения, это правда.
Но я лояльно отношусь к тому, что Вячеслав Михайлович в коммунистической партии. Убежден: если бы в те времена во главе коммунистов были такие люди, как он, депортации вайнахов удалось бы избежать. Всегда можно все решить с помощью диалога. А чеченский народ жил и будет жить, ИншаАллахI.
