"Украинцы по ментальности похожи на чеченцев": монологи воюющих за Киев ичкерийцев

Эту статью можно прочитать и на чеченском языке

Чеченские бойцы в Украине готовятся создавать на основе отдельных батальонов настоящую действующую армию независимой Ичкерии, которая будет бороться за независимость республики от российских властей. Одним из главных оплотов правительства Ичкерии в изгнании во главе с Ахмедом Закаевым является Отдельный батальон особого назначения вооруженных сил Чеченской Республики Ичкерия (ОБОН ВС ЧРИ), который входит в Иностранный легион вооруженных сил Украины.

Чтобы попасть в батальон, важна личная рекомендация командира или других военных, давно знающих претендента, его семью и прежние боевые заслуги. Кроме того, украинские службы безопасности проводят с каждым собеседование и проверку на детекторе лжи. О том, кто они, почему воюют в Украине и как видят будущее, рассказали сами бойцы ОБОНа.

Заместитель командира ОБОНа, позывной Янычар, 46 лет

– Я очень благодарен Украине, что нам дали площадку, где мы можем не только чему-то учиться, но и воевать против России. Чем больше мы убьем на украинской земле российских солдат, тем меньше их придет к нам. Когда мы отстоим Украину, мы соберем чеченцев по Европе и пойдем домой. А дальше: или царь умрет, или ишак. Если я погибну в Украине, то для меня это большая честь.

С оружием и армией я связался в 12 лет, во времена Дудаева. Мой отец был военным, я пошел по его стопам. После уроков убегал к военным. Я знал, что я на правильной стороне, что я за свою родину, за народ, за веру.

В 1996 году первая война закончилась, мы получили независимость. Я был в армии Ичкерии, проходил курс молодого бойца со знаком отличия, пошел в МВД. Вторую войну я встретил в строю.

В одном из боев в 1999 я потерял руку. Я был командиром, мы защищали горные хребты, шел ближний бой. Прилетел противотанковый снаряд, часть руки по локоть оторвало. Я перевязал шнурком то, что осталось. Амбулансов и обезболивающих у нас не было. Позже в больнице меня прооперировали и я снова встал в строй.

Часть моей семьи погибла. Троих родных братьев убили на войне. Последнего, четвертого брата федералы похитили и убили на военной базе в Ханкале. Мне так и сказали: "Не ищи брата, мы его распяли". Тело для похорон не отдали.

В 2004 году меня поймали федералы. Арестовывали с бронетехникой. Нагнали солдат, как будто Басаева или Масхадова ловили. Обвинили в мятеже против государства.

Потом меня федералы обменяли на оружие и солдат, я оказался в бегах.

Наша война превратилась в диверсионные вылазки. ПВО у нас было ноль, систем оповещения об обстрелах не было, о противотанковых установках и не мечтали. Бывало, что крупнокалиберные пулеметы мы снимали с подбитой техники, их переделывали, чтобы стрелять по вертолету. У нас не было тыла, нашим людям было некуда бежать. Медицины не было. Народ помогал как мог.

Власти Чечни в двухтысячных объявили амнистию боевикам, но те, кто им по-настоящему сопротивлялся, погибли. Я продержался в Чечне до 2011 года. Меня задержании и пытали федералы, потом – кадыровцы. У меня была надежда выжить и отомстить. В какой-то момент я понял, что нужно уезжать.

Я перебрался в Турцию и спустя год получил гражданство. Жил у моря, работал в компании, строящей солнечные батареи, ездил в Европу в командировки.

Когда началось полномасштабное вторжение России, я решил присоединиться к украинскому народу: агрессор у нас один и тот же. Позже я обратился в Польше в представительство Закаева и попал сюда в июне 2023-го. В Киеве я встретил Хаджи-Мурада Зумсо, командира нашего батальона. Он мой родственник. Мы в Чечне были в одном отряде: он думал, что я погиб, а я думал, что он погиб.

Три месяца я был в Дружковке, ходил в разведку. Я из старой гвардии, боевая обстановка – это для меня образ жизни. Спустя три месяца нас перевели на базу в Днепропетровскую область. На фронте есть ротация, мы сейчас отдыхаем и проходим обучение, нас снабжают питанием и отличной формой, платят зарплату, любят и уважают, волонтёры помогают.

Я даже иногда не верю: неужели мы так воюем? Это высший уровень удобства по сравнению с той войной, что шла у нас дома.
Что будет после войны в Украине? Россия очень большая, всю границу отстоять не смогут. Имея желание и здоровье, мы сможем дойти домой. За Кадырова будет погибать только малая часть его подданных, остальные разбегутся. Думаю, в этот раз другие страны нам будут больше помогать, чем в прошлый.

Адам, капеллан батальона, 42 года

– Я родом из Грозного. Ненависть к России у меня появилась в первую чеченскую войну, когда нам, детям, вместе с матерью пришлось жить в подвале и терпеть лишения. Не было достаточно еды и воды. Уже в 14 лет я рвался на войну, но мать меня удерживала. Брата на два года старше меня удержать не смогла, он ушел воевать.

Наши боевики, как мы их называли, приходили в села, и мы их радостно встречали. Давали им еду, не жалели молоко, мясо.

Вторую войну мы встретили с Хаджи-Мурадом Зумсо. Хребты в Надтеречном районе защищали. Потом – Грозный, Сержень-Юрт, Дуба-Юрт. В феврале 2000-го я участвовал в боях с печально известным псковским десантом. У нас не было нормальной одежды и спальных мешков, был мороз, голод. Если лошадь ранило осколком, мы ее сразу резали и ели сырое мясо.

Там был мой родственник Адлан, паренек 16 лет. Однажды младшие бойцы собрались вокруг догорающей золы, чтобы ощутить немного тепла. Спать никто не мог из-за холода, все были уставшие и истощенные. Адлан засунул ноги в золу, почувствовал тепло и сразу уснул. Потом проснулся от боли: от тлеющих бревен на ступнях сгорела кожа. Боли были страшные. Его перевязали, потом несли до заброшенного села Дусхот. Там стоял отряд ополченцев, мы договорились, что оставим шестьдесят наших раненых, а они сдали их русским. Те приехали и увезли тех, кто мог сесть в автобус, остальных расстреляли. Адлан был среди расстрелянных.

Я до 2005 года оставался в Чечне. Кто-то сдал наше местонахождение: мы спустились с гор, чтобы отдохнуть, набраться сил и найти продукты. Нас окружили, начался бой. При выходе из окружения меня ранило пулями и осколками снаряда. За деньги меня вывезли в Ингушетию, потом я уехал в Турцию через Азербайджан. Затем оказался в Швеции. Там сейчас моя семья. Я работал кафельщиком, мастером по отделке. Делал ванные, занимался строительством, ремонтировал виллы. Меня объявили в розыск через Интерпол в 2010 году.

В Европе я привык к хорошей жизни, но в сердце хранил любовь к родине, к своему народу. Думаю, что так живут многие чеченцы. В июне 2023-го я тоже приехал в Украину и присоединился к товарищам. Хаджи-Мурад спросил, готов ли я ехать под Бахмут. Я был готов.

Обычно мы выезжаем вечером, нас броня довозит до позиций, где россияне обстреливают артиллерией кусок, который хотят отвоевать. Мы делаем разведку, потом работает артиллерия.

Я попал в одну из штурмовых групп и почти сразу произошло боевое столкновение ночью. В тот момент так удачно получилось: пасмурная погода, дронов мало, они толком ничего не видят. Мы шли с тепловизорами, отжали заданный участок и передали украинской стороне.

У россиян намного больше потерь, они не жалеют "мяса", их люди не обучены, у мобилизованных ноль подготовки. А у нас остался серьезный опыт из Чечни, мы неплохо знаем тактику русских, их специфику боя и особенности.

Сам русский солдат не меняется никогда. Меняется только технологии. У тех, которых кидают на "фарш", слабый дух. Когда к ним в окопы прыгаешь, видишь, что у них сил нет даже автомат поднять.

Украинская сторона нас очень бережёт, всегда предупреждают об опасности, просят быть максимально аккуратными. Советуют не брать пленных, потому что у кого-то может быть спрятана граната. Когда мы действуем с другими отрядами украинскими, они, видя чеченцев, говорят, что у них боевой дух поднимается.

У меня есть религиозное образование, наставляю товарищей по оружию в вопросах ислама. В первую очередь призываю их соблюдать украинские законы.

Кадыровцы делятся на три категории. Первая – это мобилизованные парни, вторая – элита, из них формируют заградотряды, а третья – штрафники, кто не угодили кадыровцам дома. Среди них попадаются даже имамы, выступившие против массовой отправки чеченцев на войну. Одного из имамов, Валида Куроева, сдал перебежчик Хусейн Джамбетов. Куроев позволил себе неосторожные высказывания в адрес Кадырова, разговаривая по телефону. Его отправили на передовую и сейчас он записывает ролики, где вдохновляет кадыровских чеченцев на бой.

Думаю, Джамбетов стал предателем потому, что его поразила любовь к власти и известности. Он всегда хотел звание повыше, а российские власти дали ему звание полковника, он очень доволен. В Чечне он пошёл к родственникам Закаева и начал их отчитывать, унижать, дал им кадыровский флаг и велел повесить у себя дома. По чеченским традициям совершенно недопустимо так неуважительно относиться к старшим. Только при власти российских ставленников это стало возможно.

Если мы здесь победим, это будет развал России. Кадыровцы обречены на эту войну. Его холопы, которые с 90-х годов рядом с Кадыровым, недовольны возвышением его детей. Они вынуждены его соплякам медали вешать.

Алихан, 41

– Я из Грозного, район "Березка", улица Старопромысловская. Если кто оттуда услышит – пусть знают, что их сосед воюет в Украине. Я не был дома уже девятнадцать лет. Многие мои близкие погибли. От войны моя семья уехала во Владикавказ, потом – в Астану.

Во вторую войну русские делили нас на две части: кадыровцы и ичкерийцы. Они убивали всех, кто вдохнул свободу Ичкерии. Я участвовал в войне, но мне было уже ничего не интересно после гибели многих близких. Я тоскую по тем годам, когда шла война, но со мной рядом были настоящие, искренние люди, которые не обманут и не предадут.

Я был в Чечне до 2002 года. Меня поймали кадыровцы и сломали все, что можно было сломать. После пыток отпустили, чтобы посмотреть, куда я побегу и на кого выведу. Хотели поймать других. Знакомые помогли мне уехать в Астрахань. Там меня уже не искали. После этого кадыровцы приходили к моим родственникам, оскорбляли их. Задержали сестру, требуя, чтобы я приехал.

В это время я уже поменял несколько европейских стран. В Европе я не встретил ни одного близкого мне человека. Последнее пристанище было в Польше, я жил там семь лет. Получил юридическое образование. В то время чеченцы в изгнании боялись один другого. Позже я нашел соратников.

Я узнал, что Муслим Чеберлоевский (командир батальона имени Шейха Мансура) находится в Украине. В одном из интервью он сказал об опасности депортации для чеченцев из Украины и просил сюда не приезжать. Но в 2022 году наши лидеры, воюющие здесь, призвали нас. Украина признала Ичкерию оккупированной. В ту же секунду я все оставил и приехал.

Я здесь с середины прошлого года. Когда я приехал, меня проверяли на детекторе лжи. Был вопрос, могу ли я изнасиловать женщину. Это задело мою честь – как можно такое спрашивать?

Я вступил в ОБОН рядовым. Я был в Херсоне и в Бахмуте, сейчас – снова Херсонская область.

В Украине мой дом. Я никуда не уеду. Здесь я нашел мать в лице своей тещи. И она, и моя жена приняли ислам, у нас крепкая семья.

Украинцы по ментальности похожи на чеченцев: искренность и любовь к свободе.

Зубейр, 49 лет, грузинский чеченец родом из Панкисского ущелья

– Я профессиональный военный. Воевал в первой чеченской, после этого остался в Ичкерии, служил в силовых структурах. Когда не было войны, работал на стройке.

В 2008 году я защищал Грузию. Тогда я служил в грузинской армии по контракту. У грузин было слабое вооружение: пять дней и война закончилась. Это выглядело как учения, чтобы посмотреть реакцию Грузин на вторжение. В Грузии народ поддерживает Украину, а власть – ставленники России. И здесь, и в Чечне, и в Грузии враг один – Россия.

Как только услышал, что Россия напала на Украину, взял и приехал. Не мог спокойно сидеть, зная, что гибнут мирные люди, дети. Семья уже привыкла, что, если война, я иду защищать тех, на кого напали.

Самое трудное для меня на этой войне то, что погибают мирные люди. Сами украинцы – хорошие ребята, у них есть цель, им не надо объяснять, что и почему. Как и в чеченской войне цель – освободить земли и народ.

Я стрелок, хожу в разведку в качестве командира групп. Узнаем обстановку, численность врага, изучаем их передвижения. Если надо – то зачищаем вражеские окопы. Заодно разминируем и делаем участок безопасным.

Война затягивается, победа дается нелегко, но я надеюсь на всевышнего. Есть надежда, что Россия не выстоит ни там [в Чечне], ни здесь. И тогда, может быть, она сама отдаст Чечню. И мы освободимся.

• В октябре прошлого года Верховная рада Украины признала Чеченскую Республику оккупированной, а Россию оккупантом и осудила "геноцид чеченского народа". Политическая активность в чеченских диаспорах Европы сильно возросла на этом фоне.
• Сын бывшего президента Ичкерии Анзор Масхадов и ряд блогеров заявили о формировании в Чечне подполья, объявившего джихад Рамзану Кадырову. По неофициальным данным, оно должно объединиться с уже получившими боевой опыт в Украине чеченскими батальонами, чтобы, когда придет время, деоккупировать республику.
• Кадыров обещал вознаграждение за информацию о местонахождении чеченских батальонов. Он неоднократно выступал против их командиров и бойцов, а в мае 2023 года приближенный Кадырова убедил перейти на свою сторону руководителя информационно-аналитической службы ОБОН Хусейна Джамбетова. Джамбетов, вернувшись в Чечню, присягнул на верность Кадырову и потом немало появлялся в пропагандистских роликах. По словам чеченцев, живущих в Европе, Джамбетов сдал имена воюющих в батальонах в Украине чеченцев, после чего чеченские силовики стали задерживать, похищать и пытать их родственников в Чечне.

Приложение Кавказ.Реалии для вашего смартфона

Установить

Кавказ.Реалии в Телеграме

Читать