Российская оборонная промышленность – "колосс на глиняных ногах", страдающий от всепроникающей коррупции, жесточайшего контроля спецслужб и, вопреки громким заявлениям властей, не способный предложить армии по-настоящему современные вооружения, выдавая за новые разработки модифицированные советские образцы или затевая бессмысленные и нереализуемые проекты – наподобие ракеты "Буревестник" с ядерной силовой установкой. Такого мнения о состоянии российского ВПК придерживается Евгения Ильиных, в недавнем прошлом – инженер-конструктор пермского НПО "Искра", выпускающего, в числе прочего, двигатели, сопловые блоки и другие элементы для российских стратегических ракет, способных нести ядерные боеголовки: "Булавы", "Баргузина" и ракеты с двигателем на ядерном топливе "Буревестник", испытания которой в поселке Нёнокса в 2019 году закончились гибелью людей.
В 2014 году, после начала войны на востоке Украины, Ильиных уволилась с предприятия и спустя 8 лет уехала в США, совершив транспереход. Там к этому моменту уже жила ее мать, которая лишь удивилась, что ее сын раньше не признался, что является небинарной персоной – сама она подозревала это давно.
На завод Евгения попала не случайно: с "Искрой" связана история всей ее семьи, пишет Радио Свобода.
"Исторически у нас вся семья работала на этом предприятии, бабушки, дедушки, не на последних позициях. Дедушка, Александр Иванович Сабанцев, вообще какое-то время был правой рукой Льва Лаврова (второй по счету руководитель пермского КБ машиностроения, преемником которого стало НПО "Искра", возглавлявший его с 1968 по 1994 год. – Прим. РС)", – рассказывает Ильиных.
"Как видно из моей трудовой книжки, меня туда рекрутировали в конце учебного года. Первый раз я отказалась, пошла работать в фастфуд и хотела потом найти себе работу в какой-то гражданской области из-за своих пацифистских убеждений. Через какое-то время со мной еще раз связался рекрутер и просто уговорил, долго убеждал, что нужно пойти и "принять участие в обороне страны", потому что "вокруг враги". Убеждал, что оружие, которое мне предстоит делать, никогда не будет применено, что оно лишь для того, чтобы сдерживать внешних врагов.
Это меня в тот момент убедило, к тому же это была работа по моей специальности – технология машиностроения. Меня взяли в отдел проектирования нестандартного оборудования. Знаете, как это работает – тебе 20 лет, приходит большой дядя, с очень серьезным видом, конечно, можно кого угодно уговорить".
По словам Евгении, ее карьера на "Искре" складывалась очень хорошо.
"Я пришла туда в августе 2010 года, на 4-м курсе, когда еще даже не написала диплом. Проработала я там 4 года. За это время я доросла до инженера-конструктора 2-й категории. Обычно, чтобы получить эту категорию, после диплома надо потратить 6–7 лет. Есть люди, которые и 10 лет работают с третьей категорией. У меня это получилось фактически за 3 года. В конце 2013 года случился Евромайдан, я его очень активно поддержала в социальных сетях, начала спорить с коллегами, меня вызывали на разговор, но я ничего не стала менять. После второго разговора сложилась ситуация, в которой мне пришлось писать заявление "по собственному желанию".
О своей работе на НПО "Искра"
– Я проектировала оборудование для ракет-носителей ядерных боеголовок: "Булава", "Ярс", "Тополь". Это оборудование, которое применяется для изготовления корпусов, двигателей и систем их управления. Поначалу это было проектирование простого оборудования, потом более сложного, потом к этому добавился контроль производства в цеху, где непосредственно собирают и испытывают элементы ракет. Впоследствии я занималась закупками контрольно-измерительных машин, размещением заказов "на стороне". Когда ты занимаешься конструкторской работой, если ты не главный конструктор, который просто сидит в кабинете и всех пинает, ты должен непосредственно взаимодействовать со всеми – тогда у тебя складывается полная картина того, что происходит, и ты можешь выдать хорошее готовое изделие.
– Какая картина предстала перед вашими глазами?
– Это полностью прогнивший аппендикс кремлевского режима, который создан не для того, чтобы сделать хорошую продукцию, не для того, чтобы защитить страну, а для того, чтобы под прикрытием гостайны отмывать и воровать деньги. Коррупционные схемы идут от самого верха, где распределяются деньги, вплоть до самих цехов, где оборудование производится. Система менеджмента неадекватная: наказания за брак драконовские, поэтому очень большое количество брака скрывается. Сейчас, на фоне заявлений о возможном применении ядерного оружия Россией, я в первую очередь беспокоюсь о солдатах РВСН. Это в первую очередь угроза для их жизни, если они запустят, не дай бог, какое-нибудь бракованное изделие "Искры", а таких принималось на вооружение очень много.
В головах у менеджмента такая установка: "Сделайте хоть что-нибудь, это все равно никуда не полетит, а будет лежать 20 лет где-нибудь на складе или стоять в шахте, пока его не утилизируют и не порежут". Это не только на предприятии, где я работала. Я ездила на конференции, общалась со многими людьми из этой сферы, и эта установка присутствует в голове у многих. Есть исключение: это изделия, про которые известно, что они пойдут на испытания. С них сдувают пылинки, их очень тщательно собирают и контролируют. У людей есть четкое понимание: это изделие пойдет на испытание, а это будет стоять в шахте. Да, эта промышленность кое-как развивается, потому что если ты вбухиваешь куда-то деньги, то даже с учетом коррупции какой-то результат будет. Вопрос в том, что "ядерный щит", о котором говорят в Кремле, совсем не является таким могущественным и безупречным, как там пытаются представить.
Перед испытанием любой ракеты проходит огромное количество тестов. Каждый запуск "Булавы", которых было на сегодняшний день около 40, – это просто неимоверная операция, на которую тратится огромное количество времени. Чтобы просто запустить ракету, которая в реальной жизни должна запускаться нажатием кнопки. У людей на подводных лодках класса "Борей", на которых сейчас стоит "Булава", такой возможности, если что, просто не будет.
Коррупция в оборонке – и надо ли ее разоблачать во время войны
"Я проектировала оснастку для ракет, а начальник производства, не хочу называть его имени, зачем-то размещал ее изготовление на сторонних предприятиях. Когда мы узнавали о ценах, которые вставляются этими предприятиями за изготовление пресс-форм, штампов и так далее, мы были в шоке. Они были настолько неадекватными, что все было понятно. Начальник сектора ехал 6 часов в одну сторону на приемку изделия в какое-то гаражное производство, хотя Пермь – очень промышленный город и найти исполнителя такого заказа там было несложно.
По долгу службы мне приходилось общаться с руководством, которое присутствовало на московских совещаниях. Выделяется огромное количество денег на оборонку. До предприятия эти деньги доходят в очень малом количестве, потому что есть какое-то огромное количество частных или получастных компаний, которые участвуют в этой цепочке: какие-то аттестационные комиссии и так далее.
Я считаю, что о коррупции говорить надо даже во время войны. Если бы в России режим поменялся на тот, который будет с ней бороться, это был бы уже другой режим, тот, который и прекратил бы войну в Украине, и извинился, начал бы выплачивать репарации. Пока даже война и расследования о коррупции не привели к каким-либо изменениям. Я считаю, что о коррупции надо говорить, чтобы донести до "ультрапатриотов", что режим, за который они борются, не способен сделать даже то, что представляет как какое-то свое величайшее достижение.
Коррупция типична для всей российской оборонки. Ребята, которые приезжали на "Искру" с других предприятий, мы с ними сидели, пили, общались, все говорят примерно одно и то же. Неважно, Воткинск, Пермь, Королев, ситуация везде примерно одинаковая. Режим не будет бороться с этой коррупцией, потому что он основан на ней, если он ее победит – его самого не станет, и война закончится. Это просто логика.
Аналогов нет?
НПО "Искра", рассказывает Евгения, занималось и новейшими российскими ракетами, которые в Кремле любят называть неуязвимыми для систем ПВО противника, например гиперзвуковыми ракетами "Циркон" и ракетой "Буревестник", очередные испытания которой Россия, как свидетельствуют спутниковые снимки, провела недавно на полигоне на Новой Земле.
"Я занималась только стратегическими ракетами, но в коридорах, в курилке, на корпоративах часто звучало название "Циркон" – так что не исключаю, что "Искра" имела отношение к их производству. Надо понимать, что представляет собой оборонное предприятие. Вам никто не говорит: "Вот это – для ракеты "Булава", этого нет ни в каких документах. Вся информация узнается только в непосредственном общении с главными конструкторами, теми, кто непосредственно разрабатывает то или иное изделие. У вас будет написано только "РД-302" или "ДМ-570". Документация, которая приходит, содержит только эти шифры. Поэтому для того, чтобы разобраться, что тебе нужно делать, какой вообще уровень ответственности, ты идешь к конструкторам, у которых есть соответствующий уровень доступа к гостайне, они тебе все это дело описывают и объясняют, что к чему. Система менеджмента просто безумная, если ей четко следовать, построить невозможно будет ничего.
Как, например, строили БРПЛ (баллистическую ракету подводных лодок) "Барк"? Строили-строили – и не достроили. Деньги были успешно распиханы по карманам. Какие-то изделия вроде "Тополя-М" вообще нельзя назвать "новыми", как говорят в новостях. Если вы посмотрите их чертежи, то сразу вспомните ракету 8 К 98 П, которая была разработана в советское время. То же самое с "Баргузином", не знаю, производят ли его сейчас или "завели за корягу". По сути, это советская железнодорожная ракета 15Ж44 "Молодец".
Что касается ракеты "Буревестник", то этот проект запускался на многих заводах, в том числе и на "Искре". Изначально это должна была быть ракета с развернутым соплом Лаваля, потому что она будет летать… скорее всего, она не будет летать, но предполагается, что она должна летать в различных слоях атмосферы с различной плотностью, соответственно, нужно какое-то универсальное сопло. На это было положено очень много сил, но реализовать это так и не смогли. Там есть и другие проблемы, особенно с массовыми характеристиками. Для того чтобы она летела, как мне объясняли конструкторы, там заложены какие-то нереальные требования. Например, нужна сталь, индекс которой состоит чуть ли не из 35 букв. Для сравнения: я для пресс-формы использовала сталь 5ХНМ и нержавеющую сталь 18Х18Н10Т, а там было 35 букв и цифр, это какой-то суперкрутой сплав, который могут получить только в одном институте и в очень малом количестве.
Идея "Буревестника", возможно, и прогрессивная, но на практике, когда я разговаривала об этом с людьми, все в один голос ржали. У нас даже был такой прикол: есть выражение "смеяться после слова "лопата", а у нас было "смеяться после слова "Буревестник".
В остальном все, чем сейчас живет путинская пропаганда, – это, по сути дела, просто усовершенствованные разработки советского времени. С этим можно долго спорить, но я видела эти чертежи, общалась с конструкторами, со своим дедушкой, царство ему небесное, который многие из этих ракет проектировал. В мою бытность директором "Искры" был [Михаил] Соколовский, потом Владимир Шатров. И с тем, и с другим были хорошие отношения, как в семье, они знали, кто я такая, я знала, кто они такие. Шатров умер в прошлом году от онкологии. Несмотря на то что он состоял в "Единой России", он, возможно, был тем редким человеком, который действительно хотел поменять на предприятии что-то в лучшую сторону.
НПО "Искра" и война в Украине
Евгения Ильиных поддерживает контакты с некоторыми сотрудниками "Искры" и говорит, что с началом полномасштабного вторжения России в Украину ситуация на предприятии фактически не изменилась.
"У главного инженера проекта зарплата сейчас – 60–65 тысяч рублей. Посмотрите, какая зарплата на этой должности в среднем по рынку в Перми, не говоря уже о Москве, и все станет понятно".
НПО "Искра" попало под западные санкции лишь в июне 2023 года: ограничительные меры в отношении предприятия ввели ЕС, Швейцария и Украина. Но и это на работу завода особенно не повлияло, продолжает Евгения Ильиных.
"Все, что там производится, производилось еще с советского времени, все технологии гидроклавирования, автоклавирования, которые используются для производства сопел, старые. В большей степени санкции могли ударить по гражданской продукции, которую производит "Искра", в том числе газоперекачивающему оборудованию. Там используются импортные компоненты. Но они, как и станки, и режущее оборудование, завозятся через Казахстан и другие страны, проблем с этим не наблюдается.
Моя оснастка, которой я занималась, применяется как раз для вклеивания электронных компонентов. Естественно, для того чтобы понять, что и как мне нужно вклеить, мне нужно пойти на склад и посмотреть, что это за компонент, потому что по тем корявым эскизам, которые нам давали технологи, человек в здравом уме ничего сделать не сможет. Запасы импортной электроники тогда были, но, учитывая, с какой скоростью ваяются эти ракеты, сколько всего этого забраковывается, надолго их хватить не могло. На складе обычно лежит то, что будет использовано в ближайшие 3–4 месяца. Отдел снабжения уже тогда все закупал со стороны, в каких-то частных компаниях".
Несмотря на рост оборонной части бюджета РФ после начала войны с Украиной, в марте 2023 года, как писал "Коммерсант", убыток НПО "Искра" превысил 2,7 миллиарда рублей. Покрыть его предполагается за счет кредитной линии на 13,3 миллиарда рублей, открытой предприятию Сбербанком.
Оборонка и ФСБ
С начала 2023 года в России возбудили минимум 21 уголовное дело по статье о госизмене, в том числе из-за предполагаемого разглашения государственной тайны. Это в пять раз больше, чем за тот же период в прошлом году. Под постоянным прессингом спецслужб чувствовали себя и сотрудники НПО "Искра", рассказывает Евгения Ильиных.
"Это, наверное, самая поганая часть во всей этой работе, которая на меня очень давила. Наверное, есть люди, которые к этому адаптировались. Есть так называемый "первый отдел", отдел "кадров и безопасности", это, по сути, ФСБ на заводе. Когда ты заходишь на завод, ты сдаешь телефон сотруднику за решеткой, как в тюрьме. Первое обучение, которое у нас было как у молодых специалистов: нас всех завели в большую аудиторию, и человек из первого отдела начал рассказывать про всех этих несчастных ученых, которых осудили за якобы совершенные ими 5, 7, 10 лет назад преступления. "Вот, смотрите, мы не дремлем, за всеми вами следят". В итоге, конечно, люди запуганы и о многих вещах за пределами завода стараются даже не говорить. Когда я уже уволилась, я хотела пойти на "Марш мира" (серия антивоенных акций в российских городах в марте 2014 года. – Прим. РС), я записалась в группе во "ВКонтакте", и мне тут же позвонили: "Вы работаете на оборонном предприятии, зачем вы хотите туда пойти?" Я, конечно, просто сказала, что уже не работаю, но вообще это давление – это будничная часть жизни сотрудников подобных предприятий. Слухи о том, что у нас тоже были попытки вынести какую-то информацию, ходили, но я себе не могу этого представить – с такими зарплатами, как у нас, люди работали именно "за идею" и вряд ли были склонны к предательству. Просто сотрудники спецслужб набивают себе погоны, это такая же "палочная система", как в полиции, она есть и всегда была. Задача – найти себе жертву, получить за нее премию и съездить куда-нибудь на юг, в Крым".
О возможном возвращении в Россию
"Конечно, хотелось бы, чтобы в России все наладилось, чтобы сложилось нормальное гражданское общество, толерантное и к таким людям, как я. Общество, которое сможет взять на себя ответственность за произошедшие преступления. Мне бы хотелось, чтобы Россия стала такой страной, в которую хочется вернуться. Я свою ответственность тоже чувствую – не только как человек, который 4 года проработал на "Искре", а как человек, который в принципе жил и работал в России. Мы старались, мы что-то делали, старались предотвратить то, что сейчас происходит, но наших усилий не хватило".
