Эту статью можно прочитать и на чеченском языке
На Северном Кавказе растет число изнасилований, убийства по мотивам чести зачастую остаются безнаказанным, а проблема детских браков все еще актуальна – таковы выводы недавно опубликованного доклада о домашнем насилии в Дагестане, Чечне и Ингушетии. С его автором – исследовательницей Саидой Сиражудиновой – поговорила корреспондентка Кавказ.Реалии.
Семейное насилие на Северном Кавказе имеет свою специфику: в местных обществах избиения жен мужьями открыто не порицаются, в праве на воспитание детей после развода матерям отказывают, ссылаясь на "традиции", и суды, а сбежавших от тирании девушек возвращают домой с помощью полиции. Правоохранительные органы зачастую игнорируют домашнее насилие, а порой даже помогают преследователям найти своих жертв.
Жертвами все еще практикуемых в северокавказских республиках "убийств чести" становятся преимущественно молодые незамужние либо разведенные девушки. Убийцы – их отцы, братья, мужья, дяди, отчимы. Исследование проекта "Правовая инициатива" показало, что с 2008 по 2017 годы в результате этой практики погибли 39 человек, только трое из которых – мужчины.
Президент центра "Кавказ.Мир.Развитие" Саида Сиражудинова рассказала о том, что происходит с домашним насилием после того, как государство отказалось признавать проблему на юридическом уровне.
– В докладе вы пишете, что в последние годы домашнее насилие не только не признается как проблема, но и "латентно поощряется". О каких масштабах происходящего идет речь?
– В настоящий момент мы можем говорить о поощрении насилия на всех уровнях. С самого нижнего — это люди, общество, до самого верхнего. На наши доклады нет никакой реакции, кроме проверок в отношении тех, кто заявляет о насилии. Ситуация тяжелая и становится все хуже.
К сожалению, семья – это не для всех комфортный и защищенный уголок
Патриархальные устои царят во многих семьях. Пострадавшую от рук мужа женщину часто не принимают родители, ее заставляют молчать, совершают давление. К сожалению, семья – это не для всех комфортный и защищенный уголок.
– Одна из проблем, которые вы поднимаете в докладе, – доведение пострадавших до самоубийства. Насколько это частая ситуация?
– Говорить о статистике мы не можем. Первоначально я хотела сделать доклад чисто статистическим. Но отошла от этой идеи, и он получился более описательным, обозначающим насущные проблемы. О самоубийствах мы узнаем не во всех случаях. Иногда семья девушки [совершившей попытку суицида] говорит, что она "заболела" или "отравилась". А судебные решения [по статье о доведении до самоубийства] – это очень редкие явления: они есть и встречаются во всех регионах Северного Кавказа. Но в части случаев не было никаких расследований, и во многих ситуациях абьюзер остается безнаказанным.
Если после попыдки суицида пострадавшая осталась в живых, то для возбуждения уголовного дела нужна ее воля и поддержка семьи. Но когда в регионе случается подобное, и на жертву, и на членов семьи оказывают массированное давление. Даже непонятно откуда взявшиеся дальние родственники, которые на протяжении долгого времени были в стороне, появляются и заставляют пострадавшую молчать и "не выносить сор из избы".
– Вы отмечаете, что в 2023 году на Северном Кавказе значительно выросло число изнасилований. Чем это можно объяснить?
– Ситуация становится хуже с каждым днем, растет агрессия и патриархальное отношение к женщинам, уменьшаются возможности тех, кто защищает права женщин. Все это приводит к ухудшению ситуации.
Безнаказанность замечаем не только мы – преступники тоже понимают, что есть лазейки
Задача этих докладов – как раз-таки показать, что ситуация не решается. Безнаказанность замечаем не только мы. Преступники тоже понимают, что есть лазейки. Они пользуются ими, чтобы уйти от наказания. Когда человек совершает насилие, он не теряет свое лицо в глазах общества.
Я не упоминала о некоторых случаях, которые остались "за кадром". К сожалению, мы видим, что люди, которые когда-то совершали насилие, оказываются уважаемыми членами своей общины. Люди понимают: это преступление не будет влиять на всю их жизнь. Они видят, что полиция заставит пострадавшую пойти на примирение, что девушку и семью можно "подкупить", можно заставить ее пойти второй или третьей женой, можно на время заключить брак, чтобы избежать каких-либо последствий для себя.
Избежать наказания за насилие легко по всей России. Женщины не защищены законом. Нет понимания того, что насилие в семье – это преступление. Чем больше преступник осознает беззащитность жертвы, тем чаще подобное происходит. Пока не будет принят закон о профилактике домашнего насилия, ситуация не решится. В нашем регионе это усугубляется представлениями о "чести" и о "поведении женщин".
– Если говорить о еще существующих на Северном Кавказе убийствах по мотивам чести, то в каких республиках ситуация с этим хуже остальных?
– Для исследования я проводила интервью, мониторинг и анализ судебной практики. Но "убийства чести" – это самая замалчиваемая тема в регионах. Идущие на это члены семьи прилагают все усилия, чтобы утаить преступление. Мы узнаем о них, только когда один из родственников не соглашается и идет против семьи. Самоубийства девушек также могут проходить по мотиву "чести", когда их вынуждают совершить суицид.
Жизнь женщины ценится судами меньше жизни мужчины
Я думаю, что чаще всего такие убийства происходят в Чечне. В Дагестане зарегистрированных случаев больше, но это связано с тем, что он больше по территории и по численности населения. В Чечне, вероятно, больше скрытых убийств "чести".
Расследуются они по-разному. Зависит и от позиции человека, совершившего преступление, и от отношения полиции к нему. Мы можем увидеть абсолютно разные приговоры: от пожизненного заключения до того, что убийца избегает наказания. Но, как правило, жизнь женщины ценится судами меньше жизни мужчины. За убийство мужчины виновный получает в среднем семь лет, за убийство женщины в среднем выносят приговор 4–5 лет.
– Вы также отмечаете, что сексуализированное насилие по отношению к детям чаще всего происходит внутри семьи. Насколько часто вспоминают об этой проблеме и как с ней работают?
– Разговор о насилии по отношению к детям поднимается крайне редко и бороться с этим очень тяжело: здесь многое зависит от матерей, которые должны понимать, что подобное насилие неприемлемо. Но если женщина сама является жертвой и привыкает к этой ситуации, то она тоже молчит.
Детьми жертвуют, чтобы не испортить имидж республики
Если дело об изнасиловании ребенка все же доходит до полиции, то насильник может столкнуться с агрессией со стороны силовиков. Но даже в этом случае дело далеко не всегда доходит до суда. Иногда детьми жертвуют, чтобы не испортить имидж республики – как произошло недавно в Ингушетии (речь идет о смерти четырехлетней Самиры Муцольговой. Напомним, что девочка погибла после побоев. По не подтвержденной официально информации, она также подвергалась сексуальному насилию. – Прим. ред.). Судьи, главы республики, местные чиновники не хотят, чтобы подобное выходило за пределы региона, поэтому подменяется состав преступления.
Однако если дело все же поступает в суд и судьям не угрожают, то [обвиняемым в насилии к детям] выносят жесткие приговоры. Впрочем, на ситуацию может повлиять много факторов. Если пострадавшей больше 14 лет, сочувствие к ней может иссякнуть. Мы видим, как девочек-подростков обвиняют в том, что она "вела себя неправильно" или сама "дала повод".
– В вашем докладе описан случай 14-летней девочки, которую изнасиловал собственный дядя. При этом указывается, что на момент правонарушения она уже была разведена. В связи с этим я хотела бы затронуть тему детских браков. Насколько распространена эта проблема?
– Она была разведена даже дважды. Браки в таком возрасте не регистрируются, никто наказания не несет. На мой взгляд, сейчас усиливается тенденция браков с несовершеннолетними девочками.
Иногда и община говорит, что если девушка не вышла замуж до 16, то она "засиделась" и ее "ценность" снизилась
Случай, который я описала, конечно, ужасающий. На Кавказе, если у девочки нет родителей, [родственники] стараются от нее поскорее избавиться. Не всегда этот брак успешен, тогда пытаются еще и еще.
Всегда можно найти имама, который пойдет тебе навстречу и зарегистрирует подобный брак, а зачастую они вообще стараются не вмешиваться. Иногда и община говорит, что если девушка не вышла замуж до 16, то она "засиделась" и ее "ценность" снизилась: якобы у нее есть недостатки и проблемы. Я не говорю, что все семьи такие. Но если семья не стремится к образованию и развитию, то девочки в ней наиболее уязвимы.
Посещаемость ими школы можно контролировать, но существуют способы обойти это правило: например, многие девушки уходят в медресе после девятого класса. Органы опеки – если нет жалоб – не будут ходить по семьям. В селах соседи эти проблемы игнорируют, поэтому опека не вмешивается.
- Домашнее насилие в России – это проблема, с которой сталкиваются в основном женщины. Не менее 43% потерпевших женщин пострадали от рук партнера или родственника, в то время как среди мужчин эта доля составляет только 16%, отмечается в исследовании Консорциума женских неправительственных объединений на основе анализа сотни тысяч приговоров по делам о причинении вреда здоровью.
- Директор кризисной группы "СК SOS" Давид Истеев, помогающий ЛГБТК-людям и жертвам домашнего насилия, рассказал Кавказ.Реалии о том, что с 2022 года уроженки Кавказа все чаще пытаются спастись от насилия, убегая из семьи. Например, в ноябре 2023 года в Армении по заявлению родственников задержали 21-летнюю уроженку Ингушетии Фатиму Зурабову, которая подвергалась насилию в доме родителей.
- В Чечне заявлявших о насилии в семье насильно возвращают в республику, после чего те на камеру опровергают свои проблемы. Правозащитники подчеркивают срежиссированность подобных сюжетов: находясь в неволе, похищенные люди не могут противоречить своим мучителям.
Форум