На Северном Кавказе уже после начала войны с Украиной продолжились преследования в отношении представителей ЛГБТК+ сообщества. Одни из тех, кто помогает пострадавшим бороться за свои права, – правозащитники кризисной группы "СК SOS".
В интервью Кавказ.Реалии пресс-секретарь "СК SOS" Мирон Розанов рассказал о последних случаях преследования ЛГБТ-людей в регионе и о том, как изменилась работа правозащитников в условиях войны.
– Как изменилась ваша работа после вторжения в Украину?
– Кардинально. Количество заявок в первые месяцы после 24 февраля заметно уменьшилось. Мы это связываем с тем, что силовики в отдельных регионах, например в Чечне, были заняты событиями в Украине. Но спустя три месяца поток заявок вырос практически в два раза. С января по май этого года к нам поступило 21 обращение за помощью. С июня по сегодняшний день – 53 обращения.
Число стран, готовых помогать просителям убежища с Северного Кавказа, сократилось
Сейчас люди жалуются, что их задерживают и "предоставляют" им три варианта. Во-первых, это по давнишней практике сфабрикованное дело. Второе – это сотрудничество или выкуп, после начала войны его сумма выросла и в среднем составляет около миллиона рублей. И третье – отправка на территорию Украины в формате "добровольца"(Кавказ.Реалии известно имя как минимум одного жителя Чечни, насильно отправленного в Украину. – Прим.).
Что касается непосредственно нашей работы, она усложнилась в связи с мировой обстановкой. Это сказывается на эвакуации в другие страны, поскольку миграционные потоки сильно выросли, и подзащитным приходится очень долго ждать получения виз и в дальнейшем убежища, если они обращаются за ним в другие страны.
– Изменился ли список стран, в которые вы эвакуируете ваших подзащитных?
– В какие именно страны мы отправляли раньше и отправляем сейчас, я не могу сказать с точки зрения безопасности. Но, действительно, число стран, готовых помогать просителям убежища с Северного Кавказа, сократилось.
– Представителей сообщества ЛГБТК+ отправляют на войну?
– У нас нет таких верифицированных кейсов, в противном случае мы бы их представили в отчете. Но у нас есть только сообщения заявителей и заявительниц. Это происходило либо с ними, либо с их близкими, но у нас нет доказательств в формате аудио- или видеозаписей. Мы сейчас ищем их, но пока не имеем на руках.
– Сколько подобных заявлений поступило из Чечни?
– Не менее 10 человек сообщали, что непосредственно им угрожали отправкой в Украину. Те, которые обращались к нам, нашли выход. Про тех, кого все-таки отправили на передовую, мы не в курсе.
– Что сейчас известно про Ризвана Дадаева?
– К сожалению, мы о нем по-прежнему ничего не знаем, за исключением того, что он был задержан в двадцатых числах июля. 25 июля правозащитник Игорь Кочетков самостоятельно обратился в МВД, в Следственный комитет и в прокуратуру Российской Федерации. На сегодня от правоохранительных органов не поступило никакого ответа, следовательн,о никакой официальной информации о том, что происходит с Дадаевым, у нас по-прежнему нет. Его местонахождение, состояние, жив ли он вообще – все это по-прежнему неизвестно. К сожалению, правоохранительные органы в очередной раз не занимаются расследованием похищения.
Единственное, на что мы можем опираться, – ответ от какой-то официальной организации, которого у нас нет. Да, в ответе не будет никаких деталей, но будет известно, жив человек или пропал без вести. Мы, конечно, пытаемся сделать все возможное, чтобы официальные органы соблюдали указанные в законе сроки [для ответа], но это зависит не от нас.
– Есть ли регионы Кавказа, которые более охотно сотрудничают с правозащитниками?
– На Северном Кавказе сотрудникам правоохранительных органов очень сложно производить полноценное расследование, причем неважно, Следственный комитет это, прокуратура или МВД. И выделять какой-то регион Северного Кавказа, в котором соблюдают официальные сроки и в целом следуют закону, мы не можем.
Ярким примером здесь является кейс Ибрагима Селимханова. Это уроженец Дагестана, но его похитили средь бела дня у метро в Москве и вывезли в Чечню. В свое время мы помогли ему покинуть регион из-за насилия в семье, связанного с его сексуальной ориентацией. Когда ему удалось выбраться из тюрьмы, он написал заявление в МВД по Москве, но оно не расследуется уже больше года. Удивительно, что прокуратура пытается заставить МВД и Следком провести проверку уже во второй раз. Можно сказать, что это один из удачных кейсов, потому что в нем как минимум заинтересована прокуратура.
– Один из последних случаев, по которым вы пытаетесь добиться возбуждения уголовного дела, – это кейс Магомеда Асхабова? Расскажите о его судьбе.
– Магомед Асхабов из Дагестана был публичным заявителем и рассказал о преступлении, совершенном в отношении него. Он открытый гей, был помещен в так называемый реабилитационный центр "Старт" в Хасавюрте, где удерживался на протяжении семи месяцев.
К нему применяли изощренное насилие: например, приковывали наручниками к решеткам и подвешивали. Те же методы применялись и к другим реабилитантам, в том числе к беременной женщине.
Пытки прикрывались лечением от игромании, наркозависимости. В случае Магомеда это было якобы лечение от его гомосексуальности, хотя все прекрасно понимают, что конверсионные терапии (методики по изменению сексуальной ориентации или гендерной идентичности человека. – Прим.) не работают и что в целом никакое лечение невозможно через насилие. Тем не менее прошло уже порядка двух месяцев с момента подачи Магомедом заявления в Следком и прокуратуру, и там идет стандартный процесс: Следственный комитет отреагировал на заявление, спустив его непосредственно в регион, в котором происходило преступление, – в Дагестан.
Сейчас дело находится в следственном управлении Дагестана, где оно не движется. 30 дней, в течение которых следственные органы должны были отреагировать, не соблюдены.
Самое интересное, что центр "Старт" по-прежнему работает, несмотря на такую большую огласку методов квазилечения, которые они применяют. Более того, на своей странице в инстаграме они объявили, что открыли новое направление по специализированному "лечению" женщин. Ситуация кажется сюрреалистичной и абсурдной, но характеризует текущую реальность.
Нам достоверно известно, что есть еще несколько людей, которые подвергались там насилию, замаскированному под лечение. К сожалению, они не готовы публично говорить об этом, не готовы писать заявления в силу закрытости республик и в силу личной безопасности. Тем не менее у нас есть непосредственный контакт с реабилитантами, подтверждающими все, что рассказывал Магомед. Причем они находились там все в разное время.
Международное право в России больше не работает, поскольку нет органа, который защищал бы его суверенность
К сожалению, этот реабилитационный центр не единственный. Их довольно-таки много на Северном Кавказе.
[Уроженка Чечни] Аминат Лорсанова рассказывала, как ее удерживали в реабилитационном центре на протяжении нескольких месяцев в 2019 году. Ей тогда кололи медикаменты, влиявшие на ее когнитивные способности, прикрывая это лечением ложного диагноза. Заявление Лорсановой не послужило никаким поводом для расследования, но благодаря ей мы вообще узнали, что такие центры существуют.
Прошло три года, мы фиксируем, что есть и центр "Старт", и другие клиники, которые осуществляют подобного рода процедуры в разном формате. Их точное количество мы не знаем, но это массовое явление.
И если реабилитационным центрам как медицинским учреждениям положена лицензия, существуют еще и духовные практики, которые в ней не нуждаются. Они распространены еще больше. Речь идет о пресловутом изгнании джиннов, представляющем собой то же самое физическое насилие, направленное на причинение боли.
Пытаясь добиться результатов по заявлению Магомеда Асхабова, мы будем писать жалобы, если получим ответ, что проверка нарушений не нашла. Другие юридические рычаги в Российской Федерации не предусмотрены. Это максимум, который мы можем сделать в легальном пространстве. Также мы надеемся, что кроме заявлений и жалоб сработает и публичная огласка.
– Что сейчас известно про братьев Салеха Магомадова и Исмаила Исаева?
– Они находятся в местах лишения свободы и отбывают наказание по сфабрикованному делу. Сроки вступили в силу, но мы подали кассационную жалобу и намерены добиваться отмены приговора.
Дата рассмотрения жалобы пока не назначена, но заседание непременно будет в ближайшие месяцы. Мы будем бороться и доказывать невиновность Салеха и Исмаила, поскольку обвинение абсолютно несостоятельно.
Конечно, им сейчас трудно. Владимирский централ, где находится Магомадов, – это колония со строгими условиями содержания. Поэтому я призываю всех писать Салеху и Исмаилу письма. Это единственный доступный им глоток свободы и поддержки.
– Есть ли надежда, учитывая сложившуюся в России судебную практику, что признанным виновными по террористической статье могут отменить приговор?
– Здесь присутствует региональный аспект. Если до этого все заседания – по мере пресечения, по существу, приговор и его апелляция – проходили в Чечне, то на сей раз кассацию будет рассматривать федеральная инстанция. Поэтому мы надеемся, что давление на людей будет нивелировано, будет доказана несостоятельность обвинения, которое по факту просто абсурдно.
Конечно, мы не питаем больших надежд, но понимаем, что шансы отменить приговор есть, поскольку с точки зрения права он несостоятелен. К счастью, при рассмотрении кассационных жалоб были кейсы, что в случае политических дел суд отменял приговоры.
– Изменилась ли ваша работа в связи с отказом России исполнять решения Европейского суда по правам человека?
– Сейчас мы четко понимаем, что нет никакой вышестоящей инстанции, которая бы была неким гарантом права и справедливого решения после того же кассационного суда или после каких-то апелляционных судов.
Мы понимаем, что международное право в России больше не работает, поскольку нет органа, который бы защищал его суверенность. К сожалению, теперь ЕСПЧ не может влиять на те или иные приговоры, поэтому даже символическое признание невиновным теперь невозможно, и компенсации, которые раньше присуждались за незаконное уголовное незаконное преследование, теперь нельзя получить.
– Можете ли вы привести статистику обращений в "СК SOS"?
– Наша команда состоит из правозащитников из разных организаций, которые боролись за права человека на Северном Кавказе еще с 2017 года. В 2021 году мы все объединились и расширились и теперь работаем вместе как кризисная группа "СК SOS", поэтому я приведу всю статистику целиком.
За пять лет к нам обратилось за помощью 614 человек. Из них 333 человека смогли покинуть регионы Северного Кавказа, где им непосредственно угрожала смертельная опасность. 274 из них получили убежище в более безопасных странах.
– Вы получаете заявления из всех регионов Северного Кавказа?
– Да, абсолютно из всех. Но наибольшее количество заявок сегодня поступает из Чечни и из Дагестана.
– Есть ли жалобы, например, из Ставропольского края и Северной Осетии?
– Они поступают в меньшем количестве. Вместе с тем мы фиксируем, что тенденции из разных регионов Северного Кавказа распространяются и влияют друг на друга.
Из Чечни к нам поступают в основном заявления от людей, которые непосредственно пережили задержания или насилие со стороны правоохранительных органов. Из Дагестана – заявления о давлении внутри семьи: это принудительные браки, побои со стороны родителей или супругов, насильное удержание в тех же "реабилитационных центрах" или проведение неких конверсионных практик вроде изгнания джиннов.
За последний год значительно повысилось число заявлений от девушек.
– С чем это связываете?
– С тем, что новое поколение не готово терпеть установки и насилие, которые прикрывают "традициями". Благодаря информации и интернету все больше людей понимает, что насилие – это преступление и что невозможно жить в условиях, где тебя постоянно избивают, выдают принудительно замуж, подвергают калечащим операциям.
Молодые люди понимают, что это неправильно, что можно жить не так. И здесь большую роль играют публичные заявители, на истории которых опираются и другие люди. Каждая история, которая звучит открыто, дает надежду людям, которые сталкиваются с насилием, именно поэтому огласка так важна.
В частности, девушек вдохновляет пример Аминат Лорсановой, первой заявительницы из Чечни, которая публично рассказала свою историю о насилии со стороны семьи, помещении в клинику из-за бисексуальности и пережитых попытках изгнания джиннов. Другие девушки читают и понимают, что с ними происходит то же самое.
– Вы всегда стараетесь вывозить ваших заявителей за пределы России или достаточно перевезти их в другой регион страны?
– Каждая ситуация индивидуальна. Иногда достаточно уехать в другой регион или другой город. По мнению заявителей, уже там они не будут подвергаться насилию. А кто-то, наоборот, считает, что и в другой стране не будет чувствовать себя в безопасности. Кроме того, бывают ситуации, когда заявители сами не готовы эвакуироваться в другие страны.
– Можете ли вы как-то помочь несовершеннолетним заявителям?
– К сожалению, нет. Это большая проблема, связанная с российским законодательством (в России действует закон, запрещающий ЛГБТК+ пропаганду среди несовершеннолетних. – Прим.).
ЛГБТК+ персоны идентифицируют себя в раннем возрасте, поэтому и в регионах Северного Кавказа, и в России в целом могут сталкиваться с насилием и угрозами убийства. Проблематика законодательства отрезает любые пути обсуждения или помощи несовершеннолетним с гомосексуальной ориентацией. Даже психологи, работая с ними, попадают под статью, не говоря уже о нас.
Поэтому совершеннолетний возраст – единственный критерий, на который мы опираемся при оказании помощи.
– Как правоохранительные органы узнают об ориентации человека?
– У нас есть доказательства, что, например, в Чечне зачастую просто проверяют телефоны на улицах. Иногда после этого и задерживают "по подозрению" в гомосексуальной ориентации: в телефоне находится тот или иной контент, который маркирует человека как ЛГТБК+ персону.
Всегда кажется, что пытки происходят с кем-то другим, но это может случиться с каждым
Еще один способ – вербовка, то есть принуждение задержанных к некому сотрудничеству, когда их заставляют называть имена знакомых им ЛГБТК+ персон и завлекать их на съемные квартиры со скрытыми камерами. В частности, об этом говорил Салман Мукаев, первый публичный чеченский заявитель гетеросексуальной ориентации, который подвергся пыткам из-за подозрений в гомосексуальности. Его заставляли назвать имена других геев, хотя он их и не знал, и отпустили только с условием, что он будет заманивать ЛГБТК+ персон на квартиры.
Кроме того, чеченские силовики пользуются услугами подставных лиц через мессенджеры, сидят на сайтах знакомств и организовывают подставные свидания.
А вот как было, например, с Магомедом Асхабовым в Дагестане. Он работал в салоне связи, в котором произошла кража. Асхабов вызвал полицейских, те обратили внимание на его внешний вид, проверили его телефон, обосновав это тем, что подозревают в краже его самого. В результате они выяснили, что он гей, и начали вымогать у него деньги.
То есть сейчас практику, когда жертву преступления делают его виновником только из-за сексуальной ориентации, перенимают у чеченских силовиков и в других регионах.
– Что надо делать ЛГБТ-людям на Северном Кавказе, чтобы сделать свою жизнь там безопаснее?
– Здесь нет универсального решения, потому что Северный Кавказ – неоднородный регион. Очень трудно давать какие-то общие рекомендации, потому что они зависят от конкретной республики.
Но все-таки, если говорить в общем, первое, что можно сделать, – это попытаться уехать. Во-вторых, надо быть очень осторожными, потому что любая хранящаяся в телефоне информация и коммуникация с кем-либо могут привести в жизнь огромные проблемы. Третье – это сохранение себя и борьба за себя.
Очевидно, что не все ЛГБТК+ персоны могут взять и покинуть регион в силу разных обстоятельств. Но важно реально осознавать все риски.
Всегда кажется, что те же пытки происходят с кем-то другим, но это может случиться с каждым, это может случиться и с гетеросексуальными людьми, которых могут обвинить в гомосексуальности с целью получить деньги или какой-то плюсик в копилку условного товарища майора. В итоге это может закончиться не только насилием, но и убийством.
В случае сложных ситуаций всегда нужно обращаться к правозащитникам, в частности к нам. Мы для этого и работаем.
***
- В апреле 2021 года Европейский центр по конституционным правам и правам человека совместно с "Российской ЛГБТ-сетью" подали в суд ФРГ заявление о возбуждении уголовного дела в отношении пятерых чиновников из ближайшего окружения глава Чечни Рамзана Кадырова. Правозащитники обвиняют их в преследовании, незаконных арестах, пытках, изнасилованиях и принуждении к убийству как минимум 150 людей по причине их сексуальной ориентации и гендерной идентичности.
- Позже 29 стран мира напомнили властям России о международных рекомендациях расследовать преследования людей из ЛГБТ-сообщества на территории Чечни. Речь идет о выводах, которые в декабре 2018 года сделал эксперт ОБСЕ. Он нашел "очевидные доказательства последовательных чисток, направленных против ЛГБТ-людей" в регионе, наряду с многочисленными другими нарушениями прав человека.
Форум