Бывший сотрудник МВД России Магомед Магомедов известен в селе Муцалауле Хасавюртовского района Дагестана умением мастерски делать кровопускание. Как и многие его родственники, он принадлежит к местному салафитскому джамаату. Сын Магомедова погиб в контртеррористической операции несколько лет назад. А в августе 2017 года самого Магомедова похитили и доставили в Хасавюртовский райотдел полиции. Об обстоятельствах похищения и своего побега из России Магомедов рассказал корреспонденту "Кавказ.Реалии".
– То, что вы раньше работали в МВД, как-то влияет на отношение к вам со стороны правоохранительных органов? Есть какая-то корпоративная солидарность действующих и бывших сотрудников?
– К бывшим сотрудникам они еще хуже относятся, чем к обычным гражданам. Когда меня они спрашивали, почему я ушел, то я прямо сказал, что надоел весь этот обман, беспредел. Когда еще служил - это в 1999 году было - я еще не в исламе был, а просто читал книги по истории Дагестана, интересовался. И решил, что против своего народа действовать не буду ни при каких обстоятельствах. Я живу за счет того, что Аллах дает. А они уверены, что без их службы прожить невозможно.
– После увольнения из МВД чем зарабатывали на жизнь? Вы в Муцалауле и соседних селах известны своим умением делать кровопопускание. Хиджама позволяла обеспечивать семью?
– На текущие расходы хватало. Можно было бы в городе работать, но я не хотел с бывшими сослуживцами пересекаться. Даже машину не покупал, чтобы где-то на посту не остановили. Если есть машина, то сразу - "откуда деньги?", и начинают заниматься вымогательством.
– Вы ожидали, что вас могут похитить? Были какие-то предпосылки?
– Особых предпосылок не было. Кроме того, что на учет меня поставили и каждый шаг мой контролировали. Куда бы я ни поехал, что бы я ни делал – должен был отчитываться. Сам министр внутренних дел Дагестана в СМИ заявил, что учет отменен. Когда они пришли ко мне и потребовали, чтобы отмечался и на их звонки отвечал, я сказал – "министр отменил". Они говорят – министр нам приказал, поэтому мы так делаем, контролируем. А так больше никаких предпосылок не было. Когда они меня забрали, то говорили будто бы я сына отправил в Сирию. Я ответил, что не отправлял, что он женился, месяц не виделись перед его гибелью. Я думаю, может из-за сына они.
– По каким критериям ФСБ и МВД в Дагестане выбирают объекты для преследования?
– Притесняют, преследуют по религиозному признаку мусульман, которые исповедуют взгляды, отличные от одобренных властями. Приведу пример. В Хасавюрте один человек всю жизнь наркотики принимал. Но потом пришел в религию и оставил их. Так участковый ему прямо сказал: "Ты раньше нормальным был, что с тобой случилось?". То есть они не скрывают своей заинтересованности, чтобы было больше наркоманов, пьяниц. Мыслящие люди не нужны - те, кто критикует их беспредел.
– Они вас из дома увезли?
– 3 августа вечером меня вызвали – надо лежачему больному дома хиджаму сделать. Человек, который мне звонил поздно ночью, говорил на аварском языке. Я обычно не выезжаю, но он сказал, что двигаться не может и спать не может. Сказал, что пришлет племянника на машине. Тот якобы не смог найти мой дом, попросил выйти к дороге. Специально, чтобы соседи не увидели машину. Потом я понял, что водитель этот был их человеком, уже во время задержания. На повороте в Хасавюрт остановили машину. Потребовали выйти и предъявить документы. Из кустов они вышли, в масках… Избивали, пакет на голову одели, скрутили. Наручники одели. Я спросил: "За что? Что случилось?" Они не отвечали и просто били. Пару ребер сломали, тазобедренный сустав и поясницу отбили – шевелиться не мог. В течении двух месяцев потихоньку восстановился. И пока я в отделе у них находился, никто не говорил причину моего задержания. Никакой информации они не требовали. Видели, что я ходить не могу, и больше не стали бить. Я понял, что я им нужен здоровый и чтобы без синяков. Держали в наручниках. Даже в туалет водили – наручники не снимали. Два человека ко мне постоянно были прикреплены, круглые сутки.
– Где вас содержали?
– В райотделе находился, сначала сутки находился в кабинете, потом в дежурную часть спустили. Держали меня четверо суток. На пятые сутки я понял, что они что-то затевают – они футболку военную и кроссовки на меня хотели надеть. Перестали скрывать свои лица. Тогда я решился на побег. Эти опера, которые все время были рядом со мной, в тот вечер приняли "колеса" (психотропные вещества - ред.) и запили пивом. Я на столе скрепку нашел и попробовал открыть наручники. Получилось. Я сам до сих пор удивляюсь, как ушел тогда. Я думал, что даже если откроются, то не убегу. С первого раза они открылись. Потом шаги услышал и снова закрыл. Потом подумал, что если второй раз не попытаюсь, то меня Аллах в Судный день спросит, почему я не попытался и не ушел. Второй раз попытался – опять открылись, и я подумал – мне Аллах отсюда дорогу дает.
– Вы решили, что вас хотят убить?
– Да, я находился там с пакетом на голове. Потом сняли. Там были четыре человека, которых я видел без масок. Могу их опознать. И дежурную часть я видел. В последний день они сняли маски, и я подумал, что это не просто так. У них нервное напряжение было. Убийство даже для них стресс. Они, видимо, снимали его алкоголем и наркотиками. В последнюю ночь они человека привели. У него пакет на голове был и у меня. Мы друг друга не видели. По их разговорам я понял, что там человек стоит. И они не хотели, чтобы мы видели друг друга. Потом, когда я убежал, я читал в Интернете, что в горах была спецоперация и убили человека. Он это или не он, я сказать не могу. У меня зять есть, у него отец тоже без вести пропал.
– О чем вас спрашивали в райотделе?
– Спрашивали, чем занимаюсь, на что живу. Я сказал, что делаю кровопускание. Они меня, похоже, на чем-то хотели подловить. Сказали, что год следили. А я года два сильно болел. Ни пробежку сделать, ни на велосипеде я не мог. Они меня поймать ни на чем не могли, просто так меня взяли. Кому могут, что-то подкидывают, берут, пытают и сажают в тюрьму. Я когда там был – звал их, спрашивал, за что взяли. Они говорили, что не знают – приказ… Когда меня искали родственники, то пытались узнать, заведено ли на меня уголовное дело. Но на меня нет дела, и я не объявлен в розыск.
– Вы себя считаете противником системы, действующей в Дагестане, в России?
– Ко мне много людей приходило на хиджаму, разговаривал с ними, конечно. И ни от кого свое негативное, враждебное отношение к этой системе я не скрывал. Видимо, эти разговоры до них (сотрудников МВД – ред.) доходили. Когда меня похитили, на третий день к моему знакомому пришел человек и сказал, что как будто меня из леса ребята хотели увидеть. Такой слух распространяли. На случай, если меня менты убьют, чтобы на "лесных" свалить. В отношении отца моего зятя тоже такие слухи распространяли. Люди живут в нереальном страхе. Раньше, когда говорили о сталинских временах, это меня всегда удивляло, что сын отказывался от отца, муж от жены... Сегодня там такая же ситуация.
– Как вы выбрались из России? Ведь на всех выездах из Дагестана - блокпосты?
– Я на попутках, минуя посты (есть объездные дороги), выехал в сторону Ставропольского края. Оттуда - на поезде до Москвы. Потом покинул Россию… Парень, украинец, который со мной учился, прислал мне приглашение, и я приехал в Украину.
– Что собираетесь делать?
– Я приехал в Украину, чтобы получить статус беженца. Назад ехать – не вариант для меня. Когда я от них убежал, они передали: "Пусть два месяца шум не поднимает, пусть уедет, а потом возвращается". Обещали оставить в покое, но я не верю им, если вернусь – точно "потеряют". Хочу обосноваться здесь, потому что в России так: если ты на учете, то где бы ты ни поселился – за тобой обязательно придут.
