Как в XIX веке обустраивались переселенцы с Северного Кавказа в Османской империи. Они занимали высокие посты в армии, во власти, на уровне губерний, но как строились их отношения с местным населением? Были ли преследования за попытку сохранить традиции и язык? На что первым делом обращали внимание черкесские активисты в своей деятельности?

Эти и другие вопросы Майрбек Вачагаев обсуждает с историком Георгием Чочиевым в новом выпуске подкаста "Хроника Кавказа".

– Уважаемый Георгий Витальевич, куда переселили горцев в пределах Османской империи?

– Обстоятельства, ход переселения и причины переселения довольно понятны. Миграции отдельных групп, общин имели место в первой половине XIX века. Массовый характер это явление приняло на завершающих стадиях Кавказской войны в первой половине 1860-х годов, особенно в период большого Черкесского исхода. Произошла депортация 1863–1864 годов. Тогда это движение достигло своей кульминации, пожалуй. Потом всплеск миграции в период русско-турецкой войны 1877–78 годов.

Причина – это давление со стороны российской администрации, которое в разных формах проявлялось. Это было выдавливание населения, было и создание определённых экономических, социальных условий, которые вынуждали горцев покидать свою родину.

Если говорить об общем количестве переселившихся, судя по источникам и литературе, мы видим чрезвычайно большой разброс оценок. Цифры колеблются от полумиллиона человек до полутора и даже двух миллионов.

Учёт и регистрация переселенцев как на российской, так и на османской стороне были далеки от точности и объективности. Тем не менее, если основываться на османских данных, то совокупный объём северокавказской миграции – это примерно 700–800 тысяч человек. Это те, кто добрался и осел в Османской империи. С учётом естественного прироста этот показатель уже в начале XX века должен был превысить миллион.

Принимая во внимание, что население Османской Империи на рубеже XIX–XX веков приближалось к 20 миллионам, то черкесы (все северокавказцы. – Прим.) составляли где-то 1\20 всего населения. Расселены они были по всем провинциям, но дисперсно. Подавляющее большинство переселенцев были адыги (черкесы). Примерно 50–60 тысяч – это абхазы, 40–45 тысяч вайнахов, 20–30 тысяч дагестанцев, карачаевцы – 10 тысяч, пять-шесть тысяч осетин.

– Какова была ситуация с северокавказскими мухаджирами (переселенцами) в Османской империи на рубеже XIX–XX веков?

– В основном процесс адаптации переселенцев в условиях их новой родины был завершён для большинства групп. Не для всех, но для большинства уже остались позади все бедствия периода эмиграции – голод, болезни, массовая гибель соплеменников, конфликты с коренным населением и властями. Всё это постепенно отходило в прошлое и превращалось в фактор коллективной исторической памяти, формирующий диаспоры. Одновременно происходила трансформации общественной структуры черкесского населения. Его абсолютное большинство проживало в сельской местности, формируя разбросанные по всей империи этнические анклавы.

Для кавказских анклавов (для достаточно крупных из них) было характерно стремление если не к самоизоляции, то, по крайней мере, к ограниченному уровню контактов с внешним миром. Это способствовало сохранению этнической культуры, языка, элементов традиционного хозяйственного уклада, даже характерных форм феодально-патриархальных отношений, традиционных для кавказцев.

Растущее значение приобретали связи поселенцев с окружающим миром, с соседними народами, с населением Османской империей и, конечно же, с властями провинций и с центральной администрацией. Через многообразные контакты с органами государственной власти, через регулярную, а также нерегулярную армейскую службу, через систему просвещения, которая прививала османский патриотизм всем, кто через неё прошёл, происходило приобщение кавказцев к местным реалиям и в конечном счёте их интеграция в полиэтничный, многонациональный османский социум, в первую очередь в мусульманский социум.

Со временем происходила трансформация из вольных горцев, каковыми они прибыли в эмиграцию, в более лояльных и законопослушных подданных империи.

Другими словами, это означает, что в течение второй половины XIX и начала XX веков на территории Османской империи фактически состоялась превращение черкесов в государственный народ – в смысле реального освоения им (пусть не полного и болезненного), но освоения основных атрибутов цивилизованная гражданственности, которые до переселения с Кавказа им силой российского оружия навязывались в колониально-имперском варианте.

Благодаря культурной замкнутости определённых кавказских групп, а также, может быть, даже в большей степени благодаря отсутствию в тот период у государства цели "отуречивания" меньшинств, угроза ассимиляции была не столь актуальна для горцев Северного Кавказа.

В крупных городах, таких как Дамаск, Каир, Салоники, Измир, с первых волн мухаджирства шло включение кавказцев в нетрадиционные для них социальные и профессиональные группы, формирование новых общественных слоёв, которые в дальнейшем составят кадровый резерв черкесского национально-культурного движения. В частности, очень высок был уровень представленности кавказцев среди офицеров армии и полиции, жандармерии, спецслужб и других силовых структур.

Заметной была их концентрация также в рядах гражданской бюрократии, чиновничества. Одновременно мы наблюдаем, что растёт число учителей, врачей, адвокатов, учёных-теологов, учёных-историков, журналистов, литераторов, музыкантов, художников, многочисленных предпринимателей, коммерсантов.

То есть османская и кавказская идентичности не противоречили друг другу до конца существования империи. Они довольно органично уживались друг с другом.

– Если продолжить вашу мысль, что северокавказская община практически обустроилась в Османской империи и чувствовала себя частью новой для нее страны, то какими были взаимоотношения между самими кавказскими общинами?

– Конечно, в процессе расселения произошла очень сильная фрагментация многих традиционных этносов и субэтносов. И зачастую их мозаичное поселения в рамках одних и тех же анклавов и сел привело к выработке определённых социально-культурных и даже языковых феноменов.

Ещё важнее то, что объективные потребности экономического роста и физического выживания в неблагоприятном окружении сопутствовали консолидации разных кавказских общин, сплачивающихся осознанием своего культурного единства и общности исторической судьбы.

В некоторых регионах, например, отмечены неформальные сообщества, своего рода конфедерации такие – с единым лидерством и хорошо отработанными механизмами взаимопомощи. Пример: зафиксированное в литературе объединение в конце XIX века в турецком Курдистане более чем 20 чеченских, адыгских, осетинских, дагестанских сёл. Они активно помогали друг другу, особенно в самообороне. В Центральной Анатолии, где объединились несколько десятков адыгских, абазинских и других групп.

Поддержка между кавказскими народами наблюдалась не только на локальном уровне. Из мемуарной литературы того времени, из воспоминаний путешественников известно немало свидетельств того, что выходцы с Кавказа друг друга рассматривали предпочтительнее, как партнёров брачных, деловых и прочее, по сравнению с местным населением. Есть множество примеров продвижения северокавказцев в военной сфере и гражданской бюрократии.

У представителей разных кавказских народностей на раннем этапе мухаджирства началось формирование общей северокавказской суперэтнической идентичности – черкесской. Возможно, отчасти это происходило под влиянием недифференцированного восприятия всех кавказских горцев, как единого народа черкесов со стороны османов.

Я знаю, что осетины до недавнего времени в Турции, говоря на турецком языке, именовали себя черкесами для турок. А свой язык называли черкесским. Я думаю, что это характерно и для других групп.

– Какой была официальная политика в отношении тех, кто желал сохранить язык, культуру и традиции в новой для себя стране?

– Какой-то особой черкесской политики не было. Было общее отношение к мусульманским иммигрантам. Она была нацелена на их адаптацию, интеграцию и скорейшее превращение в производительный и самодостаточный элемент общества.

У Порты (правительство. – Прим.) вплоть до последних лет отсутствовали цели принудительной ассимиляции мигрантов, как, впрочем, и других групп, что неудивительно с учётом крайне разнородного состава самой правящей элиты государства, где заметное место занимали выходцы с Северного Кавказа.

О конфликтах могу сказать следующее: период эмиграции и особенно интеграции северокавказцев в общество, в том числе становление национальной интеллигенции, во многом совпал с эпохой абсолютистской диктатуры османского султана Абдул-Хамида II, личности подозрительной, мнительной, коварной и жёсткой. С 1878 по 1908 годы, то есть на протяжении 30 лет, этот режим подавлял все проявления гражданского, политического, этнического и прочего активизма всех османских народов, включая самих турок. При этом сам Абдул-Хамид, как и большинство членов Османской династии того времени, был наполовину черкесом, по некоторым данным, даже понимал черкесский язык.

Он даже относился к эмигрантам явно покровительственно, но имевшие место в эти годы проявления инициативы кавказцев культурно-просветительского характера, довольно осторожные и немногочисленные, неизменно жёстко пресекались.

Например, в 1884 году в одном из стамбульских театров состоялась постановка пьесы черкесского журналиста Ахмета Митхата-эфенди (Хагур), которая называлась "Черкесские уздени". Она вызвала большой интерес столичной публики. Прежде всего, разумеется, со стороны кавказцев. Это была такая этнографическая зарисовка из кавказской жизни, но она содержала довольно чёткое осуждение архаичного института рабства. Это было расценено султаном, как пропаганда идей свободы среди черкесов. В результате после премьеры была не только запрещена постановка самой пьесы, но было снесено и здание театра.

В 1884 году Ахметом Митхатом-эфенди, а также офицерами, чиновниками, интеллектуалами кавказского происхождения было инициировано написание "Всеобщей истории Черкесии". По замыслу авторов, издание такой книги должно было способствовать культурному просвещению эмигрантов и формированию позитивного имиджа в глазах османской и особенно европейской общественности, это было весьма актуально с учётом того всплеска черкесофобии, который наблюдался в Европе после русско-турецкой войны 1877–78 годов. Вскоре участники проекта оказались под плотным надзором тайной полиции, и эта работа была прекращена.

В 1897 году черкес Ахмед Джалид-паша, чиновник центрального аппарата МВД вместе с группой своих единомышленников разработал и опубликовал литографическим способом адыгский алфавит на арабской графике. Но эта деятельность также была прервана, потому что оказывалось давление со стороны полиции.

Пожалуй, самой яркой вспышкой национально ориентированной деятельности северокавказцев в эту эпоху стало возникновение в 1899 году первой кавказской формальной организации, это "Общество единения черкесов" в Каире. Учредители были близки к оппозиционному младотурецкому движению, которое тогда находилось в подполье и боролось с абдулхамидовским режимом.

В октябре 1899 года вышел первый и единственный номер печатного органа "Единение". Был опубликован устав организации, который гласил: основная цель общества – это приобщение проживающих на территории Османской империи черкесов к плодам просвещения и истины.

Вскоре после своего основания организация столкнулась с двумя проблемами: с противодействием властей, что было ожидаемо, хотя не так чувствительно на территории Египта. Но власти препятствовали провозу газеты на территорию Анатолии. И второе – инициатива была резко осуждена самими младотурками за узко этнический сепаратизм. Они считали, что в рамках турецкого оппозиционного движения недопустимы какие-то специфические требования отдельных национальностей. В результате всего через несколько месяцев это общество просто сошло со сцены.

– Можно ли привести примеры участия горцев в правительстве и армии?

– Дело в том, что национальность личностей, высоко поднявшихся по карьерной лестнице, была видна довольно редко. Не существовало института фамилий, родовых имён в Османской империи. В отдельных случаях к имени человека могло добавляться его этническое происхождение. Например, черкес Мехмед-паша.

Если брать период после революции 1908 года и до конца империи, то из достоверных источников известно: северокавказскими членами правительства были убых Карзег Салех Хулуси-паша, который с 1909 по 1912 годы последовательно был военным министром флота, а потом – министром общественных работ.

Махмуд Шевкет-паша, чеченец из Ирака, с 1910 по 1912 годы военный министр, с января по июнь 1913 года, до убийства, он – великий визирь, министр иностранных дел и военный министр.

Также известен адыг Хуршид-паша, с 1911 по 1912 годы он был министром флота и исполняющим обязанности военного министра. Далее – убых Берзег Хусейн Назым-паша – в 1912–13 годах военный министр. Как видим, в эти годы пост военного министра переходил от одного кавказца к другому.

Из глав гражданских министерств этого периода нужно назвать Мехмеда Шамсудин-пашу, адыга из рода Тлецеруг, он был министром по делам вакуфов.

В 1918 году практически одновременно пост министра внутренних дел занимал адыг Хатко Исмаил Джамбулат-бей, министром флота был абхазец Ашхаруа Хусейн Рауф-бей, военным министром стал абазинец Абук Ахмед Ханди-паша. Правда, их служба продлилась всего несколько месяцев.

В первом кемалистском правительстве министром иностранных дел был осетин Кундух Бекир Самих-бей и министр финансов убых Хаккы Бехич-бей.

– Черкесские клубы Стамбула – кто стоял их возглавлял, какие у них были цели, задачи и финансирование?

– Под черкесскими клубами подразумеваются культурно-благотворительные ассоциации, которые создавались представителями черкесской интеллигенции в Стамбуле после 1908 года. Это в первую очередь, безусловно, "Черкесское общество единения и взаимопомощи", которое оформилось спустя несколько дней после революции, в августе 1908 года.

Среди учредителей "Черкесского общества взаимопомощи" значится много очень влиятельных военных и гражданских лиц, в том числе пять маршалов, полтора десятка генералов и гражданских пашей. В том числе маршал Фуад-паша, командующий анатолийской армией маршал Берзег Заки-паша (зять Абдул-Хамида II), командующий гарнизоном Мекки и Медины Шхаплы Усман Ферид-паша, Гази-Мухамад-паша, сын имама Шамиля и многие другие.

Финансировалось общество за счёт членских взносов и периодических пожертвований отдельных благотворителей, в том числе среди спонсоров фигурирует и представители дворцовой элиты черкесской.

В целом общество взаимопомощи определённо не являлось богатой организацией. Это, скорее, было демократическое объединение подвижников, энтузиастов с преобладающей разночинной такой составляющей и соответственным духом.

Издавалась еженедельная восьмиполосная газета "Гуазе" (“Путеводитель” с адыгского. – Прим.). Газета выходила в 1911–12 годах регулярно, в 1913–14 годах – эпизодически.

Целью общества декларировалось обеспечение этнического социального и культурного выживания и развитие диаспоры. В качестве средства достижения этой цели достаточно чётко сформулирована доктрина черкесизма. По-турецки "Черкес чулюк" – по аналогии с термином "Турк чулюк".

Можно назвать три принципа этой доктрины. Прежде всего, это, скажем так, кавказоцентризм. Идеологи общества взаимопомощи были убеждены: при любых обстоятельствах Кавказ является истинной родиной черкесов, единственным местом, где они могут сохраниться как народ в перспективе. Свою важнейшую задачу общество видело в работе по подготовке условий их возвращения на этническую родину.

Вторым важным принципом доктрины являлось просвещение – для того, чтобы обеспечить достойный социально-экономический и культурный статус мухаджиров и их потомков в Османской империи. В одном из заявлений общества отмечалось: у кавказцев слишком долго господствовал общественный порядок, основанный на авторитете меча в ущерб авторитету пера. И это, в конце концов, обернулось национальной трагедией. Преодолеть такое положение дел полагалось путём создания во всех районах проживания черкесов начальных и средних школ.

Третья часть доктрины – это социальное реформаторство. Речь шла о борьбе против пережитков патриархально-феодальных отношений – о рабовладении, работорговле, которые, хоть и в очень ограниченном объёме, но всё же продолжали существовать в стране.

Фактически целью было превращение черкесов в цивилизованную и прогрессирующую нацию, занимающую достойное место среди народов империи, но при этом связанную прочными узами со своей кавказской родиной.

После установления в стране диктатуры радикальных младотурок "Черкесское общество единения и взаимопомощи" постепенно свернуло работу.

Определённое возрождение черкесского общества мы наблюдаем после конца Первой мировой войны, после разгрома Османской империи и бегства младотурок. Это период перемирия с 1918 по 1923 годы, когда Стамбул был оккупирован англо-французскими войсками и управлялся оккупационной администрацией.

Атмосфера в городе была либеральной и демократической для гражданской активности.

В ноябре 1918 года появляется новая организация – "Благотворительное общество Северного Кавказа". Оно провозгласило своей целью защиту прав автохтонных народов Северного Кавказа, проживающих на родине и в диаспоре.

Активисты общества: генерал Юсуф-Изет-паша, также Мехмед Шамиль Шхаплы (это по материнской линии правнук имама Шамиля), бывший корреспондент османского телеграфного агентства в Женеве Мустафа Бутба – абхазец, директор Галатасарайского лицея, самого привилегированного учебного заведения.

Обществом была продолжена работа по созданию единого северокавказского алфавита на латинской основе, который должен был заменить прежний. За этот период было подготовлено две версии алфавита – адыгская и абхазская. Хотя предполагалось это сделать для всех кавказских языков.

Общество Северного Кавказа позиционировало себя как культурно-благотворительная, лояльная режиму организация, но оккупационные власти всё-таки подозревали её отдельных членов в прошлых связях с младотурками и в продолжающихся связях с младотурецким подпольем, которого англо-французская администрация очень опасалась. В июне 1919 года английские военные распустили это "Благотворительное общество Северного Кавказа".

После этого работа не прекратилась, черкесские активисты решили сосредоточить свою деятельность под крышей другой организации – "Общество взаимопомощи черкесских женщин", которая в силу своей гендерной природы должно было не так раздражать власти. Официальными учредительницами были женщины кавказского происхождения с высоким общественным статусом – жёны и дочери генералов, депутатов парламента. Возглавляла общества Хайриле Мелек Хунч, османская писательница, у которой есть произведения и на кавказскую тематику, и она была супругой Юсуфа Изет-паши.

Они не ставили перед собой никаких целей женской эмансипации, этого даже в программе не просматривается. Напротив, они стремились заниматься общенациональным задачами в культурной, образовательной и социальной сферах. Поскольку к этому обществу примкнули и активисты запрещённого "Общества Северного Кавказа", то практически речь шла о совместных усилиях этих двух групп. Обеспечивалось просто прикрытие для деятельности.

Из успехов и достижений этой организации – создание в Стамбуле первой национальной школы. Она называлась "Черкесская образцовая школа", она ориентировалась на европейские стандарты образования и в перспективе должна была стать моделью для таких же школ в других городах и провинциях. Школа была рассчитана на шестилетнее обучение, в ней было 180 учебных мест. Это одно из первых в Османской Империи заведений, которое на практике реализовало принцип совместного обучения мальчиков и девочек.

В марте 1920 года "Общество взаимопомощи черкесских женщин" выпустило журнал "Диа не” (в переводе "Наша мать". – Прим.). На его страницах были размещены статьи или комментарий о проблемах Кавказа и диаспоры, были напечатаны образцы черкесского фольклора. Этот выпуск оказался единственным.

Из-за осложнения политической обстановки в стране начался стремительный спад деятельности кавказских активистов. А после подписания в 1923 году Лозаннского мирного договора новое республиканское правительство Турции, не признававшее национальных меньшинств, предприняло шаги, чтобы ликвидировать любое черкесское движение.

В августе 1923 года все клубы были закрыты, а их активы и документация конфискованы и, по всей видимости, безвозвратно уничтожены.

Старшее поколение северокавказцев, переселившихся в Турцию, тревожит утеря молодыми языка своих предков. Они понимают, что нужна связь с родиной, что незнание языка сделает это проблематичным. Тем не менее, разделённые некогда границами, сегодня северокавказцы, где бы ни находились, пытаются объединить свои усилия посредством издания книг и журналов, путём проведения семинаров, активно используя интернет.

Рекомендуемая литература по теме подкаста: Чочиев Г. Северокавказские (черкесские) организации в Турции (1908–1923 гг.), Владикавказ, ИПО СОИГСИ, 2009. - 204 с

Подписывайтесь на подкаст "Кавказская хроника с Вачагаевым" на сайте Кавказ.Реалии.

Слушайте нас на GOOGLE подкасты – YANDEX MUSIC – YOUTUBE