Это интервью можно прочитать и на чеченском языке
Руководительница "Европейского дома мира" Зайнап Гашаева – один из авторов уникального видеоархива из более 400 кассет с записями преступлений федеральных войск в Чечне. Во время двух войн в республике она вместе с российскими матерями спасала срочников, дискутировала с российскими генералами и пророссийским главой региона Ахматом Кадыровым и продолжала фиксировать на камеру жизнь на фоне войны. Правозащитница собрала сотни часов документальных свидетельств зачисток, похищений и убийств.
О том, как она оказалась вынуждена рассказывать о преступлениях России в Чечне, почему этот кризис на Западе восприняли как "внутреннее дело" страны, а также о своей встрече с Кадыровым-старшим Зайнап Гашаева рассказала в интервью сайту Кавказ.Реалии.
– Вы многие годы занимаетесь правозащитной деятельностью. Как вы пришли в нее?
– Незадолго до начала первой войны моя семья переехала в Москву. Но, когда увидели по телевизору как бомбят наш единственный в Грозном 16-этажный дом, сразу решила вернуться.
Россия же молчала, о Самашках многие не знают до сих пор
Мы не были аккредитованными журналистами, организация была еще никому не известна, но я поняла, что просто обязана фиксировать и те разрушения, которые война принесла на нашу землю, и рассказы очевидцев. Толчком к этому стала трагедия в Самашках в апреле 1995 года. С другими активистками в те дни стояли на границе с Ингушетией и слышали эти жуткие истории о массовом убийстве, это был настоящий шок. Записали их с Надей Чайковой из "Общей газеты" и пришли на ингушское телевидение, которое первым опубликовало эти страшные свидетельства. Россия же молчала, о Самашках многие не знают до сих пор.
– Все-таки почему посчитали важным для себя документировать происходившее вокруг?
– Я родилась в Казахстане, в депортации. В Чечню семья вернулась, когда мне было 13 лет. Родители неохотно рассказывали про эту страницу в истории моего народа, сама депортация в советское время была закрытой темой. Только случайно из обрывков разговоров родителей узнала, как в моем родовом селе Хайбах НКВД сожгло чеченцев, которых не успели депортировать. В том числе 26 родственников по линии отца.
Поэтому, когда началась война, решила: должна сохранить все происходящее для потомков, чтобы не из обрывков слухов, а из свидетельств очевидцев могли узнать правду.
Купили фотоаппарат, камеру, спустя несколько дней после массового убийства приехали в Самашки. До сих пор в памяти стоит первый увиденный труп: мужчина лежал на земле, а вырванное сердце – сверху на его груди. Мы еще ничего не умели, как оказалось, первые кадры вообще не записались, пришлось просить местного парня, чтобы показал, как работать с камерой.
За годы двух войн с правозащитницами Фатимой Газиевой и Тоитой Юнусовой собрали огромный видеоархив того, что творила Россия в Чечне. Правдами и неправдами передавали эти кассеты на Запад, чтобы мир узнал правду. Их вывозили через европейские христианские миссии, правозащитника Андрея Миронова, порой случайных попутчиков. Впоследствии оцифровала 200 видеокассет, и еще столько же предстоит оцифровать. Сейчас этот архив хранится в швейцарском банке. Верю, что рано или поздно он будет востребован международным судом как доказательство военных преступлений Москвы. Кроме того, мы помогали российским матерям искать пропавших сыновей.
– К слову, о взаимодействии российских и чеченских матерей во время войн. По вашему мнению, почему теперь оно оказалось невозможным? Почему сейчас не слышно о работе комитетов солдатских матерей, которые были активны в 1990-е?
– Знаете, тогда не было такой ненависти, которую в последние годы насаждает российская пропаганда. Простые люди понимали, что это захватническая и незаконная война со стороны Москвы. Как не было ненависти у чеченцев к рядовым солдатикам, их порой было просто жалко. Мы спасли более 70 парней, которые бежали от невыносимых условий из своих частей – их укрывали чеченские женщины.
В 1990-е работали независимые комитеты солдатских матерей и другие правозащитные организации, спасавшие срочников от отправки на фронт. Матери не боялись вставать против танков, требовать от высокопоставленных генералов соблюдения прав их детей. Был такой случай – с российскими матерями шли маршем мира через всю страну. Уже в республике нас окружили несколько БТРов, как преступников, заставили сидеть на корточках на земле. Никто не испугался, женщины, наоборот, русские женщины возмущались: зачем направили на нас дула автоматов? Мы же вас пришли защитить!
В сегодняшней России такое даже представить невозможно. Почему у нынешних российских матерей нет той смелости, чтобы спасать сыновей? Это очень сложный и глубокий вопрос.
– С 24 февраля не раз проводилась параллель между войнами в Чечне и Украине. На ваш взгляд, почему мир тогда не поддержал Ичкерию?
– В те годы я много раз выезжала в Европу, встречалась с политиками, выступала в Бундестаге, палате лордов и других высоких трибунах. Нас поддерживали европейские правозащитники, они были не согласны с войной империи против маленького народа и видели в ней большую несправедливость. Но европейские политики реагировали совершенно иначе.
Тела мирных жителей, погибших во время зимних боев, эксгумированные для опознания на православном кладбище в Грозном, 31 марта 1995 года
Во время одной из встреч с руководством Совета Европы, не дав сказать ни слова, один из чиновников поднял руки и заявил: у меня нет армии воевать против России! Мы просили не солдат и оружия, а просто подняться со стула и сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить уничтожение чеченцев.
В обмен на российские нефть и газ нас они хладнокровно отдали на уничтожение
Все европейские политики как под копирку говорили: у нас есть экономические интересы с Россией, это внутреннее дело Москвы. В обмен на российские нефть и газ нас они хладнокровно отдали на уничтожение.
– Знаю, что в начале 2000-х во время заседания в ООН вы пообщались с Ахматом Кадыровым. Расскажите об этой встрече.
– Несколько раз пересекались с ним и в 1990-е. Тогда у него, муфтия Ичкерии, был офис в районе площади Минутка. Как-то пришли туда, а вся мебель в кабинете – стол и пара стульев, больше ничего. Тогда у нас была возможность, через благотворительные организации передали несколько комплектов офисной мебели.
В 2003 году, вскоре после "выборов", Ахмат Кадыров выступал на сессии по правам человека в ООН. Поняв, что я чеченка, он подошел и поинтересовался, где мы до этого виделись. Напомнила про историю со столом и стульями. Зашел разговор про недавние выборы. Заявила, что они были ненормальными, потому что проходили под дулами автоматов федералов – свидетелем этому была сама. Он подытожил: "Ну мы же сделали это".
Выступая в ООН, Кадыров призвал всех посетить Чечню и увидеть, что там происходит. Было видно, как ему некомфортно в роли перешедшего на сторону Москвы сторонника Ичкерии. Выступление закончил словами: в зале сидит моя землячка, пусть тоже приедет. Видимо, посчитал, что давно живу в Европе, это было не так: в Швейцарию переехала спустя много лет.
Закончив речь, Кадыров вышел из зала. Сразу встали и направились за ним с десяток охранников. И, знаете, меня так разозлила его последняя фраза, что поспешила за ним объясниться. Рассказала, что с началом войны приехала в Чечню из Москвы и много лет занимаюсь правозащитой. Он отреагировал остро: если ты правозащитница, то говори, как и моих мулл убивают. Ответила, что освещаю все происходящее, но больше всего преступлений совершают российские военные. Тогда Ахмат Кадыров не выдержал, начал оскорблять федералов: "пусть они будут прокляты, кто их сюда позвал…". На этом мы расстались.
Можно по-разному относиться к нему и его выбору. Но то, что это человек, с которым можно было вести диалог, внимательный слушатель, не отрицают даже оппоненты.
– Вернемся к чеченскому архиву. Когда в СМИ появились фото из Бучи, вы увидели параллель с Самашками и другими местами?
– Конечно! Словно перенеслась на 30 лет назад – почерк один и тот же. Расскажу еще об одном эпизоде, который не идет из памяти. Это было в Серноводске. Военные обещали, что не будут обстреливать большое курортное село, но на рассвете накрыли его огнем.
Она подняла перемазанные этой человеческой сажей руки, повернулась к погибшим и сказала: "Я мать всех вас!"
С Фатимой Газиевой и Тоитой Юнусовой приехали туда вскоре после обстрела. По улицам еще ездили танки и БТР, при российских военных старались не снимать, это вызывало агрессию. Один из снарядов попал в мечеть. Когда проходили мимо, услышали женский стон и вошли внутрь. На полу лежали семь полностью обгорелых трупов. Рядом – две женщины, одна подходила к каждому трупу, переворачивала и вглядывалась в лицо, другая упрашивала ее прекратить и уйти. Как потом оказалось, первая искала своего сына и пыталась опознать его по родинке на спине, хотя разглядеть там что-то было невозможно. Когда она обошла всех и никого не узнала, подняла перемазанные этой человеческой сажей руки, повернулась к погибшим и сказала: "Я мать всех вас!", благословила их по-чеченски. Очень тяжелая картина. Мы работали, чтобы передать такие живые свидетельства, это был наш долг.
Позже узнали, что ее сын тоже погиб в этой мечети – во время шквального обстрела с крыши упала железная балка, которая снесла ему голову. Узнать его, разумеется, было невозможно.
– Вы оказываете правовую помощь чеченскому беженцу Али Батаеву, которого власти Швейцарии могут выдать России. На ваш взгляд, почему даже после начала войны в Украине и явного нарушения Москвой международных договоренностей в Евросоюзе продолжают такую депортационную политику?
– Одна из задач Европейского дома мира – объяснить и обществу, и властям Европы: депортация чеченцев несправедлива и преступна. Насильно выдаваемые из-за бюрократических ограничений в Россию, они попадают в невыносимые условия пыток и давления.
Посмотрите, на днях кадыровцы отправили на фронт племянника Ахмеда Закаева и еще десятки "провинившихся" чеченцев. Депортируя беженцев из республики, европейские политики поддерживают путинский режим, потому что этих людей насильно отправят воевать против украинцев.
Большую роль здесь сыграла российская пропаганда, которая годами насаждала по всему миру образ чеченца как террориста и боевика. Это не соответствует действительности, но на фоне общей исламофобии стереотип оказался живучим.
– При этом ситуация в чеченской диаспоре в Европе сегодня выглядит непростой. Создано несколько конфликтующих друг с другом движений, звучат взаимные обвинения. При этом большая часть беженцев никак не участвует в жизни диаспоры. Почему?
– Вы думаете до первой войны чеченское общество было единым? Именно война, противостояние общему сильному врагу объединило нас. Потому что с Москвой воевали не какие-то мифические террористы, как заявляли и заявляют кремлевские СМИ, а целый народ от мала до велика.
На самом деле среди большинства переехавших в Европу чеченцев сохраняются традиции и связи между собой. В каждой семье дети знают родной язык. Даже умерших чаще всего стараются переправлять в республику, а не хоронить здесь, чтобы хотя бы после смерти оказаться на родине.
Одна из причин тех тенденций, о которых вы говорите, – работа спецслужб России. Они продолжают через своих агентов, которые могут оставаться в тени, раскалывать диаспору, ссорить между собой лидеров мнений или переманивать их на свою сторону. Кремль и спецслужбы активно насаждают атомизацию, раскол среди не только чеченских, но и всех независимых национальных движений.
Действительно, многие годы общественная жизнь диаспоры не была активной. Но она возродилась с началом войны в Украине. Сейчас там воюют несколько чеченских подразделений, молодежь занимается активизмом, проводит митинги и пикеты, развивает чеченские медиа. Диаспора вновь обрела надежду вернуться домой. И, хочется верить, Европейский дом мира станет одной из площадок, объединяющих живущих в эмиграции чеченцев.
***
Перед посольствами Швейцарии в Германии, Австрии и Швеции с середины июля проходили митинги представителей чеченской диаспоры с требованием освободить Али Батаева, которого власти Швейцарии хотят депортировать в Россию. В сентябре 2022 года власти Швейцарии задержали его, с тех пор он находится в депортационном центре. В его случае риски связаны еще и с тем, что живя в Украине, он поддерживал действующие там добровольческие батальоны сторонников независимости Ичкерии. Из-за длящейся более 40 дней голодовки состояние Батаева резко ухудшилось.
Первая война России в Чечне закончилась 30 августа 1996 года в дагестанском городе Хасавюрте, где были подписаны соглашения о прекращении боевых действий, а 12 мая 1997 года в Москве был подписан Договор о мире и принципах взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской Республикой Ичкерия. К декабрю 1996 года все российские войска покинули пределы Чечни.
Уровень безнаказанности, глухоты и российского общества, и международного сообщества к преступлениям Российской Федерации в Чечне в начале 90-х и 2000-х годов поражает, говорит в интервью Кавказ.Реалии Станислав Дмитриевский – автор двухтомной монографии "Международный трибунал по Чечне".
По подсчетам "Мемориала" и "группы Сергея Ковалева", в Грозном с декабря 1994 по март 1995 года были убиты от 25 до 29 тысяч жителей города.
Форум