В сентябре 1999 года в России произошла серия подрывов жилых домов – в Буйнакске, Москве и Волгодонске. Погибли 307 человек, более 1700 получили ранения. Еще до начала расследования теракты связали с войной в Чечне, появилась и версия о причастности российских спецслужб. Чеченский историк Майрбек Вачагаев, бывший пресс-секретарь и первый помощник президента Ичкерии Аслана Масхадова, в авторской колонке для сайта Кавказ.Реалии делится воспоминаниями о трагических событиях 25-летней давности.
Накануне войны
В июле 1999 года я подал в отставку с постов пресс-секретаря, первого помощника и начальника аналитической службы президента Ичкерии, приняв решение завершить докторскую диссертацию в Институте востоковедения при Российской академии наук. Тем не менее с подачи главы президентской администрации Апти Баталова мне было предложено продолжить работу в качестве Генерального представителя Чеченской Республики Ичкерия в России.
Не уверен, что я смог бы согласиться на такое предложение, если бы не арест в те дни в Москве моего друга, вице-премьера Ичкерии Турпал-Али Атгериева. Я решил, что смогу помочь его освобождению, будучи в официальном статусе.
Правда, ситуация с ним разрядилась уже в день моего прилета в Москву: по настоянию председателя российского правительства Виктора Степашина его освободили и разрешили вылететь в Чечню. Мы с ним мимоходом переговорили в аэропорту Внуково. Тогда я не мог предположить, что мы уже больше не увидимся никогда (через год Атгериев был повторно задержан и осужден на 15 лет лишения свободы, вскоре после этапирования в колонию он умер, по официальной версии, от лейкоза и кровоизлияния в почки. – Прим. ред.).
Ситуация в августе 1999 года на Северном Кавказе была очень напряженной, и мало кто задумывался, будет ли еще одна война. Люди больше интересовались тем, когда она начнется.
По периметру Чечни Россия сосредоточила значительные военные силы. По сведениям американских каналов, передаваемых чеченской стороне, в зоне от Владикавказа до границы с Грузией со стороны Дагестана в районе непосредственной близости к республике было сосредоточено больше войск, чем во время первой войны в Чечне 1994–1996 годов. Дополнительным поводом для размещения у границы республики крупных сил Минобороны России стали развернувшиеся в августе – сентябре 1999 года военные действия на территории Дагестана.
18 августа в Грозном состоялось расширенное собрание известных военных командиров и политиков из числа участников Первой чеченской войны – в их числе были президент Аслан Масхадов, экс-президент Зелимхан Яндарбиев, [ичкерийский командир] Шамиль Басаев. Последний обратился к собравшимся с призывом поддержать "борьбу за веру" в Дагестане. Масхадов назвал это обращение провокацией и призвал не совершать ошибки, которыми воспользуется Россия.
В результате большинство военных командиров воздержались от личного участия в походе в Дагестан и поддержали президента Масхадова. Именно это стало началом поражения сил, стремящихся ввергнуть Дагестан в войну с Россией. Действия чеченского руководства не позволили влиться в ряды сотни радикалистов нескольким тысячам своих военных.
Чеченский след?
Весь август я вел идеологическую, пропагандистскую войну в буквальном смысле из самого центра Москвы, пытаясь переломить ситуацию в пользу чеченцев. Самое смешное, что эту деятельность я вел из здания, предоставленного мне Администрацией Президента РФ, в Денежном переулке, что за главным зданием МИД России. Ежедневно у меня было по несколько пресс-конференций – в силу того, что с телевизионщиками в кабинете не помещалось больше 10–15 журналистов. Кроме того, приходилось еще выезжать на эфиры, например на "Эхо Москвы".
Когда в Москве подорвали девятиэтажку на улице Гурьянова, первое, что бросилось в глаза, – абсолютно необоснованное заявление мэра Юрия Лужкова. Он прибыл на место, пока еще горели части разрушенного дома, и безапелляционно сказал: "Да, это почерк чеченцев".
Какой почерк? Где они наследили взрывами домов? Но Лужков был убежден, он говорил о чеченском следе после каждого нового взрыва в столице, в том числе на станции метро "Белорусская" в 2001 году.
Уже после подрыва еще одного дома, на Каширском шоссе, сотрудники правоохранительных органов объявили: им удалось установить, что гексоген, который использовался для терактов, ввозился в Москву с Северного Кавказа под видом обычного сахара. Никто толком не знал, что такое гексоген, как он физически выглядит, что собой представляет. Поэтому, когда меня через месяц, 21 октября 1999 года, задержали среди белого дня на Кутузовском проспекте в районе Триумфальной арки на виду десятков, если не сотней людей, стоявших у остановок, первое, что мне пришло на ум: "Ну вот, и мне за спину гексоген засунули". Только через час я узнал, что это мне подложили пистолет чешской марки "ЧеЗет".
Ему засунули пистолет в трусы, но он выпадал из-за веса, поэтому сами же милиционеры его и держали
На фоне массового психоза из-за взорванных домов, пытаясь разрядить ситуацию вокруг преследования чеченцев, я заявил в интервью "Московскому комсомольцу": "Если эти дома в Москве взорвал действительно чеченец, то мы его сами расстреляем на центральной площади в Грозном". И там же обратил внимание, что в столице идут массовые аресты уроженцев республики, у каждого из которых по странному стечению обстоятельств якобы нашли по 100 граммов тротила.
Тем временем ведущий программы "Однако" на Первом канале (тогда – ОРТ) Михаил Леонтьев публично предлагал подвергнуть мятежную территорию, Чечню, ковровым бомбардировкам и "закатать ее в асфальт". Депутат Госдумы Константин Боровой тогда же заявлял, что взрывы двух жилых домов в Москве – "дело рук российских спецслужб, хотя непосредственными исполнителями, возможно, были чеченцы".
"Мы чувствуем себя хуже чернокожих беглых рабов накануне Гражданской войны в США", – говорил известный московский адвокат Абдулла Хамзаев, выражая мнение диаспоры на встрече ее представителей с уполномоченным по правам человека в России Олегом Мироновым.
Вскоре сомнительная история произошла со взрывом в Волгодонске. Спикер Госдумы Геннадий Селезнев на заседании российского парламента сообщил о нем за три дня до самого теракта. Впоследствии власти пытались как-то свести на нет его преждевременное выступление.
Не менее подозрительным был случай с просчетом по поводу предотвращенного взрыва дома в Рязани. Жильцы заметили неизвестных им людей, переносивших мешки в подвал. Вызванная на место милиция заявила, что это была "проверка на бдительность". В мешках якобы был просто сахар, а не гексоген. Через три дня директор ФСБ Николай Патрушев назвал это "антитеррористическими учениями".
"Признавались" тысячами
После взрывов жилых домов по всей России прошли акции против чеченцев. Хотя десятки тысяч из них десятилетиями мирно жили в разных городах страны, работали врачами, преподавателями, артистами, учеными... Но теперь все чеченцы ассоциировались с этими взрывами. Власть в Кремле это прекрасно осознавала и воспользовалась общественными настроениями для усиления милитаристской позиции. Исчезло то, что было в первой войне в Чечне, когда россияне в основном осуждали ведение боевых действий в республике.
С сентября 1999 года по июнь 2000-го свыше 10 тысяч чеченцев на стадии предварительного следствия "признались", что это они взорвали жилые дома в Москве и Волгодонске. По словам следователя, который вел мое дело, в одном только московском следственном изоляторе "Бутырка" такие показания дали около трех тысяч уроженцев Чечни.
Суд так и не смог доказать участие чеченцев в терактах в Москве и Волгодонске
Однажды, когда меня вели по коридору СИЗО после встречи с адвокатом, я увидел старика. Узнав меня, он поздоровался на чеченском. В коридоре изолятора категорически запрещено переговариваться. Но конвоиры позволили нам переброситься несколькими фразами. На мой вопрос, почему он в трусах, тот ответил, что ночью к нему в квартиру вломилась милиция, сына дома не было – взяли отца, прямо с кровати. Ему засунули пистолет в трусы, но он выпадал из-за веса, поэтому сами же милиционеры его и держали: вот, мол, понятые, смотрите – при нем есть пистолет.
Был еще один случай. Как-то ночью со мной вышел на связь чеченец из Урус-Мартана. Он сидел в одной из камер этажом выше меня. Сказал, что он в числе тех, кто сознался [во взрывах жилых домов]. На мой вопрос, зачем, тот объяснил, что для него это была возможность дожить до суда и уже там отказаться от сказанного под давлением на допросах. Каким было это давление? В той же Бутырской тюрьме, например, на моем этаже из соседней камеры на носилках забрали чеченца, племянника помощника президента России: его избивали, пока он не сознался.
Однако страдания, затронувшие тысячи задержанных тогда чеченцев, меркнут перед тем, что последствия взрывов привели к новому, второму вторжению российской армии в Чечню. При этом многие до сих пор не знают, что суд так и не смог доказать участие чеченцев в терактах в Москве и Волгодонске в сентябре 1999 года. Спустя пять лет к пожизненному заключению по этому делу был приговорены уроженцы Карачаево-Черкесии – Адам Деккушев и Юсуф Крымшамхалов. Организаторами терактов следствие объявило полевых командиров арабского происхождения Хаттаба и Абу Умара, оба были убиты спецслужбами.
Высказанные в рубрике "Право автора" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
Форум