Власти Украины и международные структуры заявляют о массовых военных преступлениях российской армии в ходе боевых действий и оккупации восточных областей страны. Одними из самых шокирующих и резонансных стали убийства в Буче и Ирпене, но счет военных преступлений идет на тысячи. К целому ряду из них причастны так называемые кадыровцы – бойцы дислоцирующихся в Чечне полков МВД и Росгвардии имени Ахмата Кадырова.
В начале июня Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) выпустила резолюцию о правах человека на Северном Кавказе, в которой основное внимание уделила Чечне. Эксперты отметили роль Кадырова и силовиков подконтрольных лично ему подразделений в войне в Украине – в частности, их особую жестокость в отношении мирных жителей в Мариуполе.
Документированием военных преступлений россиян сейчас среди прочих занимается группа неправительственных организаций "Евромайдан SOS". Член этой группы, руководитель украинской экспертной группы "Сова", доктор политических наук, профессор Михаил Савва рассказал Кавказ.Реалии, какие преступления уже удалось задокументировать и как, по отзывам местных жителей, вели себя кадыровцы при временной оккупации Киевской области.
– Михаил Валентинович, расскажите о работе вашей группы. Как и для чего проводится сбор данных, куда направляется обобщенная информация?
– Группа документирования преступлений "Евромайдан SOS" возникла в 2013–2014 годах в ответ на насильственный разгон мирной демонстрации на Майдане, а сегодня фиксирует военные преступления российской армии. Она объединяет более 20 общеукраинских и региональных организаций.
Собирающие информацию волонтеры проходят еженедельные инструктажи и коучинг, когда более опытные помогают начинающим. Они записывают видеоинтервью с непосредственными очевидцами, которые представляются, сообщают свои контактные данные и дают согласие на использование их свидетельств правоохранительными органами. Также фиксируются разрушенные здания и инфраструктура, данные о сгоревших автомобилях и убитых.
Уже зафиксированы более девяти тысяч различных военных преступлений, которые занесены в закрытую базу. Доступ к ней имеют представители украинских и международных правоохранительных органов, в том числе работающие в Украине следователи международного криминального суда. Несколько раз к нам обращались с запросами правоохранительные органы ряда зарубежных стран. Используя принцип международной юрисдикции для военных преступлений, они по их фактам возбуждают уголовные дела в своих странах.
– Можно ли выделить тенденции по особенностям или частоте военных преступлений в зависимости от региона? Например, в Киевской области чаще фиксировались одни преступления, а в Донецкой – другие?
– Это зависит от интенсивности боевых действий и обстрелов. Когда в феврале-марте они шли в Киевской области, очень большой массив сообщений поступал из этого региона. Сейчас значительная часть сообщений поступает из восточных областей Украины – Донецкой, Луганской, Запорожской, Херсонской.
Фиксация преступлений осуществляется и на оккупированных территориях – мы интервьюируем и дающих на это согласие местных жителей и тех, кто уже выехал оттуда и находится в безопасности.
Обстреливают села без военной инфраструктуры и складов, подразделений Вооруженных сил Украины
Там, где нет оккупации, мы фиксируем обстрелы жилой застройки и гражданской инфраструктуры из тяжелого вооружения – "Градов", артиллерии, иногда танков. Причем никакой военной необходимости нет – обстреливают села без военной инфраструктуры и складов, подразделений Вооруженных сил Украины.
На оккупированных территориях набор военных преступлений намного шире. Это убийства мирных граждан, сексуальное насилие, угон населения – недобровольное перемещение людей, когда жителям разрешают выезжать лишь на восток. Гуманитарные коридоры открываются только в так называемые "ЛНР", "ДНР" и Россию.
– Были ли зафиксированы нетипичные военные преступления?
– Тут сложно изобрести что-то новое, но, например, в селе Андреевка Макаровского района российские военнослужащие отбирали у жителей автомобили, закрашивали номера и наносили на кузова баллончиками букву V (один из символов российской военной агрессии. – Прим. ред.), а затем гоняли на них и намеренно разбивали о забор, стену здания или топили. Это оказалось массовым явлением, они просто куражились над чужими машинами. Там были различные российские подразделения, в том числе кадыровцы.
Подобные случаи задокументированы и в других находившихся в оккупации населенных пунктах Киевской области, в окрестностях Киева сейчас несколько таких кладбищ размером с футбольное поле, где буквально в три слоя лежат покореженные, разбитые, раздавленные БТРами автомобили.
– Кстати, один из аргументов российской пропаганды – по жилым домам стреляют только украинские военные. У вас есть доказательства обстрелов российской стороной?
– Достаточно часто. Например, в воронках от "Градов" практически всегда можно найти наконечники снарядов с заводской маркировкой. Я многократно находил такие наконечники, как правило, отдавая их хозяевам разрушенных домов. Но некоторые, когда хозяева выехали и их не удалось найти, оставлял себе.
В случаях танковых обстрелов от снаряда практически ничего не остается, но можно фиксировать, с какой стороны и в какое время прилетел снаряд, а дальше делать выводы по тому, кто контролировал ту территорию. Но, повторюсь, обстрелы жилых домов российской армией зачастую имеют железные подтверждения. Причем буквально.
– Были ли истории, которые шокировали вас своей необъяснимой жестокостью?
– Таких примеров очень много. Я стал очевидцем, как 3 марта на контролируемой россиянами Житомирской трассе из 30-миллиметровой пушки расстреляли две легковушки, на которых люди пытались выехать из оккупированных районов. Их просто разорвало. В тот же день мы смогли зафиксировать последствия обстрела – в каждой машине целыми остались только ноги погибших. Пара мужских ног, пара женских и пара детских. Удалось установить личность одного из водителей, это был помогавший эвакуировать людей волонтер из Киева. Личности других погибших до сих пор неизвестны. Никакой военной необходимости в расстреле этих машин не было, они были абсолютно обычными, без какой-либо военной маркировки.
Этнический чеченец сначала изнасиловал одну из женщин, а потом перерезал ей горло
Еще одну историю я услышал во время документирования преступлений в селе Андреевка, где российский военный, этнический чеченец, сначала изнасиловал одну из женщин, а потом перерезал ей горло. Это шокировало даже его сослуживцев. Местная жительница слышала, что его даже собирались судить, но чем закончилась история – неизвестно. Во время оккупации люди старались без необходимости не выходить из домов, сидели в подвалах и мало контактировали с российскими военными.
– Если говорить в целом – как охарактеризовать поведение кадыровцев на оккупированных территориях?
– Сейчас накоплено достаточно много информации, поэтому можно выделить определенные закономерности. Кадыровцы, как и любые другие российские военные, разные. Уже привел пример совершенного одним из них страшного по жестокости убийства. Знаю и о случаях, когда кадыровцы для тиктока снимали ролики о раздаче местным хлеба и воды, а потом, по словам соседей, убивали людей, которым под камеры выдавали продукты. В селе Бородянка, по свидетельству местного депутата, кадыровцы расстреляли раненных российских военнослужащих из других подразделений, потому что не хотели заниматься их эвакуацией.
В то же время записан рассказ находившейся в зоне боевых действий жительницы о том, что именно кадыровцы организовали для них гуманитарный коридор, выпустили женщин и детей из зоны боевых действий, пока другие российские военные их изуверски насиловали. Люди очень разные. И кадыровцы – тоже.
– Местные жители в рассказах об оккупации разделяли кадыровцев и других военных?
– Безусловно, кадыровцы выделялись своей колоритностью – бородами и формой, отличающейся от общеармейской. Но в целом местные жители делят российских военнослужащих на русских и всех остальных. Как отметила одна пожилая женщина, с русскими можно было хотя бы попробовать о чем-то договориться. С представителями национальных меньшинств боялись вступать в контакт, не зная, что от них ожидать. Страх был вызван культурными различиями: те, кто похожи на тебя внешне и по языку, кажутся ближе.
– СМИ облетели кадры мародерства российских солдат, отправлявших домой через транспортные компании бытовую технику и одежду. Насколько массовым оно оказалось в Киевской области?
Из одной квартиры прямо с ящиками шкафа вынесли женское белье
– Мы зафиксировали несколько видов мародерства. Например, у местных жителей забирали еду, особенно консервацию, потому что сухпайки российской армии были очень плохого качества и иногда просроченными. Также массово забирали шанцевый инструмент – лопаты и все, чем можно было копать, так как российские колонны были в значительной степени разукомплектованы. Еще один вид мародерства – всё, что можно было отправить семьям в качестве трофеев. Например, в одном из многоквартирных домов в Ирпене вскрыли все квартиры и вынесли практически все, что могло представлять хоть какую-то ценность и не было слишком тяжелым. Из одной квартиры прямо с ящиками шкафа вынесли женское белье.
Проблема для российских мародеров заключалась в том, что на БТР не погрузишь телевизор или холодильник, их можно было вывезти только на подвозивших снаряды и патроны грузовиках. Понятно, что после разгрузки машина долго ждать не будет, поэтому хватали все, что попадало под руку. Это поведение людей, которые в обычной жизни унижены и забиты, подчиняются всем – командирам, участковому, местному главе, а здесь "отрываются", хватая все, чтобы успеть забросить в грузовик.
Любопытно, но многие российские военнослужащие оказались очень суеверны. Например, не брали кольца – есть поверие, что, взяв чужие обручальные кольца, навлечешь на себя несчастья. Был случай, когда военные забрали мелкую бытовую технику, но оставили очень дорогую картину, так как не понимали ее ценности.
– Отзывы о мародерстве кадыровцев и других российских солдат – одинаковы?
– Мне не встречалась информация о каких-то различиях. При первой же возможности мародерствовали все.
***
О проявлениях кадыровцами жестокости к мирному населению, пленным и друг к другу сообщают не только украинские спецслужбы, очевидцы и правозащитники, но и представители парламентов европейских стран. Однако эксперты сомневаются в исключительности кадыровцев – на фоне всего, что происходит в Украине, действия чеченских военных не выделяются ничем особенным, заявили они в беседе с Кавказ.Реалии.
Как минимум шестеро участвовавших в войне против Украины силовиков из Чечни могли быть убиты своими же сослуживцами. Речь идет о перестрелке на базе военных, произошедшей, предположительно, в начале апреля. В помещение, где находились семеро силовиков, вошел восьмой и по неизвестной причине открыл стрельбу. Пятеро бойцов погибли, одному из выживших удалось открыть ответный огонь и убить нападавшего. После этого двое оставшихся в живых силовиков были доставлены в Грозный.
Чеченские правозащитные организации и блогеры сообщают о жалобах жителей республики, которых похищают для отправки в качестве "добровольцев" на войну против Украины. Одному из таких похищенных, жителю села Серноводское Шамилю Сасламбекову (возможно, Сосламбекову), предположительно поставили ультиматум: либо отправка в Украину, либо тюрьма по сфабрикованному уголовному делу. Он предпочел отправиться на войну, где был убит.
Некоторые вернувшиеся с войны "добровольцы" из Чечни жалуются, что им не выплатили обещанные деньги, бросали в бой без обмундирования и не подвозили провиант. В частности, спикер парламента Чечни Магомед Даудов встретился с четырьмя бойцами, которые вернулись с войны и пожаловались на отсутствие лечения и обещанных выплат. Чиновник отчитал их на камеру.
Форум