В краснодарском отделении "Комитета против пыток" за последние четыре года рассмотрели 95 жалоб. В большинстве случаев применение насилия правоохранителями подтвердилось.
Но добиться возбуждения уголовного дела о пытках и его эффективного расследования, несмотря на все доказательства, бывает нелегко: часто следователи выносят множественные постановления об отказе. В этом причина небольшого процента дел, доведённых правозащитниками до приговора: из почти сотни жалоб до суда дошло только одно.
Руководитель кубанского отделения "Комитета" Сергей Романов в интервью Кавказ.Реалии рассказал о практике работы правозащитников на Кубани, главных проблемах работы с правоохранительными органами и угрозах в адрес пострадавших.
– Обращений в вашу организацию в Краснодарском крае больше, чем в других регионах. Людей здесь чаще пытают или они просто не боятся обращаться?
– На самом деле до нас доходит лишь небольшой процент заявлений, потому что где-то люди попадают в места предварительного заключения и не имеют возможности обратиться, где-то люди боятся, где-то люди не верят. И есть небольшой процент людей, которые настойчивы. Нельзя сказать, что они не боятся.
Они опасаются за свою жизнь, они опасаются за свои семьи, они боятся мести. Но мы стараемся убедить их в том, что будем представлять их интересы и заявлять в соответствующие органы, если им будут поступать угрозы. А такое периодически встречается. Что касается юга России, то действительно, с момента начала нашей работы мы видим увеличение заявлений в наше отделение.
– Насколько оправданны опасения людей обращаться к правозащитникам?
Угрозы в адрес наших заявителей обоснованны, потому что в случае возбуждения уголовного дела преступникам светит до десяти лет лишения свободы
– Надо понимать, что мы работаем не только с заявителями, мы опрашиваем свидетелей, мы опрашиваем всех, кому могут быть известны обстоятельства произошедшего. И мы предполагаем, что на этих людей оказывается определённое давление, потому что нам они дают одни объяснения, потом перед следователем их меняют, причём меняют необоснованно.
Что касается наших заявителей, то угрозы в их адрес обоснованны, потому что они заявляют о тяжком преступлении, и в случае возбуждения уголовного дела преступникам светит до десяти лет лишения свободы. Поэтому подозреваемые всеми возможными способами стараются изменить ситуацию, оказать давление на свидетелей и самих заявителей.
Так, в 2019 году Никита Хацкевич из Гулькевичей к нам обратился, долго и подробно давал объяснения следователям, показания, а в феврале 2020 года он неожиданно отозвал у нас доверенность, прервал с нами все контакты. Мы предполагаем, что на Хацкевича действительно было оказано давление, потому что человек в течение восьми месяцев активно с нами общался, общался со средствами массовой информации, а потом на 180 градусов изменил свою позицию.
Мы неоднократно говорили на всех уровнях, что на Хацкевича было оказано давление. На днях я побывал в управлении Следкома по СКФО и попросил проверить уголовное дело, по которому Хацкевич признан потерпевшим, на предмет оказания на него давления.
– Какого плана обычно бывает давление?
– Типичная угроза – привлечение к уголовной ответственности. Например, как на свидетелей, периодически злоупотребляющих алкогольными напитками и часто отбывающих административный арест в Анапе.
Или бывало, что сотрудники полиции посылали своих знакомых. Однажды целый начальник отдела кадров приезжал к нашему заявителю, пытался договориться, обещал, что привлекут сотрудника к дисциплинарной ответственности.
Формы давления бывают разные. Бывало, что оперативные сотрудники приезжали в СИЗО к нашим свидетелям и требовали поменять показания. Поэтому особенно сложно бывает работать с заявителями, которые находятся в местах лишения свободы или в СИЗО. Их очень сложно защитить, плюс не сразу становится известно, что на них или пытались оказать давление, или уже оказали.
– Лично вам когда-нибудь угрожали?
– Открыто – нет. Но периодически пишут в социальных сетях. Звонки бывают. Не от самих сотрудников, а от каких-то ботов, возможно, лиц, которые работают в правоохранительных органах. Обвиняют в том, что мы – "Комитет против пыток" – являемся иностранными агентами. Но открытого давления не было.
– Но "Комитет" же сейчас не признан иностранным агентом.
– В нынешней его форме – межрегионального общественного объединения – нет. Мы работаем без образования юридического лица. Когда были предыдущие формы "Комитета против пыток" и "Комитета по предотвращению пыток", нас иностранным агентом признавали, но мы себя таковым не считаем. Мы считаем, что являемся гражданами Российской Федерации, которые вправе оказывать юридическую помощь таким заявителям, как наши.
– Сами правоохранительные органы заинтересованы в сотрудничестве с вами? Вы же по факту делаете их работу.
Наши проблемы признаются, но волокита по делам продолжается
– Мы периодически ходим на личные приёмы к руководителям Следственного комитета и краевой прокуратуры. То есть раз в месяц я с кем-то из руководителей обязательно встречаюсь, и в районах, и в Краснодаре. Мы регулярно бываем в оперативно-разыскной части службы безопасности МВД. По нашим жалобам проводятся проверки. Контакты есть. Другой вопрос, как идёт расследование.
Мы бываем на личных приёмах, мы говорим о проблемах, они признаются, но волокита по нашим делам продолжается. У нас есть дела, которые расследуются четыре-пять лет. Виновные следователи изредка привлекаются к дисциплинарной ответственности. В этом плане контакт налажен. Мы находим следствию доказательства, свидетелей, предоставляем видеоматериалы, то есть действительно оказываем содействие.
– Но при этом вам часто отказывают в возбуждении уголовного дела.
– Да, конечно. Плюс надо понимать, что большинство дел возбуждается в отношении неустановленных лиц. И расследование может длиться годами.
– Силовики между собой пытаются "решить вопрос" по знакомству?
– Смотрите: есть следователь, которому поступает жалоба на сотрудников уголовного розыска, что они пытали человека. С этими сотрудниками он состоит в служебной взаимосвязи. То есть они приносят ему информацию, находят свидетелей, выполняют его поручения. А тут ему приходится расследовать жалобу на пытки.
Конечно, он не заинтересован, потому что тогда они перестанут работать по другим его делам. И обычна ситуация, когда, заканчивая следственные действия по этой жалобе, они начинают обсуждать рабочие планы. Будет ли следователь активно работать? Ответ очевиден.
– Вы сталкивали с ложными сообщениями о пытках?
Факт применения физической силы на территории колонии доказать очень сложно
– Когда мы начинаем общественное расследование, когда человек только приходит к нам в организацию, мы рассказываем о своих принципах работы. Мы говорим: ты – не наш клиент, ты – наш союзник, но мы будем проверять твою версию.
В ходе общественного расследования мы собираем доказательства: опрашиваем людей, смотрим записи с видеокамер, изучаем медицинские документы. Мы неоднократно приходили к выводу, что в действиях сотрудников полиции отсутствует состав преступления. То есть либо отсутствует нарушение закона, либо мы не можем объективно доказать, что сотрудники полиции нарушили закон.
Особенно часто так бывает, когда дело происходит в закрытых учреждениях, где свидетелей минимум. Факт применения физической силы тогда доказать очень сложно. И так же сложно, когда с момента происшествия прошло слишком много времени.
– Какие виды пыток сейчас наиболее распространены на территории края?
– Это избиения, применение электрического тока с целью получения признательных показаний. Последний громкий случай – в Калининском районе, когда избили подозреваемых в краже скота. Это есть на видеозаписи. Сотрудники применяют огнестрельное оружие. Травмы, которые получили наши заявители, – перелом рёбер, сотрясения. Подобное очень часто бывает. Цель применения физического насилия – получение явок с повинной.
– Знает ли о превышении полномочий сотрудниками их руководство?
Когда следователь запрашивает записи с камер видеонаблюдения, как правило, оказывается, что они в этот день не работали из-за технического сбоя
– Без разрешения руководства сложно сделать какие-то вещи. В некоторых случаях пытки занимают достаточно продолжительное время. Это не один час и не два, они длятся десять-двенадцать часов, а то и сутки.
Понятно, что за это время руководство так или иначе будет заходить к своим оперативным сотрудникам и спрашивать, что это за задержанный, что вы с ним делаете. Плюс, когда проводится расследование, руководитель по идее должен ему способствовать.
Но во многих отделах полиции, когда следователь запрашивает записи с камер видеонаблюдения, как правило, оказывается, что они в этот день не работали из-за технического сбоя. То есть руководство – союзник тех, кто пытает. Скорее, мы даже с воспрепятствованием сталкиваемся. Поэтому руководство, на наш взгляд, в курсе действий сотрудников уголовного розыска.
– Какие дела наиболее показательны для Кубани?
– Из последнего по жестокости я отмечу дело по скотокрадам. Оно показывает циничность. Идёт задержание людей, они не оказывают сопротивления, но им наносятся удары. Применяется огнестрельное оружие. Человек лежит на земле, а по земле вокруг него стреляют, оскорбляют, унижают человеческое достоинство.
На сегодняшний день до сих пор не возбуждено уголовное дело. Факт преступления налицо. Есть видеозапись, но Следственный комитет не спешит с возбуждением. При этом одному из заявителей 66 лет. Это пенсионер. Вряд ли он мог оказать сопротивление. Но ему сломали три ребра и позвонок, у него сотрясение.
Есть и большие сомнения вообще в его причастности к преступлению, за которое их задерживали. Тем не менее его избили до такой степени. Учитывая, что здесь участвовали сотрудники и Росгвардии, и МВД, здесь должна быть проведена очень серьёзная проверка. Но мы не видим спустя полтора месяца никаких подвижек в этом деле.
– В социальных сетях очень часто встречаются комментарии, что, раз это преступники, они "заслужили" пытки и унижения. Почему так?
Два права – свобода от пыток и свобода от рабства – абсолютны. Они не подлежат никакому ограничению
– Это вопрос, связанный с уважением прав человека, со стереотипами, которые есть в нашем обществе, что, если человек совершил какое-то преступление, его можно пытать и бить. Конечно же, это не так. Любой человек имеет право на человеческое достоинство. Будь он террорист, будь он карманник, человек имеет право на уважение его человеческого достоинства, на соблюдение его прав.
Два права – свобода от пыток и свобода от рабства – абсолютны. Они не подлежат никакому ограничению. Как бы ни хотелось правоохранительным органам, они могут использовать методы, которые помогают раскрыть преступление, но бить и пытать людей – нельзя. Мы пытаемся донести это до людей, потому что в гражданском обществе должна быть нетерпимость к пыткам. Потому "Комитет против пыток" и работает более 20 лет, чтобы бороться с этим злом, чтобы пытки были искоренены.
– Кто те люди, которые обращаются к вам с жалобами на пытки?
– К нам обращались и сотрудники правоохранительных органов, когда их задерживали оперативные службы, к нам обращались и представители интеллигенции. Пытки часто применяют в первые часы, и никто не выясняет, какого происхождения человек. Цель – получить от него информацию.
Есть молодые и пожилые заявители. Есть люди, которые заняты в научной сфере. То есть это не обязательно "неблагополучные" граждане. Человек мог выйти в магазин за хлебом, его по дороге останавливают и якобы по подозрению в совершении какого-то преступления доставляют в полицию и начинают выбивать показания.
Человек не может быть готов к пыткам. Поэтому мы пытаемся распространять информацию, в том числе о том, чтобы сразу после задержания человек знал, как заявить о своих правах, как оставить максимальное количество следов, чтобы потом была возможность собрать эти доказательства.
– Женщин в Краснодарском крае тоже подвергают пыткам?
– У нас есть заявление Натальи Крисько, которую избили сотрудники полиции за замечание, что они припарковались на тротуаре. У нас также есть видеозаписи, подтверждающие слова наших заявителей. До сегодняшнего дня нет возбужденного уголовного дела.
Или взять, например, случай Ольги Швецовой, которую пытали в Гулькевичском отделе полиции вместе с её мужем. Так что да, и женщин тоже пытают. А в случае с Натальей Крисько пострадал ещё и ребёнок: на его глазах избивали бабушку и папу, и наши психологи зафиксировали у него психологическую травму.
– Откуда люди узнают о существовании вашей организации?
– Кто-то вбивает в гугле "что делать, если меня избили в отделе полиции", и всплывают контакты "Комитета". Кому-то советуют адвокаты, с которыми мы очень тесно сотрудничаем. Мы также сами можем найти пострадавших через СМИ, социальные сети. Например, о "деле скотокрадов" мы узнали как раз из публикации видеозаписи в одном из местных пабликов.
Кому-то рассказывают знакомые, которые уже сталкивались с нашей работой. Из общественно-наблюдательной комиссии тоже бывают обращения. В прошлом году в СИЗО умер Дмитрий Красковский, и об этом случае мы узнали как раз от ОНК.
– Вы всегда публикуете имена и фамилии заявителей. Почему?
Бороться с пытками только юридическими способами невозможно
– Когда к нам приходит человек, мы договариваемся "на берегу". Мы подписываем согласие о распространении персональных данных, в том числе и в средствах массовой информации. Если человек говорит, что он не готов озвучивать своё имя, мы говорим, что не можем им помочь. Мы рассказываем истории конкретных людей. Мы можем сделать исключения ради несовершеннолетних или тех, кто работает на Северном Кавказе. Но это исключения, а не правило.
Человек должен быть готов общаться с журналистами, потому что СМИ – это один из наших главных партнёров. Только через медиа мы можем преодолеть какие-то трудности в расследовании. Иной раз только благодаря журналистами возбуждались уголовные дела. Больше всего сотрудники полиции боятся общественного резонанса. И когда кто-то пытается "договориться" с заявителями, предлагает им деньги, то всегда добавляют: "Вы только сообщите СМИ, что этого ничего не было". Поэтому освещение в прессе – одна из первостепенных задач, которые мы перед собой ставим. Бороться с пытками только юридическими способами невозможно.
***
В российском Уголовном кодексе до сих пор отсутствует статья о пытках. Несмотря на то, что её введение в уголовное законодательство предписано Конвенцией ООН. За пытки в России привлекают по другим статьям, в основном о превышении полномочий должностным лицом с применением насилия, оружия или повлекшем тяжкие последствия. Согласно последним доступным данным, которые датируются 2017 годом, по этой статье в России осудили 798 человек. 413 из них – военнослужащие, 339 – работники правоохранительных органов, 8 – прокуроры и следователи.
