Более 1200 девочек в России ежегодно подвергаются калечащим операциям на половых органах. Женское обрезание проводят в республиках Северного Кавказа, чаще всего в Дагестане. В 2016 году после отчета "Правовой инициативы", посвященного этой тематике, этой проблеме стали уделять больше внимания. Однако запретить подобные манипуляции на законодательном уровне пока не удалось.
29 сентября проект "Правовая инициатива" и Gender.team при участии Moscow Fem Fest провели онлайн-конференцию, где исследователи, правозащитники и журналисты попытались найти ответ на вопрос: как оградить девочек от операций на гениталиях.
Откуда берет начало эта процедура, рассказал на сентябрьском мероприятии антрополог и исламовед Ахмет Ярлыкапов.
"Эти операции восходят с точки зрения антропологии к первобытным обрядам перехода, это были обряды инициации. Они маркировали переход претендентов в определенную категорию: либо во взрослую категорию, либо еще в какую. Поскольку это обряды перехода, практически все они были связаны с калечением и с болью. Претендент должен был показать способность выдержать боль, показать, что он готов к новому этапу жизни", – говорит Ярлыкапов.
Но со временем у процедуры появились новые смыслы и обоснования. Женское обрезание продолжают делать в Дагестане и Ингушетии.
"Обрастая новыми смыслами, первобытные обычаи становятся устойчивыми. Порой – маркерами богобоязненности. Иногда даже показателем элитарности. Часто такая операция используется в брачных стратегиях, когда девочка становится более привлекательной в общественном мнении. Видим отсылку к первобытным временам, потому что девочка рассматривается как товар. Этот смысл до сих пор не утерян", – поясняет антрополог.
При этом Ярлыкапов убежден, что женское обрезание – это не проблема исключительно ислама. По его данным, в Эфиопии калечащей операции подвергаются девочки-иудейки и христианки. Чтобы остановить насилие, представители всех религий должны объединиться и выступить против, считает ученый.
О большом влиянии духовенства в этом вопросе говорит и жительница Ингушетии Седа, тетя одной из жертв таких операций. Девятилетнему ребенку в 2019 году в Магасе сделали обрезание в присутствии отца и мачехи девочки. Мать ребенка и тетя подали заявление о совершенном преступлении. В результате было заведено первое в России уголовное дело о калечащих операциях на половых органах у девочек.
"Единственный способ бороться с обрезанием у такой категории людей, которые не понимают, что это плохо, и думают, мол, раз им сделали [обрезание], то и они должны сделать своим дочерям, – это мнения богословов. Вот к ним они прислушиваются. Имамы, муфтии и так далее", – отмечает Седа.
Уже почти год, с ноября 2019 года дело ингушской девочки рассматривается у мирового судьи. В мае 2020 года к нему подключились юристы "Правовой инициативы". Но они убеждены, что в конечном счете дело будет рассматривать Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). Доследственная проверка, проведенная по делу, не была корректной, уверены правозащитники.
"Необходимо говорить еще как минимум о проведении двух экспертиз, чтобы выяснить, как операция повлияет на возможность дальнейшего ведения половой жизни. Оценка психического ущерба. Это все не было проведено", – поясняет Татьяна Саввина, старший юрист "Правовой инициативы".
Дело возбуждено в отношении врача-гинеколога ингушской клиники "Айболит", которая провела операцию. Юристы настаивают на том, что привлекать к ответственности нужно и медсестру клиники, и отца девочки, и ее мачеху.
"Было вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении этих трех лиц. Обращаю внимание на формулировки. Фактически там говорится следующее: принять законное обоснованное решение о возбуждении уголовного дела не представляется возможным в связи с тем, что провести проверочные мероприятия по установлению всех обстоятельств дела не представляется возможным. Уровень аргументации никакой. Из таких мотивировок можно судить о нежелании и неготовности правоохранительных органов надлежащим образом расследовать дела о калечащих операциях и привлекать всех виновных лиц к ответственности", – добавляет Саввина.
В то же время после выхода отчетов о женском обрезании в 2016 и 2018 годах таких операций стало меньше, указывает одна из авторов исследования о калечащих процедурах Саида Сиражудинова, кандидат политических наук и президент Центра исследований глобальных вопросов современности и региональных проблем.
"Ситуация не претерпевала значительных изменений. Практикующие районы (речь о районах Дагестана. – Ред.) остались практикующими. В ходе наших дальнейших исследований после 2018 года мы заметили, что подобных районов даже больше. Массового отказа от практики или резкого поворота не произошло. По Ингушетии со статистикой сложнее. Массовая практика там не встречается. Процедуру проводят в отдельных общинах. Но туда трудно получить доступ, и у меня нет цифр по Ингушетии", – подчеркивает Сиражудинова.
Изменения в российском законодательстве помогут повлиять на ситуацию, считают эксперты. В качестве примера Флавия Мванговия, лидер глобальной инициативы Equality Now по искоренению калечащих практик, приводит ситуацию в Кении.
"В Кении в 2011 году ввели акт, по которому за такое можно привлечь к ответственности", – рассказала она.
Но пока в России нет такого закона, запрещающего проведение калечащих операций. Отсутствие наказания развязывает руки.
"Российское законодательство не содержит отдельные нормы о запрете калечащих операций. В чем проблема отсутствия нормы? В том, что мы не можем дать определение этому виду нарушений. Соответственно, если нет определения, то начинаются разночтения. И привлечение к ответственности уже затруднительно", – говорит Ольга Гнездилова, адвокат "Правовой инициативы".
В завершение конференции участникам показали документальный фильм проекта ROMB авторов Светланы Анохиной и Владимира Севриновского. Журналисты в своем проекте рассказали о проблеме калечащих операций и жизни современной женщины в Дагестане.
