Литовский депутат от Европейской народной партии (ЕНП) Эмануэлис Зингерис намерен добиваться выяснения всей правды об убийстве лидера российской оппозиции Бориса Немцова. Зингерис, чей доклад о неэффективном расследовании этого преступления накануне утвердила Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ), заявил об этом в интервью "Кавказ.Реалии".
"Борис Немцов был моим другом. Он жил у меня в Вильнюсе, когда приезжал. Я сделаю все, чтобы его убийство было раскрыто. Никто не спустит господину Путину этого страшного преступления!" – сказал Зингерис.
Литовский делегат также прокомментировал инцидент с депутатом Госдумы от Чечни Шамсаилом Саралиевым.
Как ранее сообщил в своем Facebook украинский депутат Владимир Арьев, Саралиев угрожал Зингерису прямо во время сессии ПАСЕ. Сам кадыровец настаивает на том, что приехал в Страсбург, для того чтобы "отражать любые атаки на нашу страну, отстаивать свои позиции и путём полноценных дискуссий приходить к истине, добиваться справедливости".
По словам Зингериса, после его выступления, в котором он затронул проблему нарушения прав человека в Чечне и раскритиковал Рамзана Кадырова, по которому "плачет Гаага", к нему "подошел собранный в комок молодой человек" и "с довольно угрюмым выражением лица начал высказываться о моем выступлении".
"Этот человек представился: 'Я – Кадыров'. Я посмотрел на него, не мог понять, что это такое, т.к. он был без бороды, – вспоминает литовский политик. – Не походил на лицо, которым назвался. […] Этот молодой человек приглашал меня в Чечню. Я ответил ему, что, к сожалению, являюсь персоной нон грата в России. В какой-то момент сказал: 'Вы знаете, идут дебаты в зале, выступают довольно сильные политики, и я бы хотел их послушать'. Он возразил: 'Нет, на этом так не кончится. Мы продолжим разговор". Я повторил, что у меня нет желания [общаться]".
Собеседника "Кавказ.Реалии", по собственным словам, насторожила угрюмость, с которой к нему подошел Саралиев. Зингерис обратил внимание на "собранность, серьезность его молодого лица" и подумал, что "он из другого окружения, и у них, возможно, [присутствуют] обычаи лояльности по отношению к лидеру, а не к закону".
"Вероятно, человек высказывается не в духе литературы Исаака Бабеля или Ильфа и Петрова, то есть не с иронией и легкой улыбкой, а исходя из мертвецкой лояльности средневекового типа к своему вождю, – предположил он. – Поэтому я поднял руку и сказал: 'Человек, только что прибывший в Совет Европы, хочет продолжить разговор, который я считаю завершенным. Я это воспринимаю как угрозу. Если это не угроза, то намек. И я просил бы ко мне с такими намеками не подходить'".
В Совете Европы есть регламент – если парламентарий не согласен с коллегой, то он озвучивает свою позицию публично, в микрофон.
"А не подходит с мертвым лицом к депутату, – подчеркивает Зингерис. – Этот человек [Саралиев] ничего не сказал открыто, он просто направился ко мне объясняться. У нас в зале один к другому не подходит после выступления и не выясняет, что он сказал. Все привыкли, что высказывание свободного депутата – это незыблемое право, которое защищено".
Ремарка помощницы Саралиева Илоны Димаевой, утверждающей, что Зингерис, "заметно испугавшись, сказал, что работает с израильской разведкой", литовского депутата рассмешила.
"Надо сообщить 'Моссаду' и израильским друзьям, что методология признаваться [в шпионаже] в зале ПАСЕ в Страсбурге – это гениальный шаг для израильской разведки. Такого нарочно не придумаешь", – с иронией произнес он, отметив, однако, что этот инцидент на фоне всего произошедшего на этой неделе в ПАСЕ лишь "небольшой желтоватый шумок".
