10 июня в Махачкале руководитель Международной правозащитной группы "Агора" Павел Чиков, директор правозащитной организации "Зона права" Сергей Петряков, руководитель дагестанской организации "Монитор пациента" Зияутдин Увайсов, а также местный юрист Арсен Шахбанов консультировали пострадавших от незаконных действий силовиков, руководителей государственных организаций, врачей и т.д.
"Агора" начала работать на Северном Кавказе год назад. Вместе с представителями Совета по правам человека при президенте РФ в начале 2018 года юристы этой организации вели приём в городах Дагестана. Люди шли к ним толпами. Помимо простых людей, к правозащитникам из Москвы приходили и местные чиновники. Они жаловались, что вышестоящие "присваивают бюджетные деньги".
По делам "Агоры" за 2018 год ЕСПЧ вынес 14 решений, взыскав с России почти 190 тысяч евро. А благодаря инициативе "Монитора пациента" в 2018 году Министерство здравоохранения Дагестана выдало больным (прежде всего онкологическим) препараты на сумму 15 млн рублей. Организация также оказывает консультативную помощь больным в судах и клиниках республики.
В этот раз людей было поменьше, отмечает руководитель "Агоры Павел Чиков в беседе с "Кавказ.Реалии".
- С какими жалобы в основном пришли дагестанцы?
- Это была классическая дагестанская повестка – жалобы на применение насилия со стороны силовиков, дела об исчезновениях людей, жалобы на ненадлежащее медицинское обслуживание.
Хорошая новость заключается в том, что дел, связанных с терроризмом, участием в НВФ, следовательно, сопровождаемых жалобами на насилие со стороны правоохранительных органов, в последнее время становится меньше. Будем надеяться, что на смену им пойдут нормальные жалобы на нарушение прав человека, которые наблюдаются по всей стране - это социалка, экология, застройка прибрежной полосы, жалобы на медицинских работников.
- Как отличается дагестанская повестка от характера жалоб в соседних республиках?
- Из республик Северного Кавказа на сегодняшний момент самая проблемная и больная точка - это Ингушетия. Потому что там сейчас происходит мощнейшее гражданское противостояние. Там есть так называемая "ингушская болотка" с десятками арестованных. Там собираются какие-то серьезные обвинения предъявлять с перспективой больших сроков.
Есть также давние, отдельно стоящие проблемы, связанные с Чечней, в которой довольно мало всего происходит в силу специфики этого региона, в силу тотального контроля со стороны властей, в силу минимальной гражданской активности, в силу общей минимальной свободы какой бы то ни было деятельности.
И Дагестан - в тройке наиболее проблемных регионов. Но там ситуация все равно лучше, чем было раньше.
- С чем это связано?
- С тем, что дел о терроризме стало меньше, как я уже сказал. Последствия вооруженного конфликта, сирийской компании, а до этого второй чеченской компании с переменным успехом сменили одна другую и потихонечку ушли на второй план. Следовательно, здесь меньше стало внутреннего противостояния. Как мне кажется, общество возвращается к нормальной жизни и больше не возникает тех жалоб, которые шли потоком.
- Что касается вашего приёма в Махачкале 10 июня, обращались ли люди по каким-то свежим фактам?
- Были по фактам, произошедшим весной этого года (пытки со стороны силовиков). Или фактам двух-трёх-летней, семилетней давности и больше.
В Дагестане пока больших побед добиться нам не удалось. Но хотелось бы достичь того, что мы в прошлом году сделали в Ингушетии: тогда весь состав центра по противодействию экстремизму был отправлен за решетку за пытки, убийство. Хотя в это никто не верил, потому что подполковники и майоры, которые работали там, много лет безнаказанно избивали и убивали людей. Они были абсолютно уверены в безнаказанности до тех пор, пока не огласили приговор. А бывший начальник ЦПЭ издевался, смеялся и угрожал из клетки нашему адвокату. В итоге они все получили до 7 лет лишения свободы.
То, что в Дагестане у нас пока нет таких результатов, не зависит от недостатка работы юристов и правозащитников. Думаю, что пока не время. Но мы пришли на Северный Кавказ, чтобы принести сюда наш опыт двадцатилетней работы по защите прав человека.
