В Махачкале 26 апреля прошли обыски у родителей 27-летнего Александра Горбунова. В 2018 году РБК назвал его автором анонимного телеграм-канала "Сталингулаг".
В марте 2019 года сбежавший в Россию бывший сотрудник Службы безопасности Украины Василий Прозоров заявил, что к созданию этого канала имеет отношение украинская разведка.
Анонимный автор (или авторы) телеграм-канала утверждает, что он не имеет никакого отношения к Александру Горбунову, а канал "Сталингулаг" – к СБУ.
Он рассказал The Bell, что узнал об обысках в Махачкале от самого Александра Горбунова – якобы тот сам с ним связался. В телеграм-канале появился пост об обысках с призывом дать истории максимальную огласку, чтобы ни в чем не виновный человек, "Саня из Дагестана", остался на свободе.
"Сталингулаг" – один из самых популярных политических телеграм-каналов с более чем 300 тысячами подписчиков. Аккаунт "Сталингулага" есть и в твиттере: там на него подписаны более миллиона аккаунтов.
Татьяна Сергеевна Горбунова, мать Александра Горбунова, рассказала "Настоящему времени", что ее сын сейчас находится в Москве. К ее родственникам, живущим в российской столице, тоже приходили с обысками.
Как проходил обыск
— 26 апреля в пятницу, в половине одиннадцатого был стук в дверь. Я открыла – там стоял один, вроде, омоновец: я не могу сказать, но он в бронежилете, с автоматом. А чуть дальше на ступеньках было еще человек пять-шесть.
Он спросил наш адрес и разрешения войти. Спросил, кто живет – я сказала, что я и мой супруг. Спросил, есть ли у вас кто-нибудь молодые, – я ответила, нет, никого нет. Он попросил разрешения осмотреть квартиру. Обошел все комнаты, посмотрел.
Я стала спрашивать, в чем дело, на каком основании это все. Он говорит, что как будто бы поступил звонок в Москве о том, что заминирован аэропорт. Но телефон не высветился, а почему-то они определили наш адрес. До меня это до сих пор не может дойти. Как они могли определить наш адрес?
Подошел капитан. Он в форме был, я поняла, что откуда-то из органов, я спросила, вы из Ленинского района (мы относимся к Ленинскому району), он ответил, да, старший лейтенант.
Они у меня обо всем расспрашивали – про детей, спросили, мог ли ваш сын позвонить и вот так пошутить. Я ему говорю, что нет, он взрослый человек, он не способен на это. Он имеет юридическое образование, он понимает, что такие шутки караются законом и статья есть.
Я пыталась выяснить, на каком основании именно наш адрес они выяснили, так ничего конкретно не сказали, записали все с моих слов.
Потом он спросил разрешения сфотографировать квартиру, все обошел, сфотографировал. Это все продолжалось до 12 часов – 23.50 было, я посмотрела, они ночью ушли.
А потом мне стало известно, что к родственникам нашим в Москве приходили тоже – проверяли, спрашивали. Только одним говорили, аэропорт, вторым говорили, торговый центр [заминировали].
После этого никто не приходил, не звонил.
Я им сказала, что вот у нас домашний телефон, вот моя трубка, проверьте, были какие-то звонки или нет. Но никто у нас ничего не брал, не проверял.
Про сына
— Александр живет в Москве, не у нас. Он у нас инвалид с детства, колясочник. В данный момент он в Москве – мы там то лечимся, то еще что-нибудь. Муж у меня тоже больной, ему 80 лет. Я вот приехала сейчас – то здесь бываю, то там, разрываюсь между Махачкалой и Москвой.
— А были какие-то предпосылки [для обыска]. Ведь его [сына] имя давно известно – Александр Горбунов.
— Я как-то особо не вникаю в старшего дела, но никогда у нас ничего такого не было, никогда никаких нареканий, вопросов со стороны органов – никогда.
Когда это все в пятницу произошло, я даже не связала это с Сашей, я думала, действительно [ошибка]. Мы же в Махачкале, в Дагестане, терроризм – у нас тут это широко используется. Я даже испугалась сначала: какое мы отношение имеем к этому терроризму? Думаю, какая-то ошибка произошла. Но они так конкретно твердо указывали на наш адрес, а телефон не определился. Я никак не могла понять и до сих пор не понимаю, как это может быть: телефон не определили, а пришли именно в эту квартиру? Тем более, если еще звонок был из Москвы.
Так все запутано. Учитывая наши возможности современные, мне кажется, очень просто было бы все выяснить на месте. Ничего не могу понять.
Мне нечего бояться или опасаться, у нас все чисто в этом плане, никаких связей насчет терроризма. Я была удивлена, но спокойна, потому что у нас ничего с этим не связано.
— А как сам Александр? С ним все в порядке в Москве? Вы с ним на связи? Его не дергают?
— Ну да, вроде все нормально. Вроде не дергают. К родственникам, его братьям, ночью приходили.
— А вы знали про этот телеграм-канал?
— Нет, нет, он мне об этом ничего не рассказывал, но сейчас все в интернете пишут, но я без понятия была.
— Но все пишут конкретно про этот телеграм-канал и что это ваш сын [автор].
— Но я теперь об этом услышала от всех, потому что Александр Горбунов – действительно мой сын, я не могу от него отказаться. А так он взрослый человек.
Тем более, у меня простой телефон-фонарик, я не захожу никуда, ничего не вижу, поэтому я не была в курсе, чем он [занимается].
— Вы узнали об этом по факту?
— Да, по факту, когда это все вылилось, когда мне стали звонить корреспонденты. Я тогда это просто связала: раз Александр Горбунов, Махачкала и возраст, я поняла, что это мой сын.
Что будет дальше
— А что сказали, чего вам ждать?
— Они абсолютно ничего не сказали. Сидели, мялись. Я не могу сказать, что кто-то там со мной грубо разговаривал, настаивал – нет.
Мне даже показалось сначала, что они себя как-то неловко чувствуют, что они выполняют свою работу – им дано указание прийти или они не в курсе, зачем они сюда пришли.
Они не были агрессивно настроены. Очень доброжелательные эти два следователя, или кто они. Они сидели, все расспрашивали, потом все сфотографировали и ушли, ничего мне не объяснив и ничего не сказав.
