В Турции 23 июня проходят повторные выборы мэра Стамбула, которые фактически должны стать очередным общенародным референдумом о доверии народа к власти и лично к президенту Реджепу Эрдогану. Миллионы жителей Турции, считающих, что их обманули, активно выходят на протестные демонстрации, вступают в столкновения с силами правопорядка, требуют справедливости, отстаивают свои права. В чем различия между российским и турецким общественным сознанием и где лежат истоки турецкой политической пассионарности?
Главные соперники на повторных выборах главного города Турции, как и в прошлый раз, кандидат от оппозиционной Республиканской народной партии (РНП) Экрем Имамоглу и представитель правящей Партии справедливости и развития (ПСР) Бинали Йылдырым.
Когда в начале мая Центризбирком Турции, сославшись на мелкие фальсификации и нарушения, якобы допущенные в процессе голосования, отменил результаты выборов мэра Стамбула, на которых 31 марта победил Экрем Имамоглу, это привело к громкому скандалу и многотысячным манифестациям и уличным беспорядкам, не только в Стамбуле, но и в других турецких городах. При этом ранее турецкий ЦИК признал, что Имамоглу был избран мэром Стамбула абсолютно законно. Сам оппозиционный кандидат тогда обвинил лидеров Центризбиркома в том, что они принимали окончательное решение под давлением и из страха перед Реджепом Эрдоганом. Однако Имамоглу при этом призвал всех своих сторонников проявить выдержку, заявив, что вновь победит и 23 июня.
В 2017 году Реджепу Эрдогану удалось провести общенациональный референдум по радикальному изменению конституции Турецкой Республики, о продлении срока своего пребывания у власти и упразднении должности премьер-министра, чьи полномочия слились с президентскими. В государстве сохраняется режим чрезвычайного положения, установленный еще с июля 2016 года, со дней попытки неудачного военного переворота. Реджеп Эрдоган может отменять решения, принятые парламентом, приговоры судов, а также самостоятельно подписывать указы, имеющие силу закона.
Религиозное население турецкой провинции, крестьяне, многие госслужащие, мелкие торговцы продолжают поддерживать Эрдогана, несмотря на заметное возмущение им горожан, молодежи, студентов, квалифицированных специалистов, образованных предпринимателей, интеллигенции. Все недовольные президентом указывают на все более жестокий облик выстроенной им системы авторитарной власти, все сильнее вторгающейся с религиозной проповедью и политическими репрессиями в каждую сферу общественной жизни – на фоне растущей безработицы (уже более 15 процентов), коррупции, инфляции, эмиграции из Турции ее самых перспективных и производительных граждан, а также массы нерешенных проблем в отношениях с соседними странами и ведущими мировыми державами.
Хотя во время муниципальных выборов 31 марта правящая коалиция во главе с Партией справедливости и развития набрала по всей стране 51 процент голосов, кандидаты от оппозиции одержали победы в столице и главных городах – Анкаре, Стамбуле, Измире и Бурсе. Реджеп Эрдоган, в XX веке начавший свою политическую карьеру именно в Стамбуле, воспринимает проигрыш именно здесь как личное поражение и оскорбление, и сейчас он всеми силами намерен вновь взять город под контроль.
Сейчас турецкие оппозиционные силы столкнутся с мощнейшим административным ресурсом, который власти явно используют, чтобы повлиять на утвержденные итоги повторного голосования, даже если оно будет полностью честным и прозрачным. Однако протестный накал в турецком обществе очень велик, и Эрдоган просто не может ничего поделать с миллионами недовольных, готовых отстаивать свои свободы, говорит в интервью Радио Свобода политический аналитик, востоковед Михаил Магид:
– Масштабы протестной активности в Турции абсолютно несопоставимы с российскими. Только один пример: ровно год назад, когда в Турции проходили президентские выборы, Мухаррем Индже, главный оппозиционный кандидат, от РНП, собрал на свой митинг в Стамбуле 3 миллиона человек. Притом, что население Стамбула, как и в Москве – около 15–16 миллионов. Можно сравнить эту цифру с оппозиционными митингами в России, чтобы сразу понять отличия Турции от России.
Корни этого явления достаточно глубоки. Во-первых, Турции повезло, в каком-то смысле, в том, что она не знала столь долгого периода массированного государственного террора против общества. Хотя в Турции в ХХ столетии часто приходили к власти авторитарные режимы, в этой стране сохранялась культура политической борьбы, протестов, забастовочного рабочего движения, создания различных общественно-гражданских объединений. В Турции совершенно другая политическая культура: не было у них страшного бесконечного периода полного замораживания общества силами террористического государства, хотя и у них были очень жесткие диктатуры.
В Турции не было страшного бесконечного периода полного замораживания общества силами террористического государства
Во-вторых, Турция в этом смысле – это типичное ближневосточное общество, очень отличающееся от России. Коллективистский потенциал больше. Нет принципа "каждый сам за себя". Люди на Ближнем Востоке, будь то Турция, Иран или Египет, гораздо легче собираются на какие-то большие демонстрации, сбиваются в протестующие коллективы. Для них это привычная сила их культуры, менее атомизированной и индивидуалистической, чем российская. Третий важный момент – в Турции, особенно в последнее десятилетие, очень бурно развивалась экономика. Появились и росли новые общественные классы, промышленный рабочий класс, средний класс. Эти люди чувствуют свою силу и активно выступают со своими требованиями. В России такого нет. И, в-четвертых, в Турции существует огромное по численности этническое меньшинство – курды, четверть всего населения. Они жалуются на нарушение их прав, на то, что у них нет возможности учить в школах свой язык. И они тоже очень активно выступают против власти.
– Критики Реджепа Эрдогана говорят, что Турция давно уже стала государством, которым в реальности правит только один человек, то есть он сам. Насколько это правда? Действительно ли сегодняшняя Турция – этакий "демократический султанат"? Получается, что нет, раз турецкий президент еще не разогнал с помощью полиции и спецслужб всех недовольных и не пересажал их в тюрьмы?
– Он этого не сделал просто потому, что их слишком много. Существуют две точки зрения на режим Эрдогана. Одни эксперты говорят, что да, султанат, диктатура, режим власти одного человека. Другие утверждают, что нет, что Турция – это демократия, что, несмотря ни на что, там есть свободные выборы, реальная оппозиция может присутствовать в парламенте, побеждать на выборах в муниципалитеты. А на мой взгляд, Турция – ни то и ни другое. Реджеп Эрдоган, конечно, хотел бы стать истинным султаном и единоличной властью. Он уже сосредоточил в своих руках все основные политические полномочия, подчинил себе все силовые структуры. Арестовал тысячи своих противников, бросил в тюрьмы активистов политических и общественных движений, которые его критиковали. Все так! Но он не может пойти на полностью нечестные выборы, на полный запрет оппозиции, на разгоны всех оппозиционных митингов. То есть сделать так, как поступают некоторые другие политические лидеры в других странах. А причина в том, что просто сопротивление Эрдогану все еще слишком мощное.
Я бы хотел привести еще несколько примеров. В 2013 году в Стамбуле и других местах были массовые кровавые протесты на площади Таксим, связанные сперва с экологическими проблемами, планами вырубки парка Гези, а потом и с общим недовольством исламизмом Эрдогана. 600 тысяч человек в один день протестовали тогда по всей Турции. Эти выступления были подавлены, но правительство поняло силу общества. А в 2016 году, во время забастовок в городе Бурса, тамошние рабочие захватили большое предприятие, отказались подчиняться провластному умеренному профсоюзу, создали, буквально, рабочий совет и выдвинули радикальные экономические требования. И наконец, в уже упомянутом 2018 году оппозиция проводила без преувеличения многомиллионные митинги протеста.
То есть Реджеп Эрдоган, может быть, и хотел бы все и всех запретить, арестовать и заставить молчать, но активность турецкого общества настолько велика, что если он это сделает, то столкнется с настоящей вооруженной революцией. Поэтому он вынужден маневрировать, идти пусть на частично, но честные выборы, на то, чтобы оппозиция могла занимать какие-то места в парламенте и в муниципалитетах. Ему же нужно иногда выпускать пар из котла.
– Так насколько сильно именно эта история, с выборами и перевыборами мэра Стамбула, сейчас поколебала политические позиции Эрдогана внутри его страны?
– Она нанесла по этим позициям дополнительный удар. Главное, что сейчас работает против Эрдогана, – тяжелый экономический кризис в Турции, связанный с высокой инфляцией и почти 15-процентной безработицей. Это вызывает, прежде всего, массовое недовольство людей. Также бунтуют курды, недовольные репрессиями. Что касается его операции с отменой результатов выборов в стамбульскую мэрию 31 марта, которые он проиграл, так даже некоторыми его сторонниками это было воспринято как, что называется, перебор.
Главное, что сейчас работает против Эрдогана, – тяжелый экономический кризис
С одной стороны, обычные аполитичные турецкие граждане, с которыми я сам разговаривал, выражали, прямо говоря, недоумение по поводу того, что вытворил Эрдоган. А с другой стороны, внутри самой Партии справедливости и развития обозначился раскол! Потому что группировка бывшего премьер-министра Ахмета Давутоглу выступила против Реджепа Эрдогана, заявив, что он действует неправильно. Это, наверное, первый пример серьезных противоречий внутри правящей партии.
– А имиджу Турции в мире происходящее как-то навредило, учитывая другие ее немалые нынешние проблемы на международной арене?
– Навредило, но несильно. Потому что имидж лично Эрдогана на мировой арене уже настолько плох, что это уже мало что изменило. Если мы почитаем ведущие западные медиа, то увидим, что об Эрдогане там уже почти везде и почти всегда пишут как об авторитарном политике, исламисте, экстремисте, как о человеке, который подавляет права курдов и других этнических меньшинств. Если эта история, может быть, и ухудшила отношение к Эрдогану, например, западной общественности, но уже не очень сильно, потому что хуже, в общем-то, некуда.
– Почему для всех в Турции так важен именно Стамбул и то, кто будет им править, а не, например, столица Анкара?
– Когда еще проходили выборы 31 марта, то между собой представители Партии справедливости и развития поговаривали, что, чем бы они ни кончились, Стамбул они оппозиции точно не отдадут, "что-нибудь придумают". Так ведь, кстати, и случилось. Причин основных для этого три. Во-первых, Стамбул имеет лично для Эрдогана символическое значение. Он в этом городе 25 лет назад впервые стал мэром, с этого города началась его большая политическая карьера. А тут получается, что она Стамбулом вроде как и заканчивается! Во-вторых, Стамбул – крупнейший город Турции, где живет примерно четверть населения страны, важнейший промышленный, финансовый, культурный, торговый центр. И конечно, потеря такой гигантской городской агломерации, государства в государстве, очень болезненна.
Стамбул имеет лично для Эрдогана символическое значение
А есть и третья причина, более скрытая, но, может быть, самая главная. Много пишут сейчас о том, что чиновники правящей партии, окружение Эрдогана, его семья, которая участвует в политике, тесно связаны с распределением разного рода строительных подрядов и других госзаказов в Стамбуле. А в этом городе ведутся совершенно грандиозные инфраструктурные проекты – то же строительство огромного нового международного аэропорта и ряд других. И Стамбул рассматривается некоторыми аналитиками как важнейшая "кормушка" правящей партии и, может быть, лично окружения Эрдогана. Близкие ему люди "осваивают" колоссальные финансовые средства, которые проходят через близкие же к семье Эрдогана компании. И потерять такую золотую жилу лично для Эрдогана и для правящей партии было бы очень неприятно.
– Что представляет собой Республиканская народная партия, основная сегодня оппозиционная сила в Турции?
– Это светская националистическая партия. В экономике они – умеренные либералы. РНП считает себя наследницей идей и заветов Кемаля Ататюрка и выступает в защиту светской, либеральной Турции, но при этом с сильной государственной властью, которая защищала бы интересы турецкой нации, обеспечивала развитие турецкого языка и культуры. Реджепа Эрдогана они обвиняют в том, что он пытается извратить наследие Ататюрка и превратить страну в откровенно религиозное, мусульманское государство. До тех пор пока у Эрдогана росла экономика, пока он реализовывал ряд своих успешных проектов, большинство населения голосовало за него. Сейчас все это стало меняться, в условиях кризиса.
– А как-то этот рост недовольства населения Эрдоганом и его политикой связан сейчас с влиянием Фетхуллаха Гюлена и его движения? Ведь именно этого человека нынешний турецкий президент годами обвинял во всех мыслимых бедах – и своих личных, и якобы всей Турции.
– Фетхуллах Гюлен и его движение "Хизмет" действительно раньше имели определенное влияние на турецкую политику и общество. Они открывали свои школы, старались своих представителей проталкивать в армию и силовые структуры. Но после неудачной попытки переворота 2016 года это влияние очень сильно подорвано. Однако разговоры об этом движении в последние два-три года росли в обратной пропорции с его реальным влиянием. Гюлен превратился для Эрдогана примерно в то, чем были Троцкий и его сторонники для Сталина и советских вождей. Когда в конце 30-х годов во всех бедах страны обвиняли "троцкистских диверсантов", которые, дескать, "подмешивали в масло в рабочих столовых битое стекло". Примерно такой уровень…
– Кроме Республиканской народной партии, какие есть другие силы, выступающие против Эрдогана? Некоторым кажется, что в Турции вообще уже больше реальной оппозиции нет. Потому что после этого странного путча 2016 года волна репрессий Эрдогана против всех инакомыслящих, в том числе на госслужбе и в армии, была страшной. Кстати, она хоть немного сейчас сошла на нет?
– Да, репрессии, аресты, отстранение от работы, преследования, физические нападения – все это после 2016 года затронуло как минимум 100 тысяч турок, а может быть, и больше. Но, повторю еще раз, в Турции есть по-прежнему очень большое сопротивление политике правительства. Даже несмотря на эти страшные репрессии, которые сейчас в какой-то мере ослабли, в Турции сохраняется очень серьезное протестное оппозиционное движение. Есть еще одна светская националистическая и либеральная партия, которая называется Хорошая партия. Она тесно сотрудничает с РНП, эти партии выступают единым блоком.
Репрессии, аресты, физические нападения – все это после 2016 года затронуло как минимум 100 тысяч турок
И есть третий важный участник этой стихийно образовавшейся антиэрдогановской коалиции – левая прокурдская Демократическая партия народов, за которой следует значительная часть курдского населения. Это вообще-то очень такой странный союз турецких и курдских националистов, которые обычно, мягко говоря, не дружат. Но сейчас курды посчитали, что им лучше привести к власти оппозицию хотя бы в Стамбуле, чем дальше терпеть массовые репрессии, аресты и убийства со стороны подконтрольных Эрдогану спецслужб. Буквально на днях Селахаттин Демирташ, лидер Демократической партии народов, который находится сейчас в турецкой тюрьме, обратился ко всем, кто его слышит, с призывом голосовать за Экрема Имамоглу, представителя РНП, оппозиции, на повторных выборах в Стамбуле. Это очень важное и очень знаковое заявление, потому что в Стамбуле живут несколько миллионов курдов, и их голоса много решают. Кроме того, в Стамбуле действуют небольшие левацкие группировки, которые сейчас даже сняли своих кандидатов, сказав, что "мы не будем баллотироваться, пусть лучше наши люди голосуют за Имамоглу".
У оппозиции в Стамбуле есть серьезные шансы на новую победу, но это еще не значит, что Эрдоган даст ей выиграть
Поэтому сейчас у оппозиции в Стамбуле есть серьезные шансы на новую победу, но это еще не значит, что Эрдоган даст ей выиграть. Если уж он просто взял и отменил результаты прошлых выборов, заявив, что их якобы "сфальсифицировала организованная преступность" (совершенно абсурдное заявление, все силовики в Стамбуле точно под его контролем, какая там организованная преступность могла выступить за оппозицию?), то не факт, что он позволит честно провести и повторное голосование – и потом признает его итоги.
